Михаил Щербаков - Рецензия
текст песни
32
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Михаил Щербаков - Рецензия - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
РЕЦЕНЗИЯ
Ещё я утром веки еле разнял, уже звонок: лети-выручай!
У них премьера, им позарез экспертный отклик, не подкачай.
Достойно встреть новейшую драму. И — чем положено — увенчай.
Легко сказать, а мне-то в пятницу крюк — куда-то в пригород, в ковыли:
премьеру сдвинули вглубь и в глушь (как в той же «Чайке», видите ли),
к живой земле, на дно котловины. Поближе дна найти не могли.
Уж раз цейтнот — извольте по проводам. Где недослышу — переспрошу.
Не зря я кадровый рецензент, во всех анонсах так и пишу.
Диктуйте вкратце самую сущность. Авось, осмыслю и причешу.
Итак, зачин классический, крах семьи, висит наследство на волоске.
В семье два сына, именно два, не три, фиксируем на листке.
Считай, как в том же Ветхом Завете. Зато не как в «Коньке-Горбунке».
Меньшой близнец безгрешен, чуть ли не свят, его удел — принятие мук,
источник коих — брат-антипод, мастак интриги, чёрный паук.
Соткать конфликт — задача злодея. Святому якобы недосуг.
Отец у братьев несколько не в себе, ему мерещится, что он — мать.
А где обычная мать — о том решаем голову не ломать.
Готовься к штурму кадровый зритель! Твоя задача — не понимать.
Ах, да! Ещё массовка в роли толпы. Её девиз — быка за рога.
Она рычит и, кроме зеркал, везде умеет видеть врага.
Но затихает вовремя, если подкинуть ей кусок пирога.
Интрига вскачь, без пауз, подкуп-шантаж, подлоги, чистый «Декамерон».
Полно троюродных в дележе, а хищник хочет весь миллион.
Меньшой-то вряд ли претендовал бы. Но — оклеветан и удалён.
Казнит паук соперников, шанс растёт, идёт за первым актом второй.
Но тут массовка в роли молвы — хотя за злыдня, в общем, горой —
спроста в районной хвастает прессе: кто, дескать, в пьесе главный герой.
Само собой скандал. Быка за рога, сундук на ключ, бумаги на стол.
Отец, который якобы мать, лишает благ виновника зол.
А тот следит в замочную прорезь. Он хлопнул дверью, но не ушёл.
Внезапно мать, она же отец, во мраке ловит шёпот, как бы призыв.
И в нём, конечно, младшего сына мёртвый голос вообразив,
она — босая, через болото — спешит на зов. Но тут перерыв.
Болота, кстати, тоже не примитив, аппаратура на высоте.
Любой пейзаж, а то и орнамент, при потребности в красоте,
проектор лазерный полихромный лучами чертит на пустоте.
Весь третий акт затем безумная мать бежит по кочкам и камышу.
Тут я спросил: что, так и писать? Да, так и пиши. Ну, так и пишу.
Такую принял, стало быть, чашу. Такую, значит, ношу ношу.
Спасибо, хоть в четвёртом апофеоз, балет и цирк на фоне могил.
Злодей командует торжеством в помин о тех, кого загубил.
По стилю — что-то в духе dell'arte. По ритму — где-то даже Эсхил.
Убийца — в бычьей маске, в рогатой каске — выступает с левой ноги.
Вокруг массовка — хором и врозь, рыча и плача — ест пироги.
Слышны тамтамы вместо салюта. И хвойный посвист в роли тайги.
Поёт тайга, что грех быка за рога (скотина может всех забодать),
но что в пиру не жалко и втрое съесть, а после пусть голодать,
и что, конечно, вольному воля, хотя, опять же — век не видать.
Финальный луч рисует синюю зыбь, волну без берега и ковчег.
От зыби пахнет нашатырём, свезённым загодя из аптек.
Паяцы пятятся за кулисы. Мерцанье меркнет, падает снег.
Отбой, бросаю трубку. Кофе остыл. Табачный уголь в гуще гашу.
Теперь, пока не выйду на связь, меня не тронь, а то укушу.
Отнёс я ношу, выцедил чашу. Увидел дно. Лежу, не дышу.
Прощай, пальба в субботу в тире «Боярд»! Не применю оружье, пока
новейшей драме не разъясню, что не весьма она глубока.
Но — станет глубже. Если не завтра, то послезавтра — наверняка.
Ещё я утром веки еле разнял, уже звонок: лети-выручай!
У них премьера, им позарез экспертный отклик, не подкачай.
Достойно встреть новейшую драму. И — чем положено — увенчай.
Легко сказать, а мне-то в пятницу крюк — куда-то в пригород, в ковыли:
премьеру сдвинули вглубь и в глушь (как в той же «Чайке», видите ли),
к живой земле, на дно котловины. Поближе дна найти не могли.
Уж раз цейтнот — извольте по проводам. Где недослышу — переспрошу.
Не зря я кадровый рецензент, во всех анонсах так и пишу.
Диктуйте вкратце самую сущность. Авось, осмыслю и причешу.
Итак, зачин классический, крах семьи, висит наследство на волоске.
В семье два сына, именно два, не три, фиксируем на листке.
Считай, как в том же Ветхом Завете. Зато не как в «Коньке-Горбунке».
Меньшой близнец безгрешен, чуть ли не свят, его удел — принятие мук,
источник коих — брат-антипод, мастак интриги, чёрный паук.
Соткать конфликт — задача злодея. Святому якобы недосуг.
Отец у братьев несколько не в себе, ему мерещится, что он — мать.
А где обычная мать — о том решаем голову не ломать.
Готовься к штурму кадровый зритель! Твоя задача — не понимать.
Ах, да! Ещё массовка в роли толпы. Её девиз — быка за рога.
Она рычит и, кроме зеркал, везде умеет видеть врага.
Но затихает вовремя, если подкинуть ей кусок пирога.
Интрига вскачь, без пауз, подкуп-шантаж, подлоги, чистый «Декамерон».
Полно троюродных в дележе, а хищник хочет весь миллион.
Меньшой-то вряд ли претендовал бы. Но — оклеветан и удалён.
Казнит паук соперников, шанс растёт, идёт за первым актом второй.
Но тут массовка в роли молвы — хотя за злыдня, в общем, горой —
спроста в районной хвастает прессе: кто, дескать, в пьесе главный герой.
Само собой скандал. Быка за рога, сундук на ключ, бумаги на стол.
Отец, который якобы мать, лишает благ виновника зол.
А тот следит в замочную прорезь. Он хлопнул дверью, но не ушёл.
Внезапно мать, она же отец, во мраке ловит шёпот, как бы призыв.
И в нём, конечно, младшего сына мёртвый голос вообразив,
она — босая, через болото — спешит на зов. Но тут перерыв.
Болота, кстати, тоже не примитив, аппаратура на высоте.
Любой пейзаж, а то и орнамент, при потребности в красоте,
проектор лазерный полихромный лучами чертит на пустоте.
Весь третий акт затем безумная мать бежит по кочкам и камышу.
Тут я спросил: что, так и писать? Да, так и пиши. Ну, так и пишу.
Такую принял, стало быть, чашу. Такую, значит, ношу ношу.
Спасибо, хоть в четвёртом апофеоз, балет и цирк на фоне могил.
Злодей командует торжеством в помин о тех, кого загубил.
По стилю — что-то в духе dell'arte. По ритму — где-то даже Эсхил.
Убийца — в бычьей маске, в рогатой каске — выступает с левой ноги.
Вокруг массовка — хором и врозь, рыча и плача — ест пироги.
Слышны тамтамы вместо салюта. И хвойный посвист в роли тайги.
Поёт тайга, что грех быка за рога (скотина может всех забодать),
но что в пиру не жалко и втрое съесть, а после пусть голодать,
и что, конечно, вольному воля, хотя, опять же — век не видать.
Финальный луч рисует синюю зыбь, волну без берега и ковчег.
От зыби пахнет нашатырём, свезённым загодя из аптек.
Паяцы пятятся за кулисы. Мерцанье меркнет, падает снег.
Отбой, бросаю трубку. Кофе остыл. Табачный уголь в гуще гашу.
Теперь, пока не выйду на связь, меня не тронь, а то укушу.
Отнёс я ношу, выцедил чашу. Увидел дно. Лежу, не дышу.
Прощай, пальба в субботу в тире «Боярд»! Не применю оружье, пока
новейшей драме не разъясню, что не весьма она глубока.
Но — станет глубже. Если не завтра, то послезавтра — наверняка.
REVIEW
I also barely smashed the century in the morning, already a bell: fly up!
They have a premiere, they desperately have an expert response, do not disappoint.
Worthy of meeting the latest drama. And - what is it should - crown.
It’s easy to say, but on Friday the hook is somewhere in the suburbs, in Kovyli:
The premiere was shifted deep into the wilderness (as in the same "Seagull", you see),
To the living land, to the bottom of the basin. They could not find closer the bottom.
Once time - please, if you want wires. Where I will not get a bad time.
No wonder I am a personnel reviewer, I write in all announcements.
Dictate briefly the essence. Perhaps I will understand and comb.
So, the classic is the way, the collapse of the family, the inheritance in the balance hangs.
There are two sons in the family, namely two, not three, we fix it on a leaf.
Consider, as in the same Old Testament. But not like in the "Humpbacked Horse".
The smallest twin is sinless, almost holy, his destiny is the adoption of torment,
The source of which is Anti-Brother, Mastak of intrigue, black spider.
Waving conflict is the task of the villain. The saint is allegedly underpass.
The brothers' father is somewhat out of himself, he seems to him that he is a mother.
And where is the ordinary mother - we decide not to rack about that.
Get ready for the assault on the personnel viewer! Your task is not to understand.
Oh yes! Another crowd in the role of the crowd. Her motto is a bull by the horns.
She growls and, except for mirrors, everywhere knows how to see the enemy.
But it calms down in time if you throw a piece of the pie.
The intrigue jump, without pauses, bribery-haunting, forgery, pure "Decameron".
It is full of second cousins in the division, and the predator wants the whole million.
A little less would hardly have claimed. But - is slandered and removed.
Expenses the spider of rivals, the chance is growing, followed by the first act of the second.
But there is a crowd in the role of rumor - although for evil, in general, a mountain -
The press boasts in the district to the district: who, they say, is the main character in the play.
Of course, a scandal. Bull by horns, chest chest, papers on the table.
The father, who is supposedly mother, deprives the benefits of the culprit of evil.
And he watches the keyhole. He slapped the door, but did not leave.
Suddenly a mother, she is a father, in darkness catches a whisper, as if a call.
And in him, of course, the youngest son, a dead voice, imagining
She - barefoot, through the swamp - hurries to the call. But here is a break.
Swamps, by the way, are also not primitive, equipment is on top.
Any landscape, or even an ornament, with a need for beauty,
The projector laser polychrome with rays draws on the void.
The whole third act then a crazy mother runs along the bumps and reeds.
Then I asked: what, so write? Yes, write so. Well, I write so.
This was accepted, therefore, a bowl. This means that I wear it.
Thank you, at least in the fourth apotheosis, ballet and circus against the background of graves.
The villain commands the triumph in commemoration about those whom he ruined.
In style-something in the spirit of Dell'arte. In rhythm-somewhere even an escahl.
The killer - in a bull mask, in a horned helmet - performs from his left leg.
Around the mass - in chorus and apart, growling and crying - eats pies.
Tamtama is heard instead of salute. And the coniferous whistle in the role of the taiga.
Taiga sings that the sin of the bull by the horns (cattle can take care of everyone),
But that in a feast it is not a pity to eat three times, and then let it go starving,
And that, of course, free will, although, again, a century cannot be seen.
The final beam draws a blue swell, a wave without shore and an ark.
It smells of a kind of ammonia, which was brought ahead of time from pharmacies.
Singlers will back up for the curtains. The flicker fades, snow falls.
Hang up, throwing the phone. Coffee has cooled. Tobacco coal in Gasha.
Now, until I get in touch, I will not touch me, otherwise I will bite me.
I carried it, kissed the bowl. I saw the bottom. I am lying, I do not breathe.
Goodbye, firing on Saturday in the shooting range "Boyard"! I will not use weapons until
The latest drama will not explain that she is not very deep.
But - will become deeper. If not tomorrow, then the day after tomorrow - for sure.
I also barely smashed the century in the morning, already a bell: fly up!
They have a premiere, they desperately have an expert response, do not disappoint.
Worthy of meeting the latest drama. And - what is it should - crown.
It’s easy to say, but on Friday the hook is somewhere in the suburbs, in Kovyli:
The premiere was shifted deep into the wilderness (as in the same "Seagull", you see),
To the living land, to the bottom of the basin. They could not find closer the bottom.
Once time - please, if you want wires. Where I will not get a bad time.
No wonder I am a personnel reviewer, I write in all announcements.
Dictate briefly the essence. Perhaps I will understand and comb.
So, the classic is the way, the collapse of the family, the inheritance in the balance hangs.
There are two sons in the family, namely two, not three, we fix it on a leaf.
Consider, as in the same Old Testament. But not like in the "Humpbacked Horse".
The smallest twin is sinless, almost holy, his destiny is the adoption of torment,
The source of which is Anti-Brother, Mastak of intrigue, black spider.
Waving conflict is the task of the villain. The saint is allegedly underpass.
The brothers' father is somewhat out of himself, he seems to him that he is a mother.
And where is the ordinary mother - we decide not to rack about that.
Get ready for the assault on the personnel viewer! Your task is not to understand.
Oh yes! Another crowd in the role of the crowd. Her motto is a bull by the horns.
She growls and, except for mirrors, everywhere knows how to see the enemy.
But it calms down in time if you throw a piece of the pie.
The intrigue jump, without pauses, bribery-haunting, forgery, pure "Decameron".
It is full of second cousins in the division, and the predator wants the whole million.
A little less would hardly have claimed. But - is slandered and removed.
Expenses the spider of rivals, the chance is growing, followed by the first act of the second.
But there is a crowd in the role of rumor - although for evil, in general, a mountain -
The press boasts in the district to the district: who, they say, is the main character in the play.
Of course, a scandal. Bull by horns, chest chest, papers on the table.
The father, who is supposedly mother, deprives the benefits of the culprit of evil.
And he watches the keyhole. He slapped the door, but did not leave.
Suddenly a mother, she is a father, in darkness catches a whisper, as if a call.
And in him, of course, the youngest son, a dead voice, imagining
She - barefoot, through the swamp - hurries to the call. But here is a break.
Swamps, by the way, are also not primitive, equipment is on top.
Any landscape, or even an ornament, with a need for beauty,
The projector laser polychrome with rays draws on the void.
The whole third act then a crazy mother runs along the bumps and reeds.
Then I asked: what, so write? Yes, write so. Well, I write so.
This was accepted, therefore, a bowl. This means that I wear it.
Thank you, at least in the fourth apotheosis, ballet and circus against the background of graves.
The villain commands the triumph in commemoration about those whom he ruined.
In style-something in the spirit of Dell'arte. In rhythm-somewhere even an escahl.
The killer - in a bull mask, in a horned helmet - performs from his left leg.
Around the mass - in chorus and apart, growling and crying - eats pies.
Tamtama is heard instead of salute. And the coniferous whistle in the role of the taiga.
Taiga sings that the sin of the bull by the horns (cattle can take care of everyone),
But that in a feast it is not a pity to eat three times, and then let it go starving,
And that, of course, free will, although, again, a century cannot be seen.
The final beam draws a blue swell, a wave without shore and an ark.
It smells of a kind of ammonia, which was brought ahead of time from pharmacies.
Singlers will back up for the curtains. The flicker fades, snow falls.
Hang up, throwing the phone. Coffee has cooled. Tobacco coal in Gasha.
Now, until I get in touch, I will not touch me, otherwise I will bite me.
I carried it, kissed the bowl. I saw the bottom. I am lying, I do not breathe.
Goodbye, firing on Saturday in the shooting range "Boyard"! I will not use weapons until
The latest drama will not explain that she is not very deep.
But - will become deeper. If not tomorrow, then the day after tomorrow - for sure.
Другие песни исполнителя: