Вера Полозкова - высоко, высоко сиди, далеко гляди
текст песни
45
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Вера Полозкова - высоко, высоко сиди, далеко гляди - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
высоко, высоко сиди,
далеко гляди,
лги себе о том, что ждет тебя впереди,
слушай, как у города гравий под шинами
стариковским кашлем ворочается в груди.
ангелы-посыльные огибают твой дом по крутой дуге,
отплевываясь, грубя,
ветер курит твою сигарету быстрей тебя –
жадно глодает, как пес, ладони твои раскрытые обыскав,
смахивает пепел тебе в рукав, -
здесь всегда так: весна не к месту, зима уже не по росту,
город выжал ее на себя, всю белую, словно пасту,
а теперь обдирает с себя, всю черную, как коросту,
добивает пленки, сгребает битое после пьянки,
отчищает машины, как жестяные зубы или жетоны солдатов янки,
остается сухим лишь там, где они уехали со стоянки;
россиянки
в курточках передергивают плечами на холодке,
и дымы ложатся на стылый воздух и растворяются вдалеке,
как цвет чая со дна расходится в кипятке.
не дрожи, моя девочка, не торопись, докуривай, не дрожи,
посиди, свесив ноги в пропасть, ловец во ржи,
для того и придуманы верхние этажи;
чтоб взойти, как на лайнер – стаяла бы, пропала бы,
белые перила вдоль палубы,
голуби,
алиби –
больше никого не люби, моя девочка, не люби,
шейни шауи твалеби,
let it be.
город убирает столы, бреет бурые скулы,
обнажает черные фистулы,
систолы, диастолы
бьются в ребра оград, как волны,
шаркают вдоль туч хриплые разбуженные апостолы,
пятки босые выпростали,
звезды ли
или кто-то на нас действительно смотрит издали,
«вот же бездари, - ухмыляется, -
остопездолы».
что-то догнивает, а что-то выжжено – зима была тяжела,
а ты все же выжила, хоть не знаешь, зачем жила,
почему-то всех победила и все смогла –
город, так ненавидимый прокуратором, заливает весна и мгла,
и тебя аккуратно ткнули в него, он пластинка, а ты игла,
старая пластинка,
а ты игла, -
засыпает москва, стали синими дали,
ставь бокал, щелчком вышибай окурок,
задувай четыре свои свечи,
всех судили полгода,
и всех оправдали,
дорогие мои москвичи, -
и вот тут ко рту приставляют трубы
давно почившие
трубачи.
далеко гляди,
лги себе о том, что ждет тебя впереди,
слушай, как у города гравий под шинами
стариковским кашлем ворочается в груди.
ангелы-посыльные огибают твой дом по крутой дуге,
отплевываясь, грубя,
ветер курит твою сигарету быстрей тебя –
жадно глодает, как пес, ладони твои раскрытые обыскав,
смахивает пепел тебе в рукав, -
здесь всегда так: весна не к месту, зима уже не по росту,
город выжал ее на себя, всю белую, словно пасту,
а теперь обдирает с себя, всю черную, как коросту,
добивает пленки, сгребает битое после пьянки,
отчищает машины, как жестяные зубы или жетоны солдатов янки,
остается сухим лишь там, где они уехали со стоянки;
россиянки
в курточках передергивают плечами на холодке,
и дымы ложатся на стылый воздух и растворяются вдалеке,
как цвет чая со дна расходится в кипятке.
не дрожи, моя девочка, не торопись, докуривай, не дрожи,
посиди, свесив ноги в пропасть, ловец во ржи,
для того и придуманы верхние этажи;
чтоб взойти, как на лайнер – стаяла бы, пропала бы,
белые перила вдоль палубы,
голуби,
алиби –
больше никого не люби, моя девочка, не люби,
шейни шауи твалеби,
let it be.
город убирает столы, бреет бурые скулы,
обнажает черные фистулы,
систолы, диастолы
бьются в ребра оград, как волны,
шаркают вдоль туч хриплые разбуженные апостолы,
пятки босые выпростали,
звезды ли
или кто-то на нас действительно смотрит издали,
«вот же бездари, - ухмыляется, -
остопездолы».
что-то догнивает, а что-то выжжено – зима была тяжела,
а ты все же выжила, хоть не знаешь, зачем жила,
почему-то всех победила и все смогла –
город, так ненавидимый прокуратором, заливает весна и мгла,
и тебя аккуратно ткнули в него, он пластинка, а ты игла,
старая пластинка,
а ты игла, -
засыпает москва, стали синими дали,
ставь бокал, щелчком вышибай окурок,
задувай четыре свои свечи,
всех судили полгода,
и всех оправдали,
дорогие мои москвичи, -
и вот тут ко рту приставляют трубы
давно почившие
трубачи.
Highly sit down,
far loose
LHI to yourself about what awaits you ahead,
Listen like the city of Gravel under the tires
Starikovsky cough turns around in his chest.
Angels-messengers envelply your house on a steep arc,
smoothing rude
Wind smokes your cigarette faster than you -
God eagerly like dog, your palms opened search,
Looks as the ashes in the sleeve -
It is always like this: spring is not to the place, winter is no longer in growth,
the city squeezed her, all the white, as if pasta,
And now rises with yourself, all black, like a corner,
finishing the film, crushes a broken after drunk,
cleansing machines like tin teeth or tokens of soldiers Yanka,
It remains dry only where they left the parking lot;
Russians
In the jackets thrust the shoulders in the chill,
and smoke lay on the air and dissolve in the distance,
As a color of tea from the bottom diverges in boiling water.
do not tremble, my girl, do not hurry, write, do not tremble,
Sit, swelling legs in the abyss, catcher in rye,
In order to come up with the upper floors;
To ascend, as a liner - I would say, would disappear,
White railing along the deck,
Pigeons,
Alibi -
no one do not love anyone, my girl, do not love
Shayney Shaui Twealby,
Let IT BE.
The city removes tables, shaves brown cheeks,
Strips black fistulas,
Systole, diastoles
fighting the rib fences like waves,
screaming along cloud hoarse awakened apostles,
Bosy heels screamed,
Stars Lie
Or someone really looks at us away,
"Here is the badness, - grins, -
Ostopoldol. "
something bulls out, and something burned - winter was hard,
And you still survived, even though you don't know why I lived,
For some reason, everyone won and everything was able to
The city, so hated by the procurator, fills in spring and blade,
and you neatly jerked into it, he is a record, and you needle,
old record
And you needle, -
Moscow falls asleep, began to give blue,
put a glass, click the embrokery cigarette,
Play four candles,
everyone was judged six months,
And everyone justified,
My dear Muscovites, -
And here the pipes put pipes
For a long time
Trumpeters.
far loose
LHI to yourself about what awaits you ahead,
Listen like the city of Gravel under the tires
Starikovsky cough turns around in his chest.
Angels-messengers envelply your house on a steep arc,
smoothing rude
Wind smokes your cigarette faster than you -
God eagerly like dog, your palms opened search,
Looks as the ashes in the sleeve -
It is always like this: spring is not to the place, winter is no longer in growth,
the city squeezed her, all the white, as if pasta,
And now rises with yourself, all black, like a corner,
finishing the film, crushes a broken after drunk,
cleansing machines like tin teeth or tokens of soldiers Yanka,
It remains dry only where they left the parking lot;
Russians
In the jackets thrust the shoulders in the chill,
and smoke lay on the air and dissolve in the distance,
As a color of tea from the bottom diverges in boiling water.
do not tremble, my girl, do not hurry, write, do not tremble,
Sit, swelling legs in the abyss, catcher in rye,
In order to come up with the upper floors;
To ascend, as a liner - I would say, would disappear,
White railing along the deck,
Pigeons,
Alibi -
no one do not love anyone, my girl, do not love
Shayney Shaui Twealby,
Let IT BE.
The city removes tables, shaves brown cheeks,
Strips black fistulas,
Systole, diastoles
fighting the rib fences like waves,
screaming along cloud hoarse awakened apostles,
Bosy heels screamed,
Stars Lie
Or someone really looks at us away,
"Here is the badness, - grins, -
Ostopoldol. "
something bulls out, and something burned - winter was hard,
And you still survived, even though you don't know why I lived,
For some reason, everyone won and everything was able to
The city, so hated by the procurator, fills in spring and blade,
and you neatly jerked into it, he is a record, and you needle,
old record
And you needle, -
Moscow falls asleep, began to give blue,
put a glass, click the embrokery cigarette,
Play four candles,
everyone was judged six months,
And everyone justified,
My dear Muscovites, -
And here the pipes put pipes
For a long time
Trumpeters.
Другие песни исполнителя: