Вера Полозкова - Блокада
текст песни
20
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Вера Полозкова - Блокада - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Отозвали шпионов, собкоров, детей, послов; только террористы и пастухи. В этот город больше не возят слов, мы беспомощны и тихи – собираем крошки из-под столов на проклятия и стихи.
Те, кто раньше нас вроде как стерёг – производят стрельбу и ложь; лица вспарывает ухмылками поперёк, заливает их потом сплошь. Выменяй ружье на пару своих серёг и сиди говори «ну что ж»; смерть – неверная баба: прогнал и проклял, страдать обрёк, а хотеть и ждать не перестаешь.
Лето в оккупации – жарит так, что исходишь на соль и жир. Я последний козырь для контратак, зазевавшийся пассажир – чемодан поставлю в углу, и враг вывернется мякотью, как инжир; слов не возят, а я на ветер их, как табак, я главарь молодых транжир.
Слов не возят, блокада, дикторов новостей учат всхлипывать и мычать. В сто полос без текста клеймит властей наша доблестная печать. В наших житиях, исполненных поздних вставок, из всех частей будут эту особой звездочкой помечать – мол, «совсем не могли молчать».
Раздают по картам, по десять в сутки, и то не всем – «как дела», «не грусти», «люблю»; мне не нужно, я это все не ем, я едва это все терплю. Я взяла бы «к черту» и «мне не надо чужих проблем», а еще «все шансы равны нулю».
Бросили один на один с войной, наказали быть начеку. Теперь все, что было когда-то мной, спит не раздеваясь, пьет из горла и грызет щеку. И не знаешь, к кому тащиться такой смурной – к психотерапевту или гробовщику.
Дорогой товарищ Небесный Вождь, утолитель духовных жажд. Ниспошли нам, пожалуйста, мир и дождь, да, и хлеб наш насущный даждь. Я служу здесь осени двадцать две, я стараюсь глядеть добрей. Если хочешь пыточных в голове -
Не в моей.
Те, кто раньше нас вроде как стерёг – производят стрельбу и ложь; лица вспарывает ухмылками поперёк, заливает их потом сплошь. Выменяй ружье на пару своих серёг и сиди говори «ну что ж»; смерть – неверная баба: прогнал и проклял, страдать обрёк, а хотеть и ждать не перестаешь.
Лето в оккупации – жарит так, что исходишь на соль и жир. Я последний козырь для контратак, зазевавшийся пассажир – чемодан поставлю в углу, и враг вывернется мякотью, как инжир; слов не возят, а я на ветер их, как табак, я главарь молодых транжир.
Слов не возят, блокада, дикторов новостей учат всхлипывать и мычать. В сто полос без текста клеймит властей наша доблестная печать. В наших житиях, исполненных поздних вставок, из всех частей будут эту особой звездочкой помечать – мол, «совсем не могли молчать».
Раздают по картам, по десять в сутки, и то не всем – «как дела», «не грусти», «люблю»; мне не нужно, я это все не ем, я едва это все терплю. Я взяла бы «к черту» и «мне не надо чужих проблем», а еще «все шансы равны нулю».
Бросили один на один с войной, наказали быть начеку. Теперь все, что было когда-то мной, спит не раздеваясь, пьет из горла и грызет щеку. И не знаешь, к кому тащиться такой смурной – к психотерапевту или гробовщику.
Дорогой товарищ Небесный Вождь, утолитель духовных жажд. Ниспошли нам, пожалуйста, мир и дождь, да, и хлеб наш насущный даждь. Я служу здесь осени двадцать две, я стараюсь глядеть добрей. Если хочешь пыточных в голове -
Не в моей.
Recalled spies, sobbers, children, ambassadors; Only terrorists and shepherds. Words are no longer brought to this city, we are helpless and quiet-we collect crumbs from under the tables for curses and poems.
Those who seemed to have erased us before - are firing and lies; The faces are torn with smirks across, then floods them all the time. Change the gun for a couple of your Seryog and Sidy say “Well,”; Death is an incorrect woman: he drove and cursed, suffer, and you will not cease to wait and wait.
Summer in the occupation - fries so that you proceed to salt and fat. I am the last trump card for counterattacks, the gaping passenger - I will put the suitcase in the corner, and the enemy will turn out with flesh, like a fig; They don’t carry words, and I, like tobacco, I am the leader of the young trancerer.
They don’t carry words, blockade, news dictors are taught to sob and mumble. In a hundred lanes, our valiant seal stigmatizes the authorities without text. In our lives, performed by the later inserts, from all parts they will mark this special star - they say, "they could not be silent at all."
They distribute on cards, ten per day, and not everyone - “how are you”, “do not be sad”, “love”; I don’t need it, I don’t eat it all, I barely endure it all. I would take “to hell” and “I do not need other people's problems”, and “all the chances are zero”.
They threw one on one with the war, punished to be on the alert. Now everything that was once I was sleeping without undressing, drinks from his throat and gnaws his cheek. And you do not know who to drag such a darkness to - to a psychotherapist or a tomb.
Dear comrade, the heavenly leader, the quencher thirsty. Please we got peace and rain, yes, and our daily bread is given. I serve here in autumn twenty -two, I try to look good. If you want torture in your head -
Not in mine.
Those who seemed to have erased us before - are firing and lies; The faces are torn with smirks across, then floods them all the time. Change the gun for a couple of your Seryog and Sidy say “Well,”; Death is an incorrect woman: he drove and cursed, suffer, and you will not cease to wait and wait.
Summer in the occupation - fries so that you proceed to salt and fat. I am the last trump card for counterattacks, the gaping passenger - I will put the suitcase in the corner, and the enemy will turn out with flesh, like a fig; They don’t carry words, and I, like tobacco, I am the leader of the young trancerer.
They don’t carry words, blockade, news dictors are taught to sob and mumble. In a hundred lanes, our valiant seal stigmatizes the authorities without text. In our lives, performed by the later inserts, from all parts they will mark this special star - they say, "they could not be silent at all."
They distribute on cards, ten per day, and not everyone - “how are you”, “do not be sad”, “love”; I don’t need it, I don’t eat it all, I barely endure it all. I would take “to hell” and “I do not need other people's problems”, and “all the chances are zero”.
They threw one on one with the war, punished to be on the alert. Now everything that was once I was sleeping without undressing, drinks from his throat and gnaws his cheek. And you do not know who to drag such a darkness to - to a psychotherapist or a tomb.
Dear comrade, the heavenly leader, the quencher thirsty. Please we got peace and rain, yes, and our daily bread is given. I serve here in autumn twenty -two, I try to look good. If you want torture in your head -
Not in mine.
Другие песни исполнителя: