Фридрих Ницше - Утренняя заря - 1-10
текст песни
21
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Фридрих Ницше - Утренняя заря - 1-10 - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Ложные заключения из полезности.
– Если доказали высшую полезность вещи, то этим еще не сделали ни одного шага для объяснения ее происхождения: т.е. полезность вещи не говорит еще о необходимости ее существования. Но до сих пор господствовало именно такое превратное суждение – и даже в области самой строгой науки. В астрономии полезность спутников (мнимую) выдали за конечную цель их происхождения, именно, чтобы восполнить каким-нибудь путем свет, ослабленный большим расстоянием от солнца., и чтобы жителям планет не было недостатка в свете. Стоит только вспомнить заключения Колумба: земля сотворена для людей; следовательно, если есть земля, она должна быть заселена. “Возможно ли, чтобы солнце светило даром, и чтобы ночные караулы звезд расточались без пользы на непроходимых морях и безлюдных землях?”
Влечения, преобразованные моральными суждениями.
– Одна и та же склонность развивается в томительное чувство трусости под впечатлением порицания, которым клеймят это чувство обычаи; или в приятное чувство смирения, если нравы, как например, христианские, называют его хорошим: т.е. все дело зависит от того, чиста или не чиста бывает совесть. Сама по себе интересующая нас склонность, как и всякая склонность, не имеет ни этого, ни вообще какого-нибудь морального характера или имени, ни даже определенного сопровождающего ощущения удовольствия или неудовольствия – все это она приобретает только впоследствии, как свою вторую природу, когда она вступает в соприкосновение со склонностями, которых окрестили уже именем хороших или дурных, или когда она является качеством существ, моральная оценка которых уже установлена народом. Так, древние греки понимали зависть иначе, чем мы: Гезиод причисляет ее к действиям доброй, благодетельной Эрис, и для них не казалось предосудительным представлять своих богов завистливыми. И это вполне понятно для этой эпохи, душою которой была борьба; а борьба пользовалась тогда высокой оценкой.
Точно так же древние греки понимали надежду иначе, чем мы: им казалась она слепой и коварной. Гезиод говорит о ней в одной басне и притом так странно, так как его рассказ находится в диаметральном противоречии с современным духом, который научился под влиянием христианства видеть в надежде добродетель.
Иудеи понимали гнев иначе, чем мы, и называли его священным; мрачное величие гневного человека представлялось им стоящим на такой высоте, какую европеец не может представить себе: своего гневного Иегову они создали по своим гневным пророкам.
Оценка созерцательной жизни.
– Мы. люди созерцательной жизни, не должны забывать, сколько зла и несчастий принесло созерцание людям активной жизни. Во-первых, брамины, например, ставили своею целью постоянно затруднять жизнь практическим людям и отбивать у них, насколько возможно, энергию к деятельности. Во-вторых, художники; они всегда были людьми нетерпеливыми, капризными, завистливыми, склонными к насилию, беспокойными: такое впечатление, получаемое от них, уменьшает возвышающее и просветляющее впечатление, получаемое от их произведений. В-третьих: философы, совмещающие в себе и религиозную и художественную созерцательную жизнь, рядом с которыми имеет место третья – диалектическая созерцательная жизнь, страсть к доказательствам; они производили на мир тако6 же влияние как и первые два рода людей, предававшихся созерцательной жизни, и своей диалектической страстью делали людей нерешительными. В-четвертых, мыслители и ученые; они редко искали влияния на людей, чаще закапывались они тихо в свои кротовые норы; часто они служили не предметом досады и нерасположения, а предметом насмешек, и этим против своей воли доставляли облегчение людям активной жизни. Наконец, теперь наука сделалась полезной для всех, и если ради этой пользы очень многие, предназначенные к активной жизни, пошли по пути науки в поте лица своего и не без проклятий, то за это зло на ученых и мыслителей не падает никакой вины: это самоистязание.
– Если доказали высшую полезность вещи, то этим еще не сделали ни одного шага для объяснения ее происхождения: т.е. полезность вещи не говорит еще о необходимости ее существования. Но до сих пор господствовало именно такое превратное суждение – и даже в области самой строгой науки. В астрономии полезность спутников (мнимую) выдали за конечную цель их происхождения, именно, чтобы восполнить каким-нибудь путем свет, ослабленный большим расстоянием от солнца., и чтобы жителям планет не было недостатка в свете. Стоит только вспомнить заключения Колумба: земля сотворена для людей; следовательно, если есть земля, она должна быть заселена. “Возможно ли, чтобы солнце светило даром, и чтобы ночные караулы звезд расточались без пользы на непроходимых морях и безлюдных землях?”
Влечения, преобразованные моральными суждениями.
– Одна и та же склонность развивается в томительное чувство трусости под впечатлением порицания, которым клеймят это чувство обычаи; или в приятное чувство смирения, если нравы, как например, христианские, называют его хорошим: т.е. все дело зависит от того, чиста или не чиста бывает совесть. Сама по себе интересующая нас склонность, как и всякая склонность, не имеет ни этого, ни вообще какого-нибудь морального характера или имени, ни даже определенного сопровождающего ощущения удовольствия или неудовольствия – все это она приобретает только впоследствии, как свою вторую природу, когда она вступает в соприкосновение со склонностями, которых окрестили уже именем хороших или дурных, или когда она является качеством существ, моральная оценка которых уже установлена народом. Так, древние греки понимали зависть иначе, чем мы: Гезиод причисляет ее к действиям доброй, благодетельной Эрис, и для них не казалось предосудительным представлять своих богов завистливыми. И это вполне понятно для этой эпохи, душою которой была борьба; а борьба пользовалась тогда высокой оценкой.
Точно так же древние греки понимали надежду иначе, чем мы: им казалась она слепой и коварной. Гезиод говорит о ней в одной басне и притом так странно, так как его рассказ находится в диаметральном противоречии с современным духом, который научился под влиянием христианства видеть в надежде добродетель.
Иудеи понимали гнев иначе, чем мы, и называли его священным; мрачное величие гневного человека представлялось им стоящим на такой высоте, какую европеец не может представить себе: своего гневного Иегову они создали по своим гневным пророкам.
Оценка созерцательной жизни.
– Мы. люди созерцательной жизни, не должны забывать, сколько зла и несчастий принесло созерцание людям активной жизни. Во-первых, брамины, например, ставили своею целью постоянно затруднять жизнь практическим людям и отбивать у них, насколько возможно, энергию к деятельности. Во-вторых, художники; они всегда были людьми нетерпеливыми, капризными, завистливыми, склонными к насилию, беспокойными: такое впечатление, получаемое от них, уменьшает возвышающее и просветляющее впечатление, получаемое от их произведений. В-третьих: философы, совмещающие в себе и религиозную и художественную созерцательную жизнь, рядом с которыми имеет место третья – диалектическая созерцательная жизнь, страсть к доказательствам; они производили на мир тако6 же влияние как и первые два рода людей, предававшихся созерцательной жизни, и своей диалектической страстью делали людей нерешительными. В-четвертых, мыслители и ученые; они редко искали влияния на людей, чаще закапывались они тихо в свои кротовые норы; часто они служили не предметом досады и нерасположения, а предметом насмешек, и этим против своей воли доставляли облегчение людям активной жизни. Наконец, теперь наука сделалась полезной для всех, и если ради этой пользы очень многие, предназначенные к активной жизни, пошли по пути науки в поте лица своего и не без проклятий, то за это зло на ученых и мыслителей не падает никакой вины: это самоистязание.
False conclusions from usefulness.
- If they proved the highest usefulness of the thing, then this has not yet taken a single step to explain its origin: i.e. The usefulness of the thing does not yet indicate the need for its existence. But it was still dominated by such a misunderstanding - and even in the field of the most strict science. In astronomy, the usefulness of the satellites (imaginary) was given out as the ultimate goal of their origin, namely, in order to fill in some way the light, weakened by a large distance from the sun., And so that the inhabitants of the planets are not a lack of light. One has only to recall the conclusions of Columbus: the Earth is created for people; Therefore, if there is land, it must be populated. “Is it possible for the sun to shine for nothing, and that the night guard of the stars be worn out without benefit on impenetrable seas and deserted lands?”
Drives transformed by moral judgments.
- the same tendency develops into a languid sense of cowardice under the impression of the censure with which this sense of custom is branded; Or in a pleasant sense of humility, if customs, such as Christian, call it good: i.e. The whole thing depends on whether a conscience is clean or not clean. The tendency that interests us in itself, like any tendency, has neither this, nor at all a moral character or a name, nor even a certain accompanying feeling of pleasure or displeasure-all this it acquires only later, as its second nature, when it He comes into contact with the inclinations, which are already dubbed by the name of good or bad, or when it is the quality of creatures, the moral assessment of which is already established by the people. So, the ancient Greeks understood envy differently than we: Geziod considers her to be the actions of the good, beneficial Eris, and for them it did not seem reprehensible to represent his gods envious. And this is understandable for this era, the soul of which was a struggle; And the struggle then enjoyed a high rating.
In the same way, the ancient Greeks understood hope differently than we: it seemed to them blind and insidious. Geziod speaks of her in one fable and, moreover, is so strange, since his story is in a diametrical contradiction with the modern spirit, which learned under the influence of Christianity to see virtue in the hope.
The Jews understood anger differently than we, and called him sacred; The gloomy grandeur of an angry person seemed to them standing at such a height that the European cannot imagine: they created their angry Jehovah according to their angry prophets.
Assessment of contemplative life.
- We. People of contemplative life should not forget how much evil and misfortunes brought the contemplation of people of active life. Firstly, the Brahmins, for example, set their goal to constantly complicate the life of practical people and beat off their energy, as far as possible. Secondly, artists; They have always been impatient, capricious, envious, prone to violence, restless people: the impression received from them reduces the elevating and enlightening impression obtained from their works. Thirdly: philosophers who combine both religious and artistic contemplative life, next to which the third takes place-a dialectical contemplative life, a passion for evidence; They produced on the world the influence of the first two kinds of people who indulged in contemplative life, and made people indecisive with their dialectical passion. Fourth, thinkers and scientists; They rarely searched for influence on people, more often they buried them quietly into their mole ones; Often they did not serve as the subject of annoyance and non -use, but by the subject of ridicule, and this against their will caused people of active life. Finally, now science has become useful for everyone, and if for the sake of this benefit, very many, intended for active life, followed the path of science in the sweat of their face and not without curses, then evil on scientists and thinkers does not fall any guilt: this is self -execution .
- If they proved the highest usefulness of the thing, then this has not yet taken a single step to explain its origin: i.e. The usefulness of the thing does not yet indicate the need for its existence. But it was still dominated by such a misunderstanding - and even in the field of the most strict science. In astronomy, the usefulness of the satellites (imaginary) was given out as the ultimate goal of their origin, namely, in order to fill in some way the light, weakened by a large distance from the sun., And so that the inhabitants of the planets are not a lack of light. One has only to recall the conclusions of Columbus: the Earth is created for people; Therefore, if there is land, it must be populated. “Is it possible for the sun to shine for nothing, and that the night guard of the stars be worn out without benefit on impenetrable seas and deserted lands?”
Drives transformed by moral judgments.
- the same tendency develops into a languid sense of cowardice under the impression of the censure with which this sense of custom is branded; Or in a pleasant sense of humility, if customs, such as Christian, call it good: i.e. The whole thing depends on whether a conscience is clean or not clean. The tendency that interests us in itself, like any tendency, has neither this, nor at all a moral character or a name, nor even a certain accompanying feeling of pleasure or displeasure-all this it acquires only later, as its second nature, when it He comes into contact with the inclinations, which are already dubbed by the name of good or bad, or when it is the quality of creatures, the moral assessment of which is already established by the people. So, the ancient Greeks understood envy differently than we: Geziod considers her to be the actions of the good, beneficial Eris, and for them it did not seem reprehensible to represent his gods envious. And this is understandable for this era, the soul of which was a struggle; And the struggle then enjoyed a high rating.
In the same way, the ancient Greeks understood hope differently than we: it seemed to them blind and insidious. Geziod speaks of her in one fable and, moreover, is so strange, since his story is in a diametrical contradiction with the modern spirit, which learned under the influence of Christianity to see virtue in the hope.
The Jews understood anger differently than we, and called him sacred; The gloomy grandeur of an angry person seemed to them standing at such a height that the European cannot imagine: they created their angry Jehovah according to their angry prophets.
Assessment of contemplative life.
- We. People of contemplative life should not forget how much evil and misfortunes brought the contemplation of people of active life. Firstly, the Brahmins, for example, set their goal to constantly complicate the life of practical people and beat off their energy, as far as possible. Secondly, artists; They have always been impatient, capricious, envious, prone to violence, restless people: the impression received from them reduces the elevating and enlightening impression obtained from their works. Thirdly: philosophers who combine both religious and artistic contemplative life, next to which the third takes place-a dialectical contemplative life, a passion for evidence; They produced on the world the influence of the first two kinds of people who indulged in contemplative life, and made people indecisive with their dialectical passion. Fourth, thinkers and scientists; They rarely searched for influence on people, more often they buried them quietly into their mole ones; Often they did not serve as the subject of annoyance and non -use, but by the subject of ridicule, and this against their will caused people of active life. Finally, now science has become useful for everyone, and if for the sake of this benefit, very many, intended for active life, followed the path of science in the sweat of their face and not without curses, then evil on scientists and thinkers does not fall any guilt: this is self -execution .
Другие песни исполнителя: