Катя Бондаренко - Он камнем бился в Джесс
текст песни
20
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Катя Бондаренко - Он камнем бился в Джесс - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Он камнем бился в Джесс
И в дождь и в день, что без,
"Ну нет во мне чудес,
Твой голос в каждом звуке:
В шуршании страниц,
И в ворковании птиц,
В базаре продавщиц,
Хватающих за руки.
Я заслужила, право,
Здесь нету крепче сплава,
Чем глаз моих оправа
Прикована к тебе.
Бог метит отпечатком
На сердце и сетчатке,
А я немой касаткой
Лежу на глубине,
Не смею встрепенуться
И чувствую, как жмутся,
Метаются и рвутся
Чувств стонущих гроши,
Что чертово все время
Меня тянули к тлене
И бились, как по вене,
Твоей пустой души.
Прости, Рич. Я прощала
Тебе за век немало,
И этим потеряла
Свою былую силу
Уметь одолевать,
Прощать и приручать,
Созвучием звучать.
Но я тебя простила.
Мстить-участь мертвецов,
Учись убить словцом,
Иначе жить жрецом
Зла, черствости и сели,
Бессилием погрязнуть,
В песках зыбучих вязнуть
И не уметь соблазны
Выбрасывать на мели.
Бескомпромиссный скрежет-
Вся жизнь, сиянием брезжит,
Но гаснет где-то между
Покоем и стыдом.
Ты-самый грязный сплав,
И больше не искав,
Твой город-батискаф,
Сжигаю свой-Содом."
Джесс щурится с рассветом,
Накрыв колени пледом:
"Мне новый лист не ведом,
А я еще пригодна".
А утро так нетленно,
Росой сквозит, сиренью,
И солнце дышит тенью,
И Джесс теперь свободна.
И в дождь и в день, что без,
"Ну нет во мне чудес,
Твой голос в каждом звуке:
В шуршании страниц,
И в ворковании птиц,
В базаре продавщиц,
Хватающих за руки.
Я заслужила, право,
Здесь нету крепче сплава,
Чем глаз моих оправа
Прикована к тебе.
Бог метит отпечатком
На сердце и сетчатке,
А я немой касаткой
Лежу на глубине,
Не смею встрепенуться
И чувствую, как жмутся,
Метаются и рвутся
Чувств стонущих гроши,
Что чертово все время
Меня тянули к тлене
И бились, как по вене,
Твоей пустой души.
Прости, Рич. Я прощала
Тебе за век немало,
И этим потеряла
Свою былую силу
Уметь одолевать,
Прощать и приручать,
Созвучием звучать.
Но я тебя простила.
Мстить-участь мертвецов,
Учись убить словцом,
Иначе жить жрецом
Зла, черствости и сели,
Бессилием погрязнуть,
В песках зыбучих вязнуть
И не уметь соблазны
Выбрасывать на мели.
Бескомпромиссный скрежет-
Вся жизнь, сиянием брезжит,
Но гаснет где-то между
Покоем и стыдом.
Ты-самый грязный сплав,
И больше не искав,
Твой город-батискаф,
Сжигаю свой-Содом."
Джесс щурится с рассветом,
Накрыв колени пледом:
"Мне новый лист не ведом,
А я еще пригодна".
А утро так нетленно,
Росой сквозит, сиренью,
И солнце дышит тенью,
И Джесс теперь свободна.
He fought with a stone in Jess
And in the rain and a day, which without,
"Well, there are no miracles in me
Your voice is in every sound:
In pages rustling,
And in the cooing of birds,
In the bazaar of saleswomen,
Grabbing hands.
I deserve right,
There is no stronger alloy here
Than the eye of my frame
Cooked to you.
God marks the imprint
On the heart and retina,
And I'm a dumb killer wagon
I'm lying in the depths
I do not dare to start
And I feel how they are clinging
Rush and torn
Feelings of groaning pennies,
That Chertovo all the time
I was pulled to a decay
And fought like in Vienna,
Your empty soul.
Sorry, Rich. I forgave
There are many in the century
And I lost it
Your former power
Be able to overcome
Forgive and tame,
Sound in consonance.
But I forgave you.
Revenge the dead of the dead,
Learn to kill in a word
Otherwise, live a priest
Evil, callousness and sat down,
Masten powerlessness,
In the sands of the unsteady lick
And do not be able to temptations
Throw away on the shallows.
Uncompromising rattle
All life, shining with radiance,
But it goes out somewhere between
Complex and shame.
You are the most dirty alloy
And without looking for it,
Your Batiscaf city,
I burn my own-table. "
Jess squints at dawn,
Covering the knees with plaid:
"The new sheet is not led to me
And I'm still suitable. "
And the morning is so imperishable
Dews, lilac, lilac
And the sun breathes a shadow
And Jess is now free.
And in the rain and a day, which without,
"Well, there are no miracles in me
Your voice is in every sound:
In pages rustling,
And in the cooing of birds,
In the bazaar of saleswomen,
Grabbing hands.
I deserve right,
There is no stronger alloy here
Than the eye of my frame
Cooked to you.
God marks the imprint
On the heart and retina,
And I'm a dumb killer wagon
I'm lying in the depths
I do not dare to start
And I feel how they are clinging
Rush and torn
Feelings of groaning pennies,
That Chertovo all the time
I was pulled to a decay
And fought like in Vienna,
Your empty soul.
Sorry, Rich. I forgave
There are many in the century
And I lost it
Your former power
Be able to overcome
Forgive and tame,
Sound in consonance.
But I forgave you.
Revenge the dead of the dead,
Learn to kill in a word
Otherwise, live a priest
Evil, callousness and sat down,
Masten powerlessness,
In the sands of the unsteady lick
And do not be able to temptations
Throw away on the shallows.
Uncompromising rattle
All life, shining with radiance,
But it goes out somewhere between
Complex and shame.
You are the most dirty alloy
And without looking for it,
Your Batiscaf city,
I burn my own-table. "
Jess squints at dawn,
Covering the knees with plaid:
"The new sheet is not led to me
And I'm still suitable. "
And the morning is so imperishable
Dews, lilac, lilac
And the sun breathes a shadow
And Jess is now free.