Фридрих Ницше - В Полдень
текст песни
29
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Фридрих Ницше - В Полдень - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Речи Заратустры
Часть четвёртая
В полдень
— И Заратустра все бежал, и не находил никого больше. Он был один и продолжал встречать только себя, он наслаждался и упивался своим одиночеством и думал о хороших вещах — целыми часами. В полуденный час, когда солнце стояло прямо над головой Заратустры, проходил он мимо старого дерева, кривого и суковатого, которое было увито обильной любовью виноградной лозы и скрыто от себя самого; с него свешивались путнику пышные желтые гроздья. Тогда захотелось ему утолить маленькую жажду и сорвать одну кисть; но едва протянул он к ней руку, как овладело им другое желание, более сильное, — лечь под деревом в самый полдень и уснуть.
Так и сделал Заратустра; и лишь только он лег на землю, среди таинственной тиши пестрой травы, как забыл он тотчас о своей маленькой жажде и заснул. Ибо, как гласит поговорка Заратустры: одно бывает необходимее другого. Только глаза его оставались открытыми: ибо они не могли досыта насмотреться и насладиться деревом и любовью к нему виноградной лозы. Но, засыпая, так говорил Заратустра в сердце своем:
"Тише! Тише! Не стал ли мир совершенен? Что же, однако, происходит со мной?
Как легкий ветерок невидимо танцует по гладкому морю, легкий, как перышко, так — сон танцует на мне.
Глаз не смыкает он мне, душу оставляет он бодрствовать.
Легок он, поистине! легок, как перышко.
Он убеждает меня, я не знаю, как? он дотрагивается внутри меня ласкающей рукою, он принуждает меня. Да, он принуждает мою душу потягиваться
— какой она становится длинной и усталой, моя странная душа! Неужели вечер седьмого дня пришелся для нее как раз в полдень! Уж не блуждала ли она слишком долго, блаженная, среди добрых и зрелых вещей?
Долго потягивается она, — все больше и больше! она лежит тихо, странная душа моя. Слишком уж много доброго вкусила она; эта золотая печаль гнетет ее, она сковывает уста.
— Как корабль, зашедший в самую тихую пристань свою, теперь опирается он на землю, усталый от долгих странствий и неведомых морей. Разве земля не надежнее?
Когда такой корабль пристает к берегу, жмется к нему тогда достаточно, чтобы паук протянул от земли к нему паутину свою. В более крепкой веревке нет надобности.
Как такой усталый корабль в тихой пристани, так отдыхаю и я теперь близко к земле, преданный, доверчивый, ожидающий, привязанный к ней тончайшими нитями.
О счастье! О счастье! Не хочешь ли ты запеть, о душа моя? Ты лежишь в траве. Но теперь таинственный, торжественный час, когда ни один пастух не играет на свирели своей.
Берегись! Жаркий полдень спит на нивах. Не пой! Тише! Мир совершенен.
Не пой, ты, полевая птичка, о душа моя! Не шепчи даже! Смотри — кругом тишина! старый полдень спит, он шевелит губами: не пьет ли он сейчас каплю счастья
— старую, потемневшую каплю золотого счастья, золотого вина? Счастье пробегает по нему, его счастье смеется. Так —смеется Бог. Тише! —
— "Для счастья, как мало надо для счастья!" — так говорил я когда-то и считал себя мудрым. Но это была хула, этому научился я теперь. Мудрые дурни говорят лучше.
Ибо все самое малое, самое тихое, самое легкое, шорох ящерицы, дуновение, мгновение, миг — малое, вот что составляет качество лучшего счастья. Тише!
— Что случилось со мною: слушай! Не улетело ли время? Не падаю ли я? Не упал ли я — слушай! — в колодец вечности?
— Что происходит со мною? Тише! Меня кольнуло — о, горе! — в сердце? В самое сердце! О, разбейся, разбейся, сердце, после такого счастья, после такого укола!
— Как? Не стал ли мир сейчас совершенен? Круглым и зрелым? О золотой круглый зрак — куда летит он? Разве я бегу за ним! Тише! Тише" ( — тут Заратустра потянулся и почувствовал, что спит). "Вставай, ты, сонливец! — говорил он самому себе. — Ты, спящий в полдень! Ну, вставайте, вы, старые ноги! Уже пора, давно пора, еще добрый конец пути остался вам.
Теперь вы выспались, долго ли спали вы? Половину вечности? Ну, вставай теп
Часть четвёртая
В полдень
— И Заратустра все бежал, и не находил никого больше. Он был один и продолжал встречать только себя, он наслаждался и упивался своим одиночеством и думал о хороших вещах — целыми часами. В полуденный час, когда солнце стояло прямо над головой Заратустры, проходил он мимо старого дерева, кривого и суковатого, которое было увито обильной любовью виноградной лозы и скрыто от себя самого; с него свешивались путнику пышные желтые гроздья. Тогда захотелось ему утолить маленькую жажду и сорвать одну кисть; но едва протянул он к ней руку, как овладело им другое желание, более сильное, — лечь под деревом в самый полдень и уснуть.
Так и сделал Заратустра; и лишь только он лег на землю, среди таинственной тиши пестрой травы, как забыл он тотчас о своей маленькой жажде и заснул. Ибо, как гласит поговорка Заратустры: одно бывает необходимее другого. Только глаза его оставались открытыми: ибо они не могли досыта насмотреться и насладиться деревом и любовью к нему виноградной лозы. Но, засыпая, так говорил Заратустра в сердце своем:
"Тише! Тише! Не стал ли мир совершенен? Что же, однако, происходит со мной?
Как легкий ветерок невидимо танцует по гладкому морю, легкий, как перышко, так — сон танцует на мне.
Глаз не смыкает он мне, душу оставляет он бодрствовать.
Легок он, поистине! легок, как перышко.
Он убеждает меня, я не знаю, как? он дотрагивается внутри меня ласкающей рукою, он принуждает меня. Да, он принуждает мою душу потягиваться
— какой она становится длинной и усталой, моя странная душа! Неужели вечер седьмого дня пришелся для нее как раз в полдень! Уж не блуждала ли она слишком долго, блаженная, среди добрых и зрелых вещей?
Долго потягивается она, — все больше и больше! она лежит тихо, странная душа моя. Слишком уж много доброго вкусила она; эта золотая печаль гнетет ее, она сковывает уста.
— Как корабль, зашедший в самую тихую пристань свою, теперь опирается он на землю, усталый от долгих странствий и неведомых морей. Разве земля не надежнее?
Когда такой корабль пристает к берегу, жмется к нему тогда достаточно, чтобы паук протянул от земли к нему паутину свою. В более крепкой веревке нет надобности.
Как такой усталый корабль в тихой пристани, так отдыхаю и я теперь близко к земле, преданный, доверчивый, ожидающий, привязанный к ней тончайшими нитями.
О счастье! О счастье! Не хочешь ли ты запеть, о душа моя? Ты лежишь в траве. Но теперь таинственный, торжественный час, когда ни один пастух не играет на свирели своей.
Берегись! Жаркий полдень спит на нивах. Не пой! Тише! Мир совершенен.
Не пой, ты, полевая птичка, о душа моя! Не шепчи даже! Смотри — кругом тишина! старый полдень спит, он шевелит губами: не пьет ли он сейчас каплю счастья
— старую, потемневшую каплю золотого счастья, золотого вина? Счастье пробегает по нему, его счастье смеется. Так —смеется Бог. Тише! —
— "Для счастья, как мало надо для счастья!" — так говорил я когда-то и считал себя мудрым. Но это была хула, этому научился я теперь. Мудрые дурни говорят лучше.
Ибо все самое малое, самое тихое, самое легкое, шорох ящерицы, дуновение, мгновение, миг — малое, вот что составляет качество лучшего счастья. Тише!
— Что случилось со мною: слушай! Не улетело ли время? Не падаю ли я? Не упал ли я — слушай! — в колодец вечности?
— Что происходит со мною? Тише! Меня кольнуло — о, горе! — в сердце? В самое сердце! О, разбейся, разбейся, сердце, после такого счастья, после такого укола!
— Как? Не стал ли мир сейчас совершенен? Круглым и зрелым? О золотой круглый зрак — куда летит он? Разве я бегу за ним! Тише! Тише" ( — тут Заратустра потянулся и почувствовал, что спит). "Вставай, ты, сонливец! — говорил он самому себе. — Ты, спящий в полдень! Ну, вставайте, вы, старые ноги! Уже пора, давно пора, еще добрый конец пути остался вам.
Теперь вы выспались, долго ли спали вы? Половину вечности? Ну, вставай теп
Speech by Zarathustra
Part is fourth
At noon
- And Zarathustra fled everything, and did not find anyone else. He was alone and continued to meet only himself, he enjoyed and reveled in his loneliness and thought about good things - for an entire clock. At the midday hour, when the sun stood right above the head of Zarathustra, he passed past the old tree, crooked and dry, which was seen by the abundant love of the vine and hidden from itself; Lush yellow clusters hung off the traveler. Then he wanted to satisfy a little thirst and tore one brush; But he barely held out his hand to her, as another desire took possession of him, more powerful - to lie under the tree at the very noon and fall asleep.
So made Zarathustra; And only he lay down on the ground, among the mysterious silence of the motley grass, as he immediately forgot about his little thirst and fell asleep. For, as the saying of Zarathustra says: one thing is more necessary than the other. Only his eyes remained open: for they could not be in the place of seeing and enjoying the tree and love for him of the vine. But, falling asleep, so said Zarathustra in his heart:
"Hush! Hush! Has the world have become perfect? What, however, is happening to me?
As a light breeze invisibly dances on the smooth sea, light as a feather, so - a dream dances on me.
He does not close the eye to me, he leaves his soul wakeful.
He is easy, truly! Light, like a feather.
He convinces me, I don't know how? He touches me with a caressing hand, he forces me. Yes, he forces my soul to stretch
- How long and tired, my strange soul becomes! Was it really the evening of the seventh day for her just at noon! Didn’t she wander too long, blessed, among good and mature things?
She stretches for a long time - more and more! She lies quietly, my strange soul. She tasted too much good; This golden sadness is oppressing her, she fetters her mouth.
- Like a ship that has entered the most quiet pier, it now relies on the ground, tired of long wanderings and unknown seas. Isn't the earth more reliable?
When such a ship pestering the shore, he clings to it then enough for the spider to extend his web from the ground to him. There is no need for a stronger rope.
Like such a tired ship in a quiet pier, I rest so and now I am close to the ground, a devoted, gullible, awaiting, tied to it with the thinnest threads.
Oh happiness! Oh happiness! Would you like to sing, O my soul? You lie in the grass. But now the mysterious, solemn hour, when not a single shepherd plays his pigs.
Beware! Hot noon sleeps on the fields. Do not sing! Quiet! The world is perfect.
Do not sing, you, field bird, oh my soul! Don't even whisper even! Look - there is silence around! The old noon is sleeping, he moves his lips: does he drink a drop of happiness now
- An old, darkened drop of golden happiness, golden wine? Happiness runs over him, his happiness laughs. So is God. Quiet! -
- "For happiness, how little is needed for happiness!" -So I said once and considered myself wise. But it was hula, I learned this now. Wise fools say better.
For all the smallest, the most quiet, the easiest, the rustle of the lizard, a breath, a moment, a moment is a small one, that is the quality of better happiness. Quiet!
- What happened to me: Listen! Did the time fly away? Am I falling? Didn't I fall - listen! - In the well of eternity?
- What happens to me? Quiet! I was stabbed - oh, woe! - in heart? Straight into the heart! Oh, get off, break, heart, after such happiness, after such an injection!
- How? Did the world become perfect now? Round and mature? O Golden Round Zrak - where does he fly? Am I running after him! Quiet! Hush "( - here Zarathustra reached out and felt that he was sleeping)." Get up, you, Snowlove! He said to himself. - You sleeping at noon! Well, get up, you are old legs! It’s time, it’s time for a long time, the good end of the journey has remained for you.
Now you got enough sleep, how long did you sleep? Half of eternity? Well, get up warm
Part is fourth
At noon
- And Zarathustra fled everything, and did not find anyone else. He was alone and continued to meet only himself, he enjoyed and reveled in his loneliness and thought about good things - for an entire clock. At the midday hour, when the sun stood right above the head of Zarathustra, he passed past the old tree, crooked and dry, which was seen by the abundant love of the vine and hidden from itself; Lush yellow clusters hung off the traveler. Then he wanted to satisfy a little thirst and tore one brush; But he barely held out his hand to her, as another desire took possession of him, more powerful - to lie under the tree at the very noon and fall asleep.
So made Zarathustra; And only he lay down on the ground, among the mysterious silence of the motley grass, as he immediately forgot about his little thirst and fell asleep. For, as the saying of Zarathustra says: one thing is more necessary than the other. Only his eyes remained open: for they could not be in the place of seeing and enjoying the tree and love for him of the vine. But, falling asleep, so said Zarathustra in his heart:
"Hush! Hush! Has the world have become perfect? What, however, is happening to me?
As a light breeze invisibly dances on the smooth sea, light as a feather, so - a dream dances on me.
He does not close the eye to me, he leaves his soul wakeful.
He is easy, truly! Light, like a feather.
He convinces me, I don't know how? He touches me with a caressing hand, he forces me. Yes, he forces my soul to stretch
- How long and tired, my strange soul becomes! Was it really the evening of the seventh day for her just at noon! Didn’t she wander too long, blessed, among good and mature things?
She stretches for a long time - more and more! She lies quietly, my strange soul. She tasted too much good; This golden sadness is oppressing her, she fetters her mouth.
- Like a ship that has entered the most quiet pier, it now relies on the ground, tired of long wanderings and unknown seas. Isn't the earth more reliable?
When such a ship pestering the shore, he clings to it then enough for the spider to extend his web from the ground to him. There is no need for a stronger rope.
Like such a tired ship in a quiet pier, I rest so and now I am close to the ground, a devoted, gullible, awaiting, tied to it with the thinnest threads.
Oh happiness! Oh happiness! Would you like to sing, O my soul? You lie in the grass. But now the mysterious, solemn hour, when not a single shepherd plays his pigs.
Beware! Hot noon sleeps on the fields. Do not sing! Quiet! The world is perfect.
Do not sing, you, field bird, oh my soul! Don't even whisper even! Look - there is silence around! The old noon is sleeping, he moves his lips: does he drink a drop of happiness now
- An old, darkened drop of golden happiness, golden wine? Happiness runs over him, his happiness laughs. So is God. Quiet! -
- "For happiness, how little is needed for happiness!" -So I said once and considered myself wise. But it was hula, I learned this now. Wise fools say better.
For all the smallest, the most quiet, the easiest, the rustle of the lizard, a breath, a moment, a moment is a small one, that is the quality of better happiness. Quiet!
- What happened to me: Listen! Did the time fly away? Am I falling? Didn't I fall - listen! - In the well of eternity?
- What happens to me? Quiet! I was stabbed - oh, woe! - in heart? Straight into the heart! Oh, get off, break, heart, after such happiness, after such an injection!
- How? Did the world become perfect now? Round and mature? O Golden Round Zrak - where does he fly? Am I running after him! Quiet! Hush "( - here Zarathustra reached out and felt that he was sleeping)." Get up, you, Snowlove! He said to himself. - You sleeping at noon! Well, get up, you are old legs! It’s time, it’s time for a long time, the good end of the journey has remained for you.
Now you got enough sleep, how long did you sleep? Half of eternity? Well, get up warm
Другие песни исполнителя: