Эдгар По - Ворон
текст песни
42
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Эдгар По - Ворон - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Когда в угрюмый час ночной,
Однажды, бледный и больной,
Над грудой книг работал я,
Ко мне, в минуту забытья,
Невнятный стук дошел извне,
Как будто кто стучал ко мне,
Тихонько в дверь мою стучал —
И я, взволнованный, сказал:
«Должно быть так, наверно так —
То поздний путник в этот мрак
Стучится в дверь, стучит ко мне
И робко просится извне
В приют жилища моего:
То гость — и больше ничего».
То было в хмуром декабре.
Стояла стужа на дворе,
В камине уголь догорал
И, потухая, обливал
Багряным светом потолок;
И я читал… но я не мог
Увлечься мудростью страниц…
В тени опущенных ресниц
Носился образ предо мной
Подруги светлой, неземной,
Чей дух средь ангельских имен
Ленорой в небе наречен,
Но здесь, исчезнув без следа,
Утратил имя — навсегда!
А шорох шелковых завес
Меня ласкал — и в мир чудес
Я, будто сонный, улетал,
И страх, мне чуждый, проникал
В мою встревоженную грудь.
Тогда, желая чем-нибудь
Биенье сердца укротить,
Я стал рассеянно твердить:
«То поздний гость стучит ко мне
И робко просится извне,
В приют жилища моего:
То гость — и больше ничего».
От звука собственных речей
Я ощутил себя храбрей
И внятно, громко произнес:
«Кого бы случай ни принес,
Кто вы, скажите, я молю,
Просящий входа в дверь мою?
Простите мне: ваш легкий стук
Имел такой неясный звук,
Что, я клянусь, казалось мне,
Я услыхал его во сне».
Тогда, собрав остаток сил,
Я настежь дверь свою открыл:
Вокруг жилища моего
Был мрак — и больше ничего.
Застыв на месте, я впотьмах
Изведал снова тот же страх,
И средь полночной тишины
Передо мной витали сны,
Каких в обители земной
Не знал никто — никто живой!
Но все по-прежнему кругом
Молчало в сумраке ночном,
Лишь звук один я услыхал:
«Ленора!» кто-то прошептал…
Увы! я сам то имя звал
И эхо нелюдимых скал
В ответ шепнуло мне его,
Тот звук — и больше ничего.
Я снова в комнату вошел
И снова стук во мне дошел
Сильней и резче, — и опять
Я стал тревожно повторять:
«Я убежден, уверен в том,
Что кто-то скрылся за окном.
Я должен выведать секрет,
Дознаться, прав я или нет?
Пускай лишь сердце отдохнет, —
Оно, наверное, найдет
Разгадку страха моего:
То вихрь — и больше ничего».
С тревогой штору поднял я —
И, звучно крыльями шумя,
Огромный ворон пролетел
Спокойно, медленно — и сел
Без церемоний, без затей,
Над дверью комнаты моей.
На бюст Паллады взгромоздясь,
На нем удобно поместясь,
Серьёзен, холоден, угрюм,
Как будто полон важных дум
Как будто прислан от кого, —
Он сел — и больше ничего.
И этот гость угрюмый мой
Своею строгостью немой
Улыбку вызвал у меня.
«Старинный ворон!» молвил я,
«Хоть ты без шлема и щита,
Но видно кровь твоя чиста,
Страны полуночной гонец!
Скажи мне, храбрый молодец,
Как звать тебя? Поведай мне
Свой титул в доблестной стране,
Тебя направивший сюда?»
Он каркнул: — «Больше — никогда!»
Я был не мало изумлен,
Что на вопрос ответил он.
Конечно, вздорный этот крик
Мне в раны сердца не проник;
Но кто же видел из людей
Над дверью комнаты своей,
На белом бюсте, в вышине,
И наяву, а не во сне,
Такую птицу пред собой,
Чтоб речью внятною людской
Сказала имя без труда,
Назвавшись: Больше — никогда?!
Но ворон был угрюм и нем.
Он удовольствовался тем,
Что слово страшное сказал, —
Как будто в нем он исчерпал
Всю глубь души — и сверх того
Не мог добавить ничего.
Он все недвижным пребывал,
И я рассеянно шептал:
«Мои надежды и друзья
Давно покинули меня…
Пройдут часы, исчезнет ночь —
Уйдет и он за нею прочь,
Увы, и он уйдет туда!..»
Он каркнул: — Больше никогда!
Такой осмысленный ответ
Меня смутил. «Сомненья нет»,
Подумал я: "печали стон
Им был случайно заучен.
Ему внушил припев один
Его покойный господин.
То был несчастный человек,
Гонимы
Однажды, бледный и больной,
Над грудой книг работал я,
Ко мне, в минуту забытья,
Невнятный стук дошел извне,
Как будто кто стучал ко мне,
Тихонько в дверь мою стучал —
И я, взволнованный, сказал:
«Должно быть так, наверно так —
То поздний путник в этот мрак
Стучится в дверь, стучит ко мне
И робко просится извне
В приют жилища моего:
То гость — и больше ничего».
То было в хмуром декабре.
Стояла стужа на дворе,
В камине уголь догорал
И, потухая, обливал
Багряным светом потолок;
И я читал… но я не мог
Увлечься мудростью страниц…
В тени опущенных ресниц
Носился образ предо мной
Подруги светлой, неземной,
Чей дух средь ангельских имен
Ленорой в небе наречен,
Но здесь, исчезнув без следа,
Утратил имя — навсегда!
А шорох шелковых завес
Меня ласкал — и в мир чудес
Я, будто сонный, улетал,
И страх, мне чуждый, проникал
В мою встревоженную грудь.
Тогда, желая чем-нибудь
Биенье сердца укротить,
Я стал рассеянно твердить:
«То поздний гость стучит ко мне
И робко просится извне,
В приют жилища моего:
То гость — и больше ничего».
От звука собственных речей
Я ощутил себя храбрей
И внятно, громко произнес:
«Кого бы случай ни принес,
Кто вы, скажите, я молю,
Просящий входа в дверь мою?
Простите мне: ваш легкий стук
Имел такой неясный звук,
Что, я клянусь, казалось мне,
Я услыхал его во сне».
Тогда, собрав остаток сил,
Я настежь дверь свою открыл:
Вокруг жилища моего
Был мрак — и больше ничего.
Застыв на месте, я впотьмах
Изведал снова тот же страх,
И средь полночной тишины
Передо мной витали сны,
Каких в обители земной
Не знал никто — никто живой!
Но все по-прежнему кругом
Молчало в сумраке ночном,
Лишь звук один я услыхал:
«Ленора!» кто-то прошептал…
Увы! я сам то имя звал
И эхо нелюдимых скал
В ответ шепнуло мне его,
Тот звук — и больше ничего.
Я снова в комнату вошел
И снова стук во мне дошел
Сильней и резче, — и опять
Я стал тревожно повторять:
«Я убежден, уверен в том,
Что кто-то скрылся за окном.
Я должен выведать секрет,
Дознаться, прав я или нет?
Пускай лишь сердце отдохнет, —
Оно, наверное, найдет
Разгадку страха моего:
То вихрь — и больше ничего».
С тревогой штору поднял я —
И, звучно крыльями шумя,
Огромный ворон пролетел
Спокойно, медленно — и сел
Без церемоний, без затей,
Над дверью комнаты моей.
На бюст Паллады взгромоздясь,
На нем удобно поместясь,
Серьёзен, холоден, угрюм,
Как будто полон важных дум
Как будто прислан от кого, —
Он сел — и больше ничего.
И этот гость угрюмый мой
Своею строгостью немой
Улыбку вызвал у меня.
«Старинный ворон!» молвил я,
«Хоть ты без шлема и щита,
Но видно кровь твоя чиста,
Страны полуночной гонец!
Скажи мне, храбрый молодец,
Как звать тебя? Поведай мне
Свой титул в доблестной стране,
Тебя направивший сюда?»
Он каркнул: — «Больше — никогда!»
Я был не мало изумлен,
Что на вопрос ответил он.
Конечно, вздорный этот крик
Мне в раны сердца не проник;
Но кто же видел из людей
Над дверью комнаты своей,
На белом бюсте, в вышине,
И наяву, а не во сне,
Такую птицу пред собой,
Чтоб речью внятною людской
Сказала имя без труда,
Назвавшись: Больше — никогда?!
Но ворон был угрюм и нем.
Он удовольствовался тем,
Что слово страшное сказал, —
Как будто в нем он исчерпал
Всю глубь души — и сверх того
Не мог добавить ничего.
Он все недвижным пребывал,
И я рассеянно шептал:
«Мои надежды и друзья
Давно покинули меня…
Пройдут часы, исчезнет ночь —
Уйдет и он за нею прочь,
Увы, и он уйдет туда!..»
Он каркнул: — Больше никогда!
Такой осмысленный ответ
Меня смутил. «Сомненья нет»,
Подумал я: "печали стон
Им был случайно заучен.
Ему внушил припев один
Его покойный господин.
То был несчастный человек,
Гонимы
When in the gloomy hour night,
Once, pale and sick,
I worked on a pile of books,
To me, in a moment of oblivion,
Slurred knock came from the outside,
As if someone was knocking on me
Quietly pounded my door -
And I, excited, said:
“It must be like that, probably -
Then the late traveler in this darkness
Knocks on the door, knocks on me
And timidly asks from outside
To the shelter of my home:
That guest - and nothing more. "
It was in a gloomy December.
There was a cold in the yard
In the fireplace, the coal burned out
And, dying out, doused
With crimson light ceiling;
And I read ... but I could not
To get carried away with the wisdom of pages ...
In the shadow of the lowered eyelashes
The image rushed before me
Girlfriends bright, unearthly,
Whose spirit is among angelic names
Lenora in the sky is called,
But here, disappearing without a trace,
Lost a name - forever!
And the rustle of silk curtains
I caressed me - and into the world of miracles
I, as if sleepy, flew away
And fear, alien to me, penetrated
In my alarmed chest.
Then, wishing something
Tame the flexion of the heart,
I began to insist on repeating:
“That late guest knocks on me
And timidly asks from the outside,
To the shelter of my home:
That guest - and nothing more. "
From the sound of own speeches
I felt brave
And clearly, said loudly:
“No matter what the case brought
Who are you, tell me, I pray
A requesting entrance to my door?
Sorry to me: your light knock
Had such an obscure sound,
What, I swear, it seemed to me
I heard him in a dream. "
Then, having gathered the balance of strength,
I wide open my door:
Around my home
There was darkness - and nothing more.
Frozen in place, I'm in the dark
I got the same fear again
And in midnight silence
Dreams were hung in front of me
What are the earthly monastery
Nobody knew - no one is alive!
But everything is still around
Was silent in the dusk night
Only the sound of one I heard:
"Lenora!" Someone whispered ...
Alas! I called the name myself
And an echo of unsociable rocks
In response, it whispered to me,
That sound - and nothing more.
I entered the room again
And again the knock in me
Stronger and sharper - and again
I began to repeat anxiously:
“I am convinced, I'm sure that
That someone disappeared outside the window.
I have to find out a secret
Feel, are I right or not?
Let the heart only have a rest, -
It will probably find it
The unraveling of my fear:
Then a whirlwind - and nothing more. "
I raised the curtain anxiety -
And, sonorously wings with noise,
A huge raven flew
Calmly, slowly - and sat down
Without ceremonies, without undertaking,
Above the door of my room.
At a bust of the Pallas, they are clinging.
It is convenient to fit on it,
Serious, cold, gloomy,
As if full of important thoughts
As if sent from whom - -
He sat down - and nothing more.
And this guest is gloomy
With its severity dumb
The smile caused me.
"Old Raven!" I said,
“Although you are without a helmet and a shield,
But you can see your blood clean,
The country's midnight messenger!
Tell me, brave fellow
What is your name? Tell me
Your title in a valiant country,
Directing you here? "
He croaked: - "Never again!"
I was quite a little amazed
That he answered the question.
Of course, this scree
I have not penetrated the wounds of my heart;
But who saw people from people
Above the door of his room,
On a white bust, in the embroidery,
And in reality, not in a dream,
Such a bird before you
So that a speech of intelligible human
She said the name without difficulty
Having called: Never again?!
But the raven was gloomy and him.
He was pleased
That the word was terrible said -
As if he had exhausted in him
The whole depth of the soul - and moreover
I could not add anything.
He was all motionless,
And I whispered absent -mindedly:
"My hopes and friends
They left me for a long time ...
Watches will pass, night will disappear -
He will leave and he was away,
Alas, he will go there! .. "
He croaked: - Never again!
Such a meaningful answer
I confused me. "There is no doubt"
I thought: "Sadness moan
He was accidentally memorized.
He was inspired by the chorus alone
His late gentleman.
That was an unhappy person
Dreams
Once, pale and sick,
I worked on a pile of books,
To me, in a moment of oblivion,
Slurred knock came from the outside,
As if someone was knocking on me
Quietly pounded my door -
And I, excited, said:
“It must be like that, probably -
Then the late traveler in this darkness
Knocks on the door, knocks on me
And timidly asks from outside
To the shelter of my home:
That guest - and nothing more. "
It was in a gloomy December.
There was a cold in the yard
In the fireplace, the coal burned out
And, dying out, doused
With crimson light ceiling;
And I read ... but I could not
To get carried away with the wisdom of pages ...
In the shadow of the lowered eyelashes
The image rushed before me
Girlfriends bright, unearthly,
Whose spirit is among angelic names
Lenora in the sky is called,
But here, disappearing without a trace,
Lost a name - forever!
And the rustle of silk curtains
I caressed me - and into the world of miracles
I, as if sleepy, flew away
And fear, alien to me, penetrated
In my alarmed chest.
Then, wishing something
Tame the flexion of the heart,
I began to insist on repeating:
“That late guest knocks on me
And timidly asks from the outside,
To the shelter of my home:
That guest - and nothing more. "
From the sound of own speeches
I felt brave
And clearly, said loudly:
“No matter what the case brought
Who are you, tell me, I pray
A requesting entrance to my door?
Sorry to me: your light knock
Had such an obscure sound,
What, I swear, it seemed to me
I heard him in a dream. "
Then, having gathered the balance of strength,
I wide open my door:
Around my home
There was darkness - and nothing more.
Frozen in place, I'm in the dark
I got the same fear again
And in midnight silence
Dreams were hung in front of me
What are the earthly monastery
Nobody knew - no one is alive!
But everything is still around
Was silent in the dusk night
Only the sound of one I heard:
"Lenora!" Someone whispered ...
Alas! I called the name myself
And an echo of unsociable rocks
In response, it whispered to me,
That sound - and nothing more.
I entered the room again
And again the knock in me
Stronger and sharper - and again
I began to repeat anxiously:
“I am convinced, I'm sure that
That someone disappeared outside the window.
I have to find out a secret
Feel, are I right or not?
Let the heart only have a rest, -
It will probably find it
The unraveling of my fear:
Then a whirlwind - and nothing more. "
I raised the curtain anxiety -
And, sonorously wings with noise,
A huge raven flew
Calmly, slowly - and sat down
Without ceremonies, without undertaking,
Above the door of my room.
At a bust of the Pallas, they are clinging.
It is convenient to fit on it,
Serious, cold, gloomy,
As if full of important thoughts
As if sent from whom - -
He sat down - and nothing more.
And this guest is gloomy
With its severity dumb
The smile caused me.
"Old Raven!" I said,
“Although you are without a helmet and a shield,
But you can see your blood clean,
The country's midnight messenger!
Tell me, brave fellow
What is your name? Tell me
Your title in a valiant country,
Directing you here? "
He croaked: - "Never again!"
I was quite a little amazed
That he answered the question.
Of course, this scree
I have not penetrated the wounds of my heart;
But who saw people from people
Above the door of his room,
On a white bust, in the embroidery,
And in reality, not in a dream,
Such a bird before you
So that a speech of intelligible human
She said the name without difficulty
Having called: Never again?!
But the raven was gloomy and him.
He was pleased
That the word was terrible said -
As if he had exhausted in him
The whole depth of the soul - and moreover
I could not add anything.
He was all motionless,
And I whispered absent -mindedly:
"My hopes and friends
They left me for a long time ...
Watches will pass, night will disappear -
He will leave and he was away,
Alas, he will go there! .. "
He croaked: - Never again!
Such a meaningful answer
I confused me. "There is no doubt"
I thought: "Sadness moan
He was accidentally memorized.
He was inspired by the chorus alone
His late gentleman.
That was an unhappy person
Dreams
Другие песни исполнителя: