Бранимир - Иуда
текст песни
50
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Бранимир - Иуда - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Скажи ка мне дядя без всякой пизды,
Ведь даром палили пожаром.
Просрали Москву, Кемскую волость,
Бразды управления, отдали Хазарам.
Святыни у псов, глаза на засов,
Ленивые жопы на печке.
Горыныч у дев, Чухонцу лесов,
Терпильнику шкалик и свечку.
Великий народ на прадедовых плитах
Вприсядку, ни срама, ни веры
Кривые улыбки на рожах побитых,
В карманах стучат револьверы.
В дремучей перди, хочешь выпить - кради, пир горою, и на пропалую
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя.
Возможно, ты будешь одет -
В неглаженный китель сержанта.
А может чумной балахон Punks not dead
В очках и чекистской кожанке.
А может ты будешь застольным кентом,
Острить, подливать, называть меня brother.
Но ты не смекитишь ни разу о том,
Что я тебя выкупил сразу.
По липкому меду в устах,
По шустрым глазам, по прищуру
В зрачках я увижу еврея на лубянских крестах,
и угли из адских печурок.
**** и больной ***в груди, весь черный, как Гарлемский хуй
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя
Обстрел над Белградом и вот ты в окопе,
Один, как лычка на рваном погоне.
Тебя обложили, во фляжке последний глоток,
Отрублена связь с Пентагоном.
Последний патрон отсырел,
А рядом вповалку, двенадцать разбухших корнетов.
В воде не тонул, в огне не горел,
Так и помер разменной монетой.
А дома седая невеста -
Хранит твои письма, кусает губища.
И бьется листва об холодный гранит,
На ветряном сельском кладбище.
Медведки ползут из пробитой груди, опарыши в лоне балуют
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя
Чернявые чандалы, Брэнданы Ли,
Над рваной помойкой играют.
*** проебали в лапту
Куркули, забор на дрова разбирают.
В Огне с головою, ушли полюса,
Заводы ревут и борзеют.
В спартанских, чудских, хиросимских
Детей голоса у черных руин Колизея.
Приди, пятиногий пиздец и наступит весна,
За окнами каменной крытки.
От жраки, распухнет десна,
коллеге пришлет Санта Клаус открытку.
Воздастся трусливым рабам, толстобрюхим делягам, и сытым холуям
Иуда приди, и кнутом по губам.
Ведь даром палили пожаром.
Просрали Москву, Кемскую волость,
Бразды управления, отдали Хазарам.
Святыни у псов, глаза на засов,
Ленивые жопы на печке.
Горыныч у дев, Чухонцу лесов,
Терпильнику шкалик и свечку.
Великий народ на прадедовых плитах
Вприсядку, ни срама, ни веры
Кривые улыбки на рожах побитых,
В карманах стучат револьверы.
В дремучей перди, хочешь выпить - кради, пир горою, и на пропалую
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя.
Возможно, ты будешь одет -
В неглаженный китель сержанта.
А может чумной балахон Punks not dead
В очках и чекистской кожанке.
А может ты будешь застольным кентом,
Острить, подливать, называть меня brother.
Но ты не смекитишь ни разу о том,
Что я тебя выкупил сразу.
По липкому меду в устах,
По шустрым глазам, по прищуру
В зрачках я увижу еврея на лубянских крестах,
и угли из адских печурок.
**** и больной ***в груди, весь черный, как Гарлемский хуй
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя
Обстрел над Белградом и вот ты в окопе,
Один, как лычка на рваном погоне.
Тебя обложили, во фляжке последний глоток,
Отрублена связь с Пентагоном.
Последний патрон отсырел,
А рядом вповалку, двенадцать разбухших корнетов.
В воде не тонул, в огне не горел,
Так и помер разменной монетой.
А дома седая невеста -
Хранит твои письма, кусает губища.
И бьется листва об холодный гранит,
На ветряном сельском кладбище.
Медведки ползут из пробитой груди, опарыши в лоне балуют
Иуда приди, мир так ждал твоего поцелуя
Чернявые чандалы, Брэнданы Ли,
Над рваной помойкой играют.
*** проебали в лапту
Куркули, забор на дрова разбирают.
В Огне с головою, ушли полюса,
Заводы ревут и борзеют.
В спартанских, чудских, хиросимских
Детей голоса у черных руин Колизея.
Приди, пятиногий пиздец и наступит весна,
За окнами каменной крытки.
От жраки, распухнет десна,
коллеге пришлет Санта Клаус открытку.
Воздастся трусливым рабам, толстобрюхим делягам, и сытым холуям
Иуда приди, и кнутом по губам.
Tell me an uncle without any pussy,
After all, it was for nothing that they fell with a fire.
Sworn Moscow, Kemsky volost,
Brothers of management, gave the Khazars.
The shrines at the dogs, eyes at the bolt,
Lazy asses on the stove.
Gorynych at Virgo, Chukhonets Forests,
A horned scale and a candle.
Great people on great -grandfather slabs
In a squat, neither shame, nor faith
Crooked smiles on mugs beaten,
Revolvers are knocking in the pockets.
In dense fart, if you want to drink - steal, a feast of city, and I will miss
Judas come, the world was waiting for your kiss.
Perhaps you will be dressed -
Into the idle tunic of the sergeant.
Or maybe plague hoodie PUNKS not Dead
With glasses and a Chekist leather leather.
Or maybe you will be a table with a cent
Sharp, add, call me Brother.
But you will never realize that
That I bought you right away.
On sticky honey in the lips,
By nimble eyes, by squint
In the pupils, I will see a Jew on the Lubyansky crosses,
And coals from hellish stoves.
**** and sick *** in the chest, all black, like a Harlem dick
Judas come, the world was waiting for your kiss
Firing over Belgrade and here you are in the trench,
One, like a skirt on a torn pursuit.
You were overlaid, in the flask, the last sip,
The connection with the Pentagon has been chopped off.
The last cartridge was shot,
And next to it, twelve swollen cornets.
He did not drown in the water, he did not burn in the fire,
So he died a bargaining coin.
And at home a gray bride -
Keeps your letters, bites ruins.
And the foliage is beating on cold granite,
In the windbreak of the rural cemetery.
Medved women crawl out of pierced chest, maggots in the bosom pamper
Judas come, the world was waiting for your kiss
Blagly chandals, Brandans Lee,
They play over a torn garbage dump.
*** Put in a bast
Kurculi, a fence for firewood is disassembled.
In the fire with the head, the poles left,
The factories roar and greyhound.
In Spartan, Chudski, Hiroshima
Children of the voice of black ruins of the Coliseum.
Come, five -legged fucked up and spring will come,
Outside the windows of the stone cover.
From the Zhraki, the gums will swell,
Santa Klaus postcard will send a colleague.
Will be rewarded with cowardly slaves, thick -bellied divisions, and well -fed Kholuys
Judas come, and with a whip on the lips.
After all, it was for nothing that they fell with a fire.
Sworn Moscow, Kemsky volost,
Brothers of management, gave the Khazars.
The shrines at the dogs, eyes at the bolt,
Lazy asses on the stove.
Gorynych at Virgo, Chukhonets Forests,
A horned scale and a candle.
Great people on great -grandfather slabs
In a squat, neither shame, nor faith
Crooked smiles on mugs beaten,
Revolvers are knocking in the pockets.
In dense fart, if you want to drink - steal, a feast of city, and I will miss
Judas come, the world was waiting for your kiss.
Perhaps you will be dressed -
Into the idle tunic of the sergeant.
Or maybe plague hoodie PUNKS not Dead
With glasses and a Chekist leather leather.
Or maybe you will be a table with a cent
Sharp, add, call me Brother.
But you will never realize that
That I bought you right away.
On sticky honey in the lips,
By nimble eyes, by squint
In the pupils, I will see a Jew on the Lubyansky crosses,
And coals from hellish stoves.
**** and sick *** in the chest, all black, like a Harlem dick
Judas come, the world was waiting for your kiss
Firing over Belgrade and here you are in the trench,
One, like a skirt on a torn pursuit.
You were overlaid, in the flask, the last sip,
The connection with the Pentagon has been chopped off.
The last cartridge was shot,
And next to it, twelve swollen cornets.
He did not drown in the water, he did not burn in the fire,
So he died a bargaining coin.
And at home a gray bride -
Keeps your letters, bites ruins.
And the foliage is beating on cold granite,
In the windbreak of the rural cemetery.
Medved women crawl out of pierced chest, maggots in the bosom pamper
Judas come, the world was waiting for your kiss
Blagly chandals, Brandans Lee,
They play over a torn garbage dump.
*** Put in a bast
Kurculi, a fence for firewood is disassembled.
In the fire with the head, the poles left,
The factories roar and greyhound.
In Spartan, Chudski, Hiroshima
Children of the voice of black ruins of the Coliseum.
Come, five -legged fucked up and spring will come,
Outside the windows of the stone cover.
From the Zhraki, the gums will swell,
Santa Klaus postcard will send a colleague.
Will be rewarded with cowardly slaves, thick -bellied divisions, and well -fed Kholuys
Judas come, and with a whip on the lips.
Другие песни исполнителя: