Вера Полозкова - я думала ты бросил
текст песни
91
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Вера Полозкова - я думала ты бросил - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я думала, ты бросил.
- Я бросил, - говорит он, придерживая уголком губ сигарету, и хлопает себя по карманам в поисках зажигалки, - Но, как видишь, нам удалось остаться близкими друзьями.
Когда она ехала в этот город, она торжественно зареклась с ним встречаться. Она говорила себе об этом на вокзале, в гостинице, в маникюрном салоне, в книжном магазине и на каждой из центральных улиц. Она шла и хвалила себя. "Я подросла. Мне больших трудов стоило мое чертово душевное равновесие. Я не хочу проблем, и у меня не будет проблем. Он не напишет мне, потому что не знает, что я здесь; а если узнает и напишет, я что-нибудь придумаю. Это не очень сложно, была даже такая социальная реклама. Протягивали рюмку, и решительная рука ее останавливала. У меня нет зависимости. Я свободна".
- У тебя перепуганный вид, детка.
- Не льсти себе.
За "детку" убивать надо, конечно.
- Ну нет, мало ли, из-за чего он может быть у тебя перепуганный. И губы синие тоже мало ли, отчего. Может, ты шла сюда решительная, а пришла и вдруг поняла, что все еще любишь меня. Я ж не знаю. Всякое может быть. Тут ничего от меня не зависит, детка.
Ах ты свинья.
- Ну почти. Пришла, обнаружила спесивого дурака на месте своего мальчика, и теперь испытываю ужас.
- Леденящий.
- Ну.
И они смеются.
И дальше они в основном смеются - "я тут купил недавно Альфа Ромео, хотел показать тебе ее, но неожиданно пропил" - "я своих проиграла - мужа-нефтяника и дачу в Барвихе" - "в покер?" - "в ладушки", - "а дети?" - "дети пытаются проиграть меня"; он ей показывает свою кошку в телефоне, ту самую кошку, которой они когда-то вместе колтуны выстригали, он держал, а она вычесывала и стригла, - показывает маму, лучшего друга Дарта, она радуется, что он не пропил и его тоже, он парирует, что пытался неоднократно, но Дарт - это как божий дар, захочешь, а не пропьешь.
- Я соскучился, - говорит он, как всегда, неожиданно, и она едва не забывает выдохнуть.
И тут ей хочется рассказать правду, всю эту чертову тонну правды, которую она везла сюда в купе, зачем-то, зная, что она все равно никому не пригодится; о том, как она разговаривает с ним мысленно каждый раз, когда зависает над винной картой в ресторане, над кронштейном в магазине одежды; о том, как она целыми вечерами придумывает шутки, чтобы уделать его при случае, зная, что случая не представится; о том, что когда у нее спрашивают какие-нибудь родственники друзей, на свадьбах или больших семейных праздниках - а вы замужем? - она кивает и улыбается, - а кто он? - он драматург, - всегда имея в виду его, конечно; о том, какой был у него чудесный голос в двадцать семь лет, даже когда он пел пьяный у нее под окнами, фальшивя и сбиваясь на хохот; о том, как бессмысленно все это, как глупо, как невосстановимо, можно сейчас поймать такси и поехать к нему, и там еще выпить и еще пошутить о том, что вот, это моя книжка тут у тебя стоит до сих пор, знаешь, сколько ты задолжал, я тебе читательский аннулирую, оо, как же так, не трогай мой читательский, это все, что мне осталось на старости лет - и даже заняться любовью, умирая от неловкости и смущения, он разжился брюшком, она тоже отнюдь не делается с годами прекрасней, и что-то почувствовать даже, вот, память тела, мы здорово подходили друг другу, не правда ли - и уехать наутро, всем подряд сладким пытаясь зажевать горький привкус нелепости и разочарования, - но не надо, не стоит.
Она понижает голос и придвигается совсем близко к столику.
- Не вижу в этом ничего сверхъестественного. По кому же еще.
Они расходятся у перекрестка, он растроган, сердечен, обнимает ее крепко и не хочет отпускать. Потом вспоминает о чем-то, роется в кейсе, извлекает книжку и протягивает ей.
- Тут одни прохвосты издали сборник моих пьес. Там есть одна про тебя.
- Не лги, там должно добрых три про меня.
- Я не буду подписывать, можно.
- Нет уж, подпиши. Так ее труднее будет пропит
- Я бросил, - говорит он, придерживая уголком губ сигарету, и хлопает себя по карманам в поисках зажигалки, - Но, как видишь, нам удалось остаться близкими друзьями.
Когда она ехала в этот город, она торжественно зареклась с ним встречаться. Она говорила себе об этом на вокзале, в гостинице, в маникюрном салоне, в книжном магазине и на каждой из центральных улиц. Она шла и хвалила себя. "Я подросла. Мне больших трудов стоило мое чертово душевное равновесие. Я не хочу проблем, и у меня не будет проблем. Он не напишет мне, потому что не знает, что я здесь; а если узнает и напишет, я что-нибудь придумаю. Это не очень сложно, была даже такая социальная реклама. Протягивали рюмку, и решительная рука ее останавливала. У меня нет зависимости. Я свободна".
- У тебя перепуганный вид, детка.
- Не льсти себе.
За "детку" убивать надо, конечно.
- Ну нет, мало ли, из-за чего он может быть у тебя перепуганный. И губы синие тоже мало ли, отчего. Может, ты шла сюда решительная, а пришла и вдруг поняла, что все еще любишь меня. Я ж не знаю. Всякое может быть. Тут ничего от меня не зависит, детка.
Ах ты свинья.
- Ну почти. Пришла, обнаружила спесивого дурака на месте своего мальчика, и теперь испытываю ужас.
- Леденящий.
- Ну.
И они смеются.
И дальше они в основном смеются - "я тут купил недавно Альфа Ромео, хотел показать тебе ее, но неожиданно пропил" - "я своих проиграла - мужа-нефтяника и дачу в Барвихе" - "в покер?" - "в ладушки", - "а дети?" - "дети пытаются проиграть меня"; он ей показывает свою кошку в телефоне, ту самую кошку, которой они когда-то вместе колтуны выстригали, он держал, а она вычесывала и стригла, - показывает маму, лучшего друга Дарта, она радуется, что он не пропил и его тоже, он парирует, что пытался неоднократно, но Дарт - это как божий дар, захочешь, а не пропьешь.
- Я соскучился, - говорит он, как всегда, неожиданно, и она едва не забывает выдохнуть.
И тут ей хочется рассказать правду, всю эту чертову тонну правды, которую она везла сюда в купе, зачем-то, зная, что она все равно никому не пригодится; о том, как она разговаривает с ним мысленно каждый раз, когда зависает над винной картой в ресторане, над кронштейном в магазине одежды; о том, как она целыми вечерами придумывает шутки, чтобы уделать его при случае, зная, что случая не представится; о том, что когда у нее спрашивают какие-нибудь родственники друзей, на свадьбах или больших семейных праздниках - а вы замужем? - она кивает и улыбается, - а кто он? - он драматург, - всегда имея в виду его, конечно; о том, какой был у него чудесный голос в двадцать семь лет, даже когда он пел пьяный у нее под окнами, фальшивя и сбиваясь на хохот; о том, как бессмысленно все это, как глупо, как невосстановимо, можно сейчас поймать такси и поехать к нему, и там еще выпить и еще пошутить о том, что вот, это моя книжка тут у тебя стоит до сих пор, знаешь, сколько ты задолжал, я тебе читательский аннулирую, оо, как же так, не трогай мой читательский, это все, что мне осталось на старости лет - и даже заняться любовью, умирая от неловкости и смущения, он разжился брюшком, она тоже отнюдь не делается с годами прекрасней, и что-то почувствовать даже, вот, память тела, мы здорово подходили друг другу, не правда ли - и уехать наутро, всем подряд сладким пытаясь зажевать горький привкус нелепости и разочарования, - но не надо, не стоит.
Она понижает голос и придвигается совсем близко к столику.
- Не вижу в этом ничего сверхъестественного. По кому же еще.
Они расходятся у перекрестка, он растроган, сердечен, обнимает ее крепко и не хочет отпускать. Потом вспоминает о чем-то, роется в кейсе, извлекает книжку и протягивает ей.
- Тут одни прохвосты издали сборник моих пьес. Там есть одна про тебя.
- Не лги, там должно добрых три про меня.
- Я не буду подписывать, можно.
- Нет уж, подпиши. Так ее труднее будет пропит
I thought you threw.
"I threw," he says, holding a cigarette, holding a corner of lips, and shines himself on his pockets in search of lighters, "but, as you can see, we managed to stay close friends."
When she rushed into this city, she solemnly shook him. She told himself about it at the train station, in a hotel, in a manicure salon, in a bookstore and on each of the central streets. She walked and praised herself. "I grew up. I have a big job worth my damn mental balance. I do not want problems, and I will not have problems. He will not write me, because it does not know that I am here; and if I find out and write, I'll think about something. . It is not very difficult, there was even such social advertising. Stretched a glass, and the decisive hand stopped her. I do not have a dependency. I am free. "
- You have a frightened look, baby.
- Do not flatter yourself.
For the "baby" you need to kill, of course.
- Well, there is no one, because of what he can be frightened. And the lips blue also never know why. Maybe you walked here decisive, and came and suddenly realized that they still love me. Well, I do not know. Anything can happen. There is nothing depends on me, baby.
Oh, you pig.
- Almost. Came, discovered the nursing fool on the site of his boy, and now I feel horror.
- Glazing.
- Well.
And they laugh.
And then they are mostly laugh - "I recently bought Alpha Romeo here, I wanted to show it to you, but I unexpectedly propyl" - "I lost my own - the Musha Oilman and the Dacha in Barvikha" - "Poker?" - "In the ladies", "and children?" - "Children try to lose me"; he shows her cat in the phone, the same cat, whom they onceed together koltunes died, he kept, and she was combed and string, - she shows mom, the best friend Darth, she rejoices that he did not cut him too, he Pars that he tried repeatedly, but Darth is like God's gift, you want, but do not leave.
"I missed," he says, as always, unexpectedly, and she almost forgets to exhale.
And then she wants to tell the truth, all this damn ton of the truth, which she was lucky here in a compartment, for some reason, knowing that she would still be useful to anyone; about how she talks to him mentally every time he hangs over a wine list in a restaurant, above the bracket in the clothing store; about how she invents jokes in secret, in case of case, knowing that the case would not be introduced; The fact that when she ask some relatives of friends, at weddings or big family holidays - is you married? "She nods and smiles," and who is he? " - He is the playwright, - always be in mind, of course; What a wonderful voice was in twenty-seven years old, even when he sang drunk under her windows, fake and confrontation on the laughter; about how meaninglessly all this, as stupid, as unbelieving, you can now catch a taxi and go to him, and there still drink and still joke about what, this is my book here you still have, you know how much you owe, I am reading your reader, oo, how so, don't touch my reader, it's all that I have old-age years old - and even make love, dying from awkwardness and embarrassment, he has gotten a belly, it is also not done with It is more beautiful for years, and even something even, here, the memory of the body, we got great to each other, is not true - and to leave the next morning, everything is sweet trying to knock on the bitter taste of absurdness and disappointment, but it is not necessary, it is not worth it.
She lowers the voice and moves very close to the table.
- I do not see anything supernatural about it. For someone else.
They diverge from the intersection, he is a ripogan, hearty, hugs her firmly and does not want to let go. Then recalls something that rushes in the case, retrieves the book and stretches her.
- Here, some booms issued a collection of my plays. There is one about you.
- Not LGI, there should be good three about me.
- I will not sign, you can.
- No, sign. So it will be more difficult for
"I threw," he says, holding a cigarette, holding a corner of lips, and shines himself on his pockets in search of lighters, "but, as you can see, we managed to stay close friends."
When she rushed into this city, she solemnly shook him. She told himself about it at the train station, in a hotel, in a manicure salon, in a bookstore and on each of the central streets. She walked and praised herself. "I grew up. I have a big job worth my damn mental balance. I do not want problems, and I will not have problems. He will not write me, because it does not know that I am here; and if I find out and write, I'll think about something. . It is not very difficult, there was even such social advertising. Stretched a glass, and the decisive hand stopped her. I do not have a dependency. I am free. "
- You have a frightened look, baby.
- Do not flatter yourself.
For the "baby" you need to kill, of course.
- Well, there is no one, because of what he can be frightened. And the lips blue also never know why. Maybe you walked here decisive, and came and suddenly realized that they still love me. Well, I do not know. Anything can happen. There is nothing depends on me, baby.
Oh, you pig.
- Almost. Came, discovered the nursing fool on the site of his boy, and now I feel horror.
- Glazing.
- Well.
And they laugh.
And then they are mostly laugh - "I recently bought Alpha Romeo here, I wanted to show it to you, but I unexpectedly propyl" - "I lost my own - the Musha Oilman and the Dacha in Barvikha" - "Poker?" - "In the ladies", "and children?" - "Children try to lose me"; he shows her cat in the phone, the same cat, whom they onceed together koltunes died, he kept, and she was combed and string, - she shows mom, the best friend Darth, she rejoices that he did not cut him too, he Pars that he tried repeatedly, but Darth is like God's gift, you want, but do not leave.
"I missed," he says, as always, unexpectedly, and she almost forgets to exhale.
And then she wants to tell the truth, all this damn ton of the truth, which she was lucky here in a compartment, for some reason, knowing that she would still be useful to anyone; about how she talks to him mentally every time he hangs over a wine list in a restaurant, above the bracket in the clothing store; about how she invents jokes in secret, in case of case, knowing that the case would not be introduced; The fact that when she ask some relatives of friends, at weddings or big family holidays - is you married? "She nods and smiles," and who is he? " - He is the playwright, - always be in mind, of course; What a wonderful voice was in twenty-seven years old, even when he sang drunk under her windows, fake and confrontation on the laughter; about how meaninglessly all this, as stupid, as unbelieving, you can now catch a taxi and go to him, and there still drink and still joke about what, this is my book here you still have, you know how much you owe, I am reading your reader, oo, how so, don't touch my reader, it's all that I have old-age years old - and even make love, dying from awkwardness and embarrassment, he has gotten a belly, it is also not done with It is more beautiful for years, and even something even, here, the memory of the body, we got great to each other, is not true - and to leave the next morning, everything is sweet trying to knock on the bitter taste of absurdness and disappointment, but it is not necessary, it is not worth it.
She lowers the voice and moves very close to the table.
- I do not see anything supernatural about it. For someone else.
They diverge from the intersection, he is a ripogan, hearty, hugs her firmly and does not want to let go. Then recalls something that rushes in the case, retrieves the book and stretches her.
- Here, some booms issued a collection of my plays. There is one about you.
- Not LGI, there should be good three about me.
- I will not sign, you can.
- No, sign. So it will be more difficult for
Другие песни исполнителя: