Константин Фролов - Тарханкут
текст песни
17
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Константин Фролов - Тарханкут - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Сквозь туманную мглу в небе звезд отрешённое шествие.
Двое нас у костра, и порядком ещё до зари.
В осторожных глазах затаилось вселенское бедствие.
Не молчи, старина, я прошу – говори, говори.
Но слова ни к чему – намолчался приятель мой досыта
За тринадцать таёжных, кроваво-мозолистых лет,
И глухой его голос звучать у огня будет досветла,
И ни он, и ни я не заметим, что близок рассвет.
Родина, я твой сын непутёвый,
Твой листок тополёвый,
Унесённый ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Ах, хорош чифирок! Этот тип его делает мастерски.
И от этого он, как мне кажется, чуточку горд.
Он надрывно поёт, но почти не бранится «по матери»,
Зажимая семь струн в грубоватый, нестройный аккорд,
Как поехала наискосок его жизнь канительная,
Полоснула по сердцу наотмашь смертельным огнём:
Два побега, восстанье в СИЗО и статья подрасстрельная,
И рожденье на свет после слов «приговор отменён».
Я не знаю, на что он молился в острожном безверии,
Горький путь освещала бродяге какая звезда,
Но на всех пересылках бескрайней Российской империи
Не встречал он и тени Христа, – вот какая беда!
Приходилось ему быть судьёй, и истцом, и ответчиком,
И уметь расщеплять одну спичку на восемь частей,
И лелеять в потёмках души чистый свет человечности,
Хоть, казалось, – душа омертвела до мозга костей.
Я глядел на него в ярких бликах горящего хвороста.
Я ловил его мысли, смятенье в душе затая:
Предо мною сидела судьба миллионов без возраста.
Но по странной случайности – эта судьба не моя.
Наш костёр догорал непроглядною крымскою ночкою.
Звёзды спрятал туман. Лишь Антарес блестел впереди.
Тот ночной разговор в моё сердце вонзился заточкою.
И саднит до сих пор. И не вырвать его из груди.
Родина, я твой сын непутёвый,
Ручеёк родниковый
Под степными ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Двое нас у костра, и порядком ещё до зари.
В осторожных глазах затаилось вселенское бедствие.
Не молчи, старина, я прошу – говори, говори.
Но слова ни к чему – намолчался приятель мой досыта
За тринадцать таёжных, кроваво-мозолистых лет,
И глухой его голос звучать у огня будет досветла,
И ни он, и ни я не заметим, что близок рассвет.
Родина, я твой сын непутёвый,
Твой листок тополёвый,
Унесённый ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Ах, хорош чифирок! Этот тип его делает мастерски.
И от этого он, как мне кажется, чуточку горд.
Он надрывно поёт, но почти не бранится «по матери»,
Зажимая семь струн в грубоватый, нестройный аккорд,
Как поехала наискосок его жизнь канительная,
Полоснула по сердцу наотмашь смертельным огнём:
Два побега, восстанье в СИЗО и статья подрасстрельная,
И рожденье на свет после слов «приговор отменён».
Я не знаю, на что он молился в острожном безверии,
Горький путь освещала бродяге какая звезда,
Но на всех пересылках бескрайней Российской империи
Не встречал он и тени Христа, – вот какая беда!
Приходилось ему быть судьёй, и истцом, и ответчиком,
И уметь расщеплять одну спичку на восемь частей,
И лелеять в потёмках души чистый свет человечности,
Хоть, казалось, – душа омертвела до мозга костей.
Я глядел на него в ярких бликах горящего хвороста.
Я ловил его мысли, смятенье в душе затая:
Предо мною сидела судьба миллионов без возраста.
Но по странной случайности – эта судьба не моя.
Наш костёр догорал непроглядною крымскою ночкою.
Звёзды спрятал туман. Лишь Антарес блестел впереди.
Тот ночной разговор в моё сердце вонзился заточкою.
И саднит до сих пор. И не вырвать его из груди.
Родина, я твой сын непутёвый,
Ручеёк родниковый
Под степными ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Through the foggy darkness in the sky of stars, a detached procession.
Two of us by the fire, and even before dawn.
A universal disaster lurked in cautious eyes.
Do not be silent, old man, I ask - say, say.
But the words are useless - my friend was piled up
For thirteen taiga, blood-bridge years,
And his dull voice to sound at the fire will be suppressed,
And neither he nor I will notice that the dawn is close.
Homeland, I am your son Nepyny,
Your top -field sheet
Done by winds.
Homeland! Neither pray nor fight!
Help me get up
Dill my wounds.
Homeland, in this sea vast
Become the last hope
Get out the storms!
Save and save!
Ah, good chifir! This type makes it masterfully.
And from this he, as it seems to me, is a little proud.
He sings tearfully, but almost does not scold "Mother",
Pinching seven strings into a rough, unstable chord,
How did his discrepressive life go obliquely,
I slashed down my heart with deadly fire:
Two shoots, an uprising in a pre -trial detention center and the article is a sub -shooting,
And the birth of the words "The verdict is canceled."
I do not know what he prayed for in acute restlessness,
The bitter path illuminated a tramp, what a star,
But on all shipments of the endless Russian Empire
He did not meet the shadows of Christ - this is the trouble!
He had to be a judge, both the plaintiff, and the defendant,
And be able to split one match into eight parts,
And cherish the pure light of humanity in the darkness of the soul,
Although, it seemed, the soul was dead to the brain of bones.
I looked at him in the bright glare of burning brushwood.
I caught his thoughts, confusion in the soul of Zatya:
The fate of millions without age sat before me.
But by strange chance - this fate is not mine.
Our bonfire burned out of the impenetrable Crimean night.
The stars hid the fog. Only Antares sparkled in front.
That night conversation in my heart pierced the sharpener.
And still sorrows. And do not tear it out of the chest.
Homeland, I am your son Nepyny,
Runniki brook
Under the steppe winds.
Homeland! Neither pray nor fight!
Help me get up
Dill my wounds.
Homeland, in this sea vast
Become the last hope
Get out the storms!
Save and save!
Two of us by the fire, and even before dawn.
A universal disaster lurked in cautious eyes.
Do not be silent, old man, I ask - say, say.
But the words are useless - my friend was piled up
For thirteen taiga, blood-bridge years,
And his dull voice to sound at the fire will be suppressed,
And neither he nor I will notice that the dawn is close.
Homeland, I am your son Nepyny,
Your top -field sheet
Done by winds.
Homeland! Neither pray nor fight!
Help me get up
Dill my wounds.
Homeland, in this sea vast
Become the last hope
Get out the storms!
Save and save!
Ah, good chifir! This type makes it masterfully.
And from this he, as it seems to me, is a little proud.
He sings tearfully, but almost does not scold "Mother",
Pinching seven strings into a rough, unstable chord,
How did his discrepressive life go obliquely,
I slashed down my heart with deadly fire:
Two shoots, an uprising in a pre -trial detention center and the article is a sub -shooting,
And the birth of the words "The verdict is canceled."
I do not know what he prayed for in acute restlessness,
The bitter path illuminated a tramp, what a star,
But on all shipments of the endless Russian Empire
He did not meet the shadows of Christ - this is the trouble!
He had to be a judge, both the plaintiff, and the defendant,
And be able to split one match into eight parts,
And cherish the pure light of humanity in the darkness of the soul,
Although, it seemed, the soul was dead to the brain of bones.
I looked at him in the bright glare of burning brushwood.
I caught his thoughts, confusion in the soul of Zatya:
The fate of millions without age sat before me.
But by strange chance - this fate is not mine.
Our bonfire burned out of the impenetrable Crimean night.
The stars hid the fog. Only Antares sparkled in front.
That night conversation in my heart pierced the sharpener.
And still sorrows. And do not tear it out of the chest.
Homeland, I am your son Nepyny,
Runniki brook
Under the steppe winds.
Homeland! Neither pray nor fight!
Help me get up
Dill my wounds.
Homeland, in this sea vast
Become the last hope
Get out the storms!
Save and save!
Другие песни исполнителя: