Мертвий Півень - Ми помрем не в Парижі
текст песни
16
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Мертвий Півень - Ми помрем не в Парижі - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Забуваються лінії, запахи, барви і звуки,
Слабне зір, гасне слух і минається радість проста.
За своєю душею простягнеш обличчя і руки,
Але високо і недосяжно вона відліта.
Залишається тільки вокзал на останнім пероні,
Сіра піна розлуки клубочиться пухне і - от.
Вже вона роз’їдає мої беззахисні долоні
І огидним солодким теплом наповзає на рот,
Залишилась любов, але краще б її не було.
В провінційній постелі я плакала доки стомилась,
І бридливо рум’яний бузок заглядав до вікна.
Поїзд рівно ішов і закохані мляво дивились,
Як під тілом твоїм задихалась полиця брудна,
Затихала, стихала банальна вокзальна весна.
Ми помрем не в Парижі, тепер я напевно це знаю,
В провінційній постелі, що потом кишить і слізьми.
І твого коньяку не подасть тобі жоден, я знаю,
Нічиїм поцілунком не будемо втішені ми.
Під мостом Мірабо не розійдуться кола пітьми.
Надто гірко ми плакали і ображали природу,
Надто сильно любили коханців соромлячи тим,
Надто вірші писали поетів зневаживши зроду.
Нам вони не дозволять померти в Парижі і воду
Під мостом Мірабо окільцюють конвоєм густим
Забываются линии, запахи, краски и звуки,
Слабеет зрение, гаснет слух и уходит радость простая.
За своею душою протянешь лицо и руки,
Но высоко и недостижимо она отлетает.
Остается только вокзал, на последнем перроне
Серая пена разлуки клубится, пухнет - и вот
Она уже разъедает мои беззащитные ладони
И отвратительным сладким теплом наползает на рот.
Осталась любовь, но лучше б ее не было.
Затихала, стихала банальная вокзальная весна.
Мы умрем не в Париже, теперь я это знаю наверняка,
В провинциальной постели, что потом кишит и слезами,
И твой коньяк никто не подаст тебе, я знаю.
Ничьим поцелуем не будем утешены мы.
Под мостом Мирабо, где разойдуться круги темноты.
Слишком горько мы плакали и обижали природу.
Слишком сильно любили, стыдя этим любовников.
Слишком стихи писали, поэтов презрев с роду.
Нам они не позволят умереть в Париже и воду
Под мостом Мирабо окольцуют конвоем густым.
Слабне зір, гасне слух і минається радість проста.
За своєю душею простягнеш обличчя і руки,
Але високо і недосяжно вона відліта.
Залишається тільки вокзал на останнім пероні,
Сіра піна розлуки клубочиться пухне і - от.
Вже вона роз’їдає мої беззахисні долоні
І огидним солодким теплом наповзає на рот,
Залишилась любов, але краще б її не було.
В провінційній постелі я плакала доки стомилась,
І бридливо рум’яний бузок заглядав до вікна.
Поїзд рівно ішов і закохані мляво дивились,
Як під тілом твоїм задихалась полиця брудна,
Затихала, стихала банальна вокзальна весна.
Ми помрем не в Парижі, тепер я напевно це знаю,
В провінційній постелі, що потом кишить і слізьми.
І твого коньяку не подасть тобі жоден, я знаю,
Нічиїм поцілунком не будемо втішені ми.
Під мостом Мірабо не розійдуться кола пітьми.
Надто гірко ми плакали і ображали природу,
Надто сильно любили коханців соромлячи тим,
Надто вірші писали поетів зневаживши зроду.
Нам вони не дозволять померти в Парижі і воду
Під мостом Мірабо окільцюють конвоєм густим
Забываются линии, запахи, краски и звуки,
Слабеет зрение, гаснет слух и уходит радость простая.
За своею душою протянешь лицо и руки,
Но высоко и недостижимо она отлетает.
Остается только вокзал, на последнем перроне
Серая пена разлуки клубится, пухнет - и вот
Она уже разъедает мои беззащитные ладони
И отвратительным сладким теплом наползает на рот.
Осталась любовь, но лучше б ее не было.
Затихала, стихала банальная вокзальная весна.
Мы умрем не в Париже, теперь я это знаю наверняка,
В провинциальной постели, что потом кишит и слезами,
И твой коньяк никто не подаст тебе, я знаю.
Ничьим поцелуем не будем утешены мы.
Под мостом Мирабо, где разойдуться круги темноты.
Слишком горько мы плакали и обижали природу.
Слишком сильно любили, стыдя этим любовников.
Слишком стихи писали, поэтов презрев с роду.
Нам они не позволят умереть в Париже и воду
Под мостом Мирабо окольцуют конвоем густым.
Забыл линии, запахи, цвета и звуки,
Слабое видение, слух уходит, и радость проходит.
В твоей душе растягивай твое лицо и руки,
Но это высокое и недостижимое.
Остается только железнодорожная станция на последней платформе,
Серая пена разделения погружена и - здесь.
Уже она ест мои беззащитные ладони
И отвратительное сладкое тепло ползает на твоем рту,
Любовь осталась, но это не было бы лучше.
В провинциальной кровати я плакал, пока устал,
И грохочущий сирень посмотрел в окно.
Поезд шел равномерно и с любовью смотрел вяло,
Как у вашего тела, полка была грязной,
Она утихла, банальная железнодорожная станция утихла.
Мы умрем не в Париже, теперь я, наверное, знаю, что
В провинциальной кровати, затем слезы и слезы.
И ваш коньяк не даст вам ничего, я знаю
Мы не будем утешены чьим -либо поцелуем.
Под мостом Мирабо круги тьмы не будут рассеиваться.
Слишком горько мы плакали и оскорбили природу,
Слишком много любимых любовников как стыд
Слишком стихи писали поэтов, несмотря на свои собственные.
Мы не позволим нам умереть в Париже и воде
Под мостом Мирабо они цепляются за эскорт
Затянувшиеся веревки, запахи, краски и звуки,
Ослабил потребление, слух слуха и радость проста.
Для вашей души вы будете долго своим лицом и руками,
Но она высока, и мы не будем наложены.
Только связанный
Serai Peno Breaks Club, Plubstone - и медведь
Это уже оставляет мои безусловные ладоны
И извергнутая легкость жары находится на рту.
Любовь осталась, но это не было бы лучше.
Она утихла, банальная станция утихла.
Мы умираем не в Париже, теперь я знаю эту терпимость,
В прожонкой кровати, затем миски и слезы,
И ваш коньяк не делает вас, я знаю.
Мы не будем уставать от чихания.
Под мостом Мибоя, куда пойдут круги тьмы.
Славка Горко плакала и сжала природу.
Среции были очень любимы, лоскут этой любви.
Скузы писали, что поэты были представлены с видом.
Мы не позволяем нам погрузиться в Париж и воду
Под мостом Мибоя конвой плотный.
Слабое видение, слух уходит, и радость проходит.
В твоей душе растягивай твое лицо и руки,
Но это высокое и недостижимое.
Остается только железнодорожная станция на последней платформе,
Серая пена разделения погружена и - здесь.
Уже она ест мои беззащитные ладони
И отвратительное сладкое тепло ползает на твоем рту,
Любовь осталась, но это не было бы лучше.
В провинциальной кровати я плакал, пока устал,
И грохочущий сирень посмотрел в окно.
Поезд шел равномерно и с любовью смотрел вяло,
Как у вашего тела, полка была грязной,
Она утихла, банальная железнодорожная станция утихла.
Мы умрем не в Париже, теперь я, наверное, знаю, что
В провинциальной кровати, затем слезы и слезы.
И ваш коньяк не даст вам ничего, я знаю
Мы не будем утешены чьим -либо поцелуем.
Под мостом Мирабо круги тьмы не будут рассеиваться.
Слишком горько мы плакали и оскорбили природу,
Слишком много любимых любовников как стыд
Слишком стихи писали поэтов, несмотря на свои собственные.
Мы не позволим нам умереть в Париже и воде
Под мостом Мирабо они цепляются за эскорт
Затянувшиеся веревки, запахи, краски и звуки,
Ослабил потребление, слух слуха и радость проста.
Для вашей души вы будете долго своим лицом и руками,
Но она высока, и мы не будем наложены.
Только связанный
Serai Peno Breaks Club, Plubstone - и медведь
Это уже оставляет мои безусловные ладоны
И извергнутая легкость жары находится на рту.
Любовь осталась, но это не было бы лучше.
Она утихла, банальная станция утихла.
Мы умираем не в Париже, теперь я знаю эту терпимость,
В прожонкой кровати, затем миски и слезы,
И ваш коньяк не делает вас, я знаю.
Мы не будем уставать от чихания.
Под мостом Мибоя, куда пойдут круги тьмы.
Славка Горко плакала и сжала природу.
Среции были очень любимы, лоскут этой любви.
Скузы писали, что поэты были представлены с видом.
Мы не позволяем нам погрузиться в Париж и воду
Под мостом Мибоя конвой плотный.
Другие песни исполнителя: