Олег Ващаев - Звонарь
текст песни
20
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Олег Ващаев - Звонарь - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Звонарь
Прямо по Валааму, что ни штурмом, то изломом.
В час "икс" вдох и выдох – навынос, покуда не выдаст ехидну ослица.
Я не из этого теста, а когда не в жилу – совсем тяжело.
От Кубани, через Терек до Баку, Эривана и Тифлиса,
Не измеришь, не отменишь, не простишь. Легли на крыло.
Перекрыли кислород, объегорили народ, поимели во все места.
Указали шесток, раздали паёк. Шаг вперёд, вправо, влево – черта.
Альпийских снегов, Киевских гор – колья осиновые, язвы гвоздиные;
Полукровки, маловеры вершат приговор: в лоскуты, в лоскуты! В помои сединами!
Улюлюкают, шельмуют, свистят, брызжут слюной.
А на золотом крыльце довольный сапожник-портной.
Вот вам рукотворная слава, доля ворья-шакалья.
Сначала эйфория, трофеи, халява. В итоге братская полынья.
Сгорбились, сгрудились. Толокно да картошка.
Самогонные речи уносят глубже от берегов:
Что ж ты, лей, не жалей, аль не чуешь, с кем пьёшь?
Где здесь самая-самая ложка! –
Дёгтя с мёдом и перцем для пущей зачистки мозгов.
Своим умом бы да своими устами, но над и под нами – вода и вода.
Слава Богу, дневальный в электрическом храме
До сих пор не замкнул провода.
Белая голова, воспалённые глаза...
После свеч, среди икон, ночами, на уровне сердца
Загорается Твоя бирюза.
С замиранием струн, снится Делакруа.
От крова до гроба рядом казни и козни.
Как из Грек по Днепру, проходя острова, лисий дух в Русском море намотало на кости
Аврамова лона. Гей, нишкни, государь!
Самозван-самосвят, зуб за око, не глядя!
Гей, Ядвига, Варнава, трижды в воду, подряд,
Кого конём потесним, кого плетью огладим.
Крещальную формулу обертоны инакомыслия, шутя, заслали в надир.
Не ведая, творили: в Ингельгейме – Людовик, в Киеве – князь Владимир.
Как апостолы, от гнева и гонений Иудеев,
А жёны-мироносицы – от Распятья до гроба, -
Страхи и страсти, досказав и рассеяв,
В каждом стаде со своим уставом особа.
Свобода шарлатанка на шарабане-американке,
Гении, злодеи рядом с факелом Веры.
И тут уж не зарекайся ни от амнистии, ни от крайней
По-еврейски, гречески, римски обещанной высшей меры.
Всё равно, что исповедовать праведников
В Богом забытом раю,
Где и так довольно уготовано правд,
Чтобы кто-нибудь вспомнил Твою, или понял свою.
О чём ты молчишь, звонарь?
Какая долгая епитимья...
От Пилата до Ирода – сироты мы.
От Ирода до Пилата – виноватые.
Ищем пятый угол - место скорби, совести и стыда.
Прямо по Валааму, что ни штурмом, то изломом.
В час "икс" вдох и выдох – навынос, покуда не выдаст ехидну ослица.
Я не из этого теста, а когда не в жилу – совсем тяжело.
От Кубани, через Терек до Баку, Эривана и Тифлиса,
Не измеришь, не отменишь, не простишь. Легли на крыло.
Перекрыли кислород, объегорили народ, поимели во все места.
Указали шесток, раздали паёк. Шаг вперёд, вправо, влево – черта.
Альпийских снегов, Киевских гор – колья осиновые, язвы гвоздиные;
Полукровки, маловеры вершат приговор: в лоскуты, в лоскуты! В помои сединами!
Улюлюкают, шельмуют, свистят, брызжут слюной.
А на золотом крыльце довольный сапожник-портной.
Вот вам рукотворная слава, доля ворья-шакалья.
Сначала эйфория, трофеи, халява. В итоге братская полынья.
Сгорбились, сгрудились. Толокно да картошка.
Самогонные речи уносят глубже от берегов:
Что ж ты, лей, не жалей, аль не чуешь, с кем пьёшь?
Где здесь самая-самая ложка! –
Дёгтя с мёдом и перцем для пущей зачистки мозгов.
Своим умом бы да своими устами, но над и под нами – вода и вода.
Слава Богу, дневальный в электрическом храме
До сих пор не замкнул провода.
Белая голова, воспалённые глаза...
После свеч, среди икон, ночами, на уровне сердца
Загорается Твоя бирюза.
С замиранием струн, снится Делакруа.
От крова до гроба рядом казни и козни.
Как из Грек по Днепру, проходя острова, лисий дух в Русском море намотало на кости
Аврамова лона. Гей, нишкни, государь!
Самозван-самосвят, зуб за око, не глядя!
Гей, Ядвига, Варнава, трижды в воду, подряд,
Кого конём потесним, кого плетью огладим.
Крещальную формулу обертоны инакомыслия, шутя, заслали в надир.
Не ведая, творили: в Ингельгейме – Людовик, в Киеве – князь Владимир.
Как апостолы, от гнева и гонений Иудеев,
А жёны-мироносицы – от Распятья до гроба, -
Страхи и страсти, досказав и рассеяв,
В каждом стаде со своим уставом особа.
Свобода шарлатанка на шарабане-американке,
Гении, злодеи рядом с факелом Веры.
И тут уж не зарекайся ни от амнистии, ни от крайней
По-еврейски, гречески, римски обещанной высшей меры.
Всё равно, что исповедовать праведников
В Богом забытом раю,
Где и так довольно уготовано правд,
Чтобы кто-нибудь вспомнил Твою, или понял свою.
О чём ты молчишь, звонарь?
Какая долгая епитимья...
От Пилата до Ирода – сироты мы.
От Ирода до Пилата – виноватые.
Ищем пятый угол - место скорби, совести и стыда.
Bell ringer
Right on Valaam, that not by storm, then a break.
At an hour "X" inhale and exhale - a discharge, until it will not give out the Echidna of the donkey.
I am not from this test, and when not in my vein, it’s very difficult.
From the Kuban, through the Terek to Baku, Erivan and Tiflis,
You will not measure, do not cancel, you will not forgive. We lay on the wing.
They blocked oxygen, gummed people, and raped to all places.
They indicated the six, handed out the ration. A step forward, right, to the left is a devil.
Alpine snow, Kyiv mountains - aspen stakes, nail ulcers;
Half -breeds, small -runs will perform the verdict: in flaps, in flaps! In my gray hair!
They are hooting, shelm, whistle, sprinkle with saliva.
And on the golden porch, a satisfied shoemaker-port.
Here is a man-made glory to you, the share of the Shakali thief.
First, euphoria, trophies, freebies. As a result, fraternal wormwood.
They hunched over, crowded. Cast and potatoes.
Moonshine speeches take deeper from the shores:
Why are you, Lei, do not regret, Al do not smell, with whom do you drink?
Where is the most spoon here! -
Tar with honey and pepper for eating brains.
With his mind and his lips, but above and under us - water and water.
Thank God the day in an electric temple
Still not closed the wires.
White head, inflamed eyes ...
After candles, among icons, nights, at the level of the heart
Your turquoise lights up.
With bated breath, Delcrois dreams.
From shelter to the coffin nearby execution and intrigues.
Like from a Greek along the Dnieper, passing the islands, the fox spirit in the Russian Sea wound the bones
Abramova Lon. Gay, Nishkni, sovereign!
Imaginal-promotion, tooth by the eye, without looking!
Gay, Jadwig, Barnabas, three times in the water, in a row,
Whom the horse is squeezed, whom we will stire with a whip.
The baptismal formula of the overtones of dissent, jokingly, sent to Nadir.
Without knowing, they created: in Ingelheim - Louis, in Kyiv - Prince Vladimir.
Like apostles, from the anger and persecution of the Jews,
And my wife’s wives -from plowing to the coffin, -
Fears and passions, having made and scattered,
In each herd with its own charter, a person.
Freedom of a charlatank on a American sharaban,
Geniuses, villains next to the torch of faith.
And then do not say from the amnesty or from the extreme
In Hebrew, Greek, Roman-promised higher measures.
Anyway to profess the righteous
In God's forgotten paradise
Where and so quite the truth is prepared
So that someone remembers yours, or understands his own.
What are you silent about, ring?
What a long penance ...
From Pilate to Herod - we are orphans.
From Herod to Pilate - guilty.
We are looking for the fifth corner - the place of sorrow, conscience and shame.
Right on Valaam, that not by storm, then a break.
At an hour "X" inhale and exhale - a discharge, until it will not give out the Echidna of the donkey.
I am not from this test, and when not in my vein, it’s very difficult.
From the Kuban, through the Terek to Baku, Erivan and Tiflis,
You will not measure, do not cancel, you will not forgive. We lay on the wing.
They blocked oxygen, gummed people, and raped to all places.
They indicated the six, handed out the ration. A step forward, right, to the left is a devil.
Alpine snow, Kyiv mountains - aspen stakes, nail ulcers;
Half -breeds, small -runs will perform the verdict: in flaps, in flaps! In my gray hair!
They are hooting, shelm, whistle, sprinkle with saliva.
And on the golden porch, a satisfied shoemaker-port.
Here is a man-made glory to you, the share of the Shakali thief.
First, euphoria, trophies, freebies. As a result, fraternal wormwood.
They hunched over, crowded. Cast and potatoes.
Moonshine speeches take deeper from the shores:
Why are you, Lei, do not regret, Al do not smell, with whom do you drink?
Where is the most spoon here! -
Tar with honey and pepper for eating brains.
With his mind and his lips, but above and under us - water and water.
Thank God the day in an electric temple
Still not closed the wires.
White head, inflamed eyes ...
After candles, among icons, nights, at the level of the heart
Your turquoise lights up.
With bated breath, Delcrois dreams.
From shelter to the coffin nearby execution and intrigues.
Like from a Greek along the Dnieper, passing the islands, the fox spirit in the Russian Sea wound the bones
Abramova Lon. Gay, Nishkni, sovereign!
Imaginal-promotion, tooth by the eye, without looking!
Gay, Jadwig, Barnabas, three times in the water, in a row,
Whom the horse is squeezed, whom we will stire with a whip.
The baptismal formula of the overtones of dissent, jokingly, sent to Nadir.
Without knowing, they created: in Ingelheim - Louis, in Kyiv - Prince Vladimir.
Like apostles, from the anger and persecution of the Jews,
And my wife’s wives -from plowing to the coffin, -
Fears and passions, having made and scattered,
In each herd with its own charter, a person.
Freedom of a charlatank on a American sharaban,
Geniuses, villains next to the torch of faith.
And then do not say from the amnesty or from the extreme
In Hebrew, Greek, Roman-promised higher measures.
Anyway to profess the righteous
In God's forgotten paradise
Where and so quite the truth is prepared
So that someone remembers yours, or understands his own.
What are you silent about, ring?
What a long penance ...
From Pilate to Herod - we are orphans.
From Herod to Pilate - guilty.
We are looking for the fifth corner - the place of sorrow, conscience and shame.
Другие песни исполнителя: