Виталий Гасаев - Ехали казаки
текст песни
23
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Виталий Гасаев - Ехали казаки - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Ехали казаки, ды ехали казаки;
Ды ехали казаhа?ки, чубы па губам.
Ехали казаки ды на башке па?пахи
Ды наб'шке папахи через Дон на Кубань.
Скулы не побриеты между-зубами угли
По коленям лея наворачивает - "Нно!" Эх.
Конские гриевы ды от крови? па?жухли
Ды плыло сало от обстре?ла в язвы и гной.
Добре, лошадйеха, что вышла? от набега
Опалило поры?хом смердючье полыме.
Только штб там злвтря ды наша жизь? ка?пейка,
Ды не дорубит шашыка - дохлопнет пулемет.
Кбни-вы-коняэги, винтовки меж ушами.
Сивою кукушко?й перкликались ПОДКОВУ.
По степу курганы, ды на курган ем?шаны
Ды на емшан "татарыки" да сивай ковыль.
Гайда-гайда-гайда-гайда - гай даларайда
Гайдаяра гайдадйда гай да лара (свист)
По степу курганы, ды на курган ем?шаны,
Ды на емшан "татарыкй" да сивай коо?выль.
Конница пбдцокивала прямо по дороге,
Разведка рассыпалася ще за две версты.
Волы та верблюды, мажарины та дроги,
Пшеничные подухи, тюки холстин.
Из клеток щипалися раскормленные гуси.
Бугайская мычь, поросячье хрю.
Лязгает бунчук податаманиха Маруся
В николаевской шинели с пузырями брюк.
Гармоники наяривали "Яблочко", "Маруху",
Бубенчики, глухарики, язык на дуге.
Ленты подплясывали от парного духа,
Пота, махорки, свиста - эгей...
А в самой середке, сплясанный стаей
Заерницких бандитщиков из лучшего дерьма,
Ездиет сам батько Улялаев
На черной машине дарма.
Улялаев був такiй: выверчено вiко,
Дiрка в пидбородце тай в ухi серга.
Зроду нэ бачено такого чоловiка,
Як той батько Улялаев Серга.
А за ним вороной - радужной масти:
Ночь, отливающая бронзой и рудой:
Дед - араб, отец - Орел, а сама матка
Из шестой книги дворянских родов.
А за ним на возу-личная музыка:
Скрипка, бубен, гармонь да рояль,
А за ними на тачанке попка "Кузька",
Первый по банде жидомор и враль.
А за ним - тонная. Косяки, табуны,
Кухня, палатки наряданныя. Щербатая
Дюймовочка, волчьи бунты,
Тачанки с пулеметами, зарядный ящик.
Ехали казаки та ехали бузуки,
Дэ своротыли - зосталося на льду
Копытска печатня, зеленая грязюка,
Навозна юшка та самогонный дух.
Деревни объезжали-в хутора заезжали,
В хуторах хозяева-милости просю,
Атаману с есаулом парят и жарят,
Казакам каши, борща, поросю.
У которой лошади шишка, подпежье,
Язва, лизуха, або так мокрец,
Хуторяны сменивали на сухих и свежих,
Купоросью пичкали, аж пока окреп.
Ехала банда по тому по березаю;
В бубен тарахтел передовой головорез.
А подле атамана, попригнувшись, как заяц,
Под галоп проходил подговор главарей.
Маруська тянула непременно на Царицын
(Там у ней любовник завалялся - ей бы с ним.)
Дылда был против: на город не зариться.
Князь Кутуз-Мамашев: обождать до весны.
Маруська тянула: "Да разве ж это жизнь?
Что мы тут такое? Воришки, тьфу!
А там - мы крестьянское движенье, анархизм,
Попадем в историю - это вам не фунт".
"Зуб" надвинул свой апашский берет- .
Он мечтал о городе, как о Джиоконде:
Слямзить - стырить - сдонжить - сбондить -
Слящить-стибрить-спурить-спереть1.
Дылда, гениальный молодой галчонок?
Никак не старше 19 лет,
Имевший на поясе турецкий пистолет,
На совести десяток удавлых ополченцах,
Дылда, бесшабашный, забубенный, горький,
В наклеенных усах, по Улялаеву "тэмнiй",
Зимой и летом носящий на темени
С хвостиком донышко арбузной корки,
Дылда был против: "Тута ворон-знакомый,
До чорта маманек, тачанок, кобыл.
Чуть понапру
Ды ехали казаhа?ки, чубы па губам.
Ехали казаки ды на башке па?пахи
Ды наб'шке папахи через Дон на Кубань.
Скулы не побриеты между-зубами угли
По коленям лея наворачивает - "Нно!" Эх.
Конские гриевы ды от крови? па?жухли
Ды плыло сало от обстре?ла в язвы и гной.
Добре, лошадйеха, что вышла? от набега
Опалило поры?хом смердючье полыме.
Только штб там злвтря ды наша жизь? ка?пейка,
Ды не дорубит шашыка - дохлопнет пулемет.
Кбни-вы-коняэги, винтовки меж ушами.
Сивою кукушко?й перкликались ПОДКОВУ.
По степу курганы, ды на курган ем?шаны
Ды на емшан "татарыки" да сивай ковыль.
Гайда-гайда-гайда-гайда - гай даларайда
Гайдаяра гайдадйда гай да лара (свист)
По степу курганы, ды на курган ем?шаны,
Ды на емшан "татарыкй" да сивай коо?выль.
Конница пбдцокивала прямо по дороге,
Разведка рассыпалася ще за две версты.
Волы та верблюды, мажарины та дроги,
Пшеничные подухи, тюки холстин.
Из клеток щипалися раскормленные гуси.
Бугайская мычь, поросячье хрю.
Лязгает бунчук податаманиха Маруся
В николаевской шинели с пузырями брюк.
Гармоники наяривали "Яблочко", "Маруху",
Бубенчики, глухарики, язык на дуге.
Ленты подплясывали от парного духа,
Пота, махорки, свиста - эгей...
А в самой середке, сплясанный стаей
Заерницких бандитщиков из лучшего дерьма,
Ездиет сам батько Улялаев
На черной машине дарма.
Улялаев був такiй: выверчено вiко,
Дiрка в пидбородце тай в ухi серга.
Зроду нэ бачено такого чоловiка,
Як той батько Улялаев Серга.
А за ним вороной - радужной масти:
Ночь, отливающая бронзой и рудой:
Дед - араб, отец - Орел, а сама матка
Из шестой книги дворянских родов.
А за ним на возу-личная музыка:
Скрипка, бубен, гармонь да рояль,
А за ними на тачанке попка "Кузька",
Первый по банде жидомор и враль.
А за ним - тонная. Косяки, табуны,
Кухня, палатки наряданныя. Щербатая
Дюймовочка, волчьи бунты,
Тачанки с пулеметами, зарядный ящик.
Ехали казаки та ехали бузуки,
Дэ своротыли - зосталося на льду
Копытска печатня, зеленая грязюка,
Навозна юшка та самогонный дух.
Деревни объезжали-в хутора заезжали,
В хуторах хозяева-милости просю,
Атаману с есаулом парят и жарят,
Казакам каши, борща, поросю.
У которой лошади шишка, подпежье,
Язва, лизуха, або так мокрец,
Хуторяны сменивали на сухих и свежих,
Купоросью пичкали, аж пока окреп.
Ехала банда по тому по березаю;
В бубен тарахтел передовой головорез.
А подле атамана, попригнувшись, как заяц,
Под галоп проходил подговор главарей.
Маруська тянула непременно на Царицын
(Там у ней любовник завалялся - ей бы с ним.)
Дылда был против: на город не зариться.
Князь Кутуз-Мамашев: обождать до весны.
Маруська тянула: "Да разве ж это жизнь?
Что мы тут такое? Воришки, тьфу!
А там - мы крестьянское движенье, анархизм,
Попадем в историю - это вам не фунт".
"Зуб" надвинул свой апашский берет- .
Он мечтал о городе, как о Джиоконде:
Слямзить - стырить - сдонжить - сбондить -
Слящить-стибрить-спурить-спереть1.
Дылда, гениальный молодой галчонок?
Никак не старше 19 лет,
Имевший на поясе турецкий пистолет,
На совести десяток удавлых ополченцах,
Дылда, бесшабашный, забубенный, горький,
В наклеенных усах, по Улялаеву "тэмнiй",
Зимой и летом носящий на темени
С хвостиком донышко арбузной корки,
Дылда был против: "Тута ворон-знакомый,
До чорта маманек, тачанок, кобыл.
Чуть понапру
Cossacks rode, the Cossacks rode;
Clais rode Kazakh? Ki, the forecasters of the lips.
Cossacks rode on the head?
The papachi nab'shka through the Don on the Kuban.
Cheekbones do not shave the coals
Leia boils along the knees - "NNO!" Eh.
Horse Gryevy abed from blood? Pa?
Did the sala from abroad?
Good, horsepower, what came out? From the raid
The pores have fallen? Hom Smerndyuchy Hamer.
Only the Shtb there is Zlvtrya our life? ka?
He will not cut a shashyk - the machine gun will die.
KBNI-VI-KONYEGI, rifles between the ears.
Sivoy Kukushko? They chilled to the horseshoe.
On the step of the mound, ab -mounds? Shanes
Abus "Tataryki" Yes, Sit Kovil.
Gaida-Gaida-Gaida-Gaida-Guy Dalareide
Gaidayara Gaydadide Guy da Lara (whistle)
On the step of the mound, he is on the mound? Shanes,
Abus on Emshan "Tataryk" Yes, Sit Coo? Cutting.
The cavalry pbdzu was right along the road
Intelligence scattered two miles.
Oxen that camels, Majarins that drogs,
Wheat codes, Kholstin bales.
The feeded geese pinned from the cells.
Bugayskaya mile, pigs of dick.
Bungles Bunchuk Podatamanikha Marusia
In the Nikolaev tire with trousers bubbles.
Harmonics enjoyed the "apple", "Marucha",
Bells, grouse, tongue on the arc.
The ribbons were packed from the paired spirit,
Sweat, masts, whistle - Aege
And in the middle itself, drooped flock
Zarnitsky banditers from the best shit,
Drives Father Ulyalaev himself
On the black car, Darma.
Ulyalaev Buv Takiy: Writed,
Drka in Pidborodz Ty in the uhi Serge.
Zroda Ne Bashen such cholovik
Yak that Old Batko Ulyalaev Serg.
And behind him, a rainbow suit:
A night casting bronze and ore:
Grandfather - Arab, father is an eagle, and the uterus itself
From the sixth book of the noble birth.
And behind him to the personal music:
Violin, tambourine, accordion and piano,
And behind them in the tachanka ass "Kuzka",
The first gang of the Judinee and Veil.
And behind him is Tonna. Jambs, herds,
Kitchen, tents dressed up. Shcherbataya
Thumbelina, wolf riots,
Tachanks with machine guns, a charging box.
The Cossacks rode the Buzuki,
Daei plunged - Zostal on ice
Kopytka is a print, green mud,
The pile of Yushka is such a moonshine spirit.
The villages went around, in the farm, they stopped,
In the farms of the owners of the title, I am leaning,
Ataman and Yesaul are soared and fried,
Cossacks porridge, borsch, overgrown.
Whose horses have a lump, a sedenture,
Ulcer, lizuha, abo so mockery,
The farmers were replaced by dry and fresh
They stuffed with dome, already so on.
I was driving a gang by that birch;
In the tambourine, a thawed of the advanced thug.
And beside the chieftain, having fed like a hare,
Under the gallop, the head of the leaders passed.
Maruska certainly pulled to Tsaritsyn
(There, her lover was lying around - she would be with him.)
Dylda was against: not to darke up on the city.
Prince Kutuz-Mamashev: Wait until spring.
Maruska pulled: "Is it life?
What are we here? Thieves, ugh!
And there - we are a peasant movement, anarchism,
Let's get into history - this is not a pound for you. "
The "tooth" pushed its Apash beret-.
He dreamed of a city as a jioconda:
Slice - shake - sd - assemble -
Podge-constraint-sip and forth1.
Dylda, brilliant young tank?
Not older than 19 years old,
Having a Turkish pistol on his belt,
On the conscience are a dozen successful militias,
Dylda, reckless, frozen, bitter,
In the glued mustache, on Ulyalaeva "Tamnii",
In winter and summer wearing on the crown
With a tail of the bottom of the watermelon crust,
Dylda was against: "Tuta is a raven,
Until the mamank, tachaki, mares.
Slightly drunk
Clais rode Kazakh? Ki, the forecasters of the lips.
Cossacks rode on the head?
The papachi nab'shka through the Don on the Kuban.
Cheekbones do not shave the coals
Leia boils along the knees - "NNO!" Eh.
Horse Gryevy abed from blood? Pa?
Did the sala from abroad?
Good, horsepower, what came out? From the raid
The pores have fallen? Hom Smerndyuchy Hamer.
Only the Shtb there is Zlvtrya our life? ka?
He will not cut a shashyk - the machine gun will die.
KBNI-VI-KONYEGI, rifles between the ears.
Sivoy Kukushko? They chilled to the horseshoe.
On the step of the mound, ab -mounds? Shanes
Abus "Tataryki" Yes, Sit Kovil.
Gaida-Gaida-Gaida-Gaida-Guy Dalareide
Gaidayara Gaydadide Guy da Lara (whistle)
On the step of the mound, he is on the mound? Shanes,
Abus on Emshan "Tataryk" Yes, Sit Coo? Cutting.
The cavalry pbdzu was right along the road
Intelligence scattered two miles.
Oxen that camels, Majarins that drogs,
Wheat codes, Kholstin bales.
The feeded geese pinned from the cells.
Bugayskaya mile, pigs of dick.
Bungles Bunchuk Podatamanikha Marusia
In the Nikolaev tire with trousers bubbles.
Harmonics enjoyed the "apple", "Marucha",
Bells, grouse, tongue on the arc.
The ribbons were packed from the paired spirit,
Sweat, masts, whistle - Aege
And in the middle itself, drooped flock
Zarnitsky banditers from the best shit,
Drives Father Ulyalaev himself
On the black car, Darma.
Ulyalaev Buv Takiy: Writed,
Drka in Pidborodz Ty in the uhi Serge.
Zroda Ne Bashen such cholovik
Yak that Old Batko Ulyalaev Serg.
And behind him, a rainbow suit:
A night casting bronze and ore:
Grandfather - Arab, father is an eagle, and the uterus itself
From the sixth book of the noble birth.
And behind him to the personal music:
Violin, tambourine, accordion and piano,
And behind them in the tachanka ass "Kuzka",
The first gang of the Judinee and Veil.
And behind him is Tonna. Jambs, herds,
Kitchen, tents dressed up. Shcherbataya
Thumbelina, wolf riots,
Tachanks with machine guns, a charging box.
The Cossacks rode the Buzuki,
Daei plunged - Zostal on ice
Kopytka is a print, green mud,
The pile of Yushka is such a moonshine spirit.
The villages went around, in the farm, they stopped,
In the farms of the owners of the title, I am leaning,
Ataman and Yesaul are soared and fried,
Cossacks porridge, borsch, overgrown.
Whose horses have a lump, a sedenture,
Ulcer, lizuha, abo so mockery,
The farmers were replaced by dry and fresh
They stuffed with dome, already so on.
I was driving a gang by that birch;
In the tambourine, a thawed of the advanced thug.
And beside the chieftain, having fed like a hare,
Under the gallop, the head of the leaders passed.
Maruska certainly pulled to Tsaritsyn
(There, her lover was lying around - she would be with him.)
Dylda was against: not to darke up on the city.
Prince Kutuz-Mamashev: Wait until spring.
Maruska pulled: "Is it life?
What are we here? Thieves, ugh!
And there - we are a peasant movement, anarchism,
Let's get into history - this is not a pound for you. "
The "tooth" pushed its Apash beret-.
He dreamed of a city as a jioconda:
Slice - shake - sd - assemble -
Podge-constraint-sip and forth1.
Dylda, brilliant young tank?
Not older than 19 years old,
Having a Turkish pistol on his belt,
On the conscience are a dozen successful militias,
Dylda, reckless, frozen, bitter,
In the glued mustache, on Ulyalaeva "Tamnii",
In winter and summer wearing on the crown
With a tail of the bottom of the watermelon crust,
Dylda was against: "Tuta is a raven,
Until the mamank, tachaki, mares.
Slightly drunk
Другие песни исполнителя: