Joanna Newsom - Ribbon Bows
текст песни
30
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Joanna Newsom - Ribbon Bows - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
There is a spring, not far from here,
The water runs both sweet and clear —
both sweet and clear, and cold:
could crack your bones
with veins of gold.
I stood, a-wagging, at the tap;
just a-waiting on the lagging, rising sap.
I held the cold tin ladle to my lip.
At the Shrine of the Thousand Arms,
I lowered my eyes to sip.
What a beautiful day to catch my drift,
or be caught up in it.
You want your love, Love?
Come and get your love;
I only took it back
because I thought you didn't.
How my ears did ring,
at the municipal pound,
from that old hangdog
to which I was bound:
curled 'round the bottom rung —
doesn't anybody want you?
Well, come on, darlin.
I could use someone like you around.
I am not like you, I ain't from this place.
And I do reserve the right
to repeat all my same mistakes.
And, in the night, like you,
I certainly bite and chew
what I can find,
and never seem to lose the taste.
What a horrible face I feel me make —
For Pete's sake,
what you have told me, I cannot erase! —
(Though I keep on saying,
and I do believe, it is not too late).
All day, you're hassling me with trifles:
black nose of the dog, as cold as a rifle,
indicating, with a nudge,
God, No God. God, No God.
Sweet, appraising eye of the dog,
blink once if god,
twice if no god.
My mama may be ashamed of me,
with all of my finery:
carrying on,
whooping it up till the early morn,
lost and lorn,
among the madding revelry!
Sure, I can pass.
Honey, I can pass.
Particularly when I start to tip my glass.
I'll be a sport,
and have a go at that old song,
singing unabashed, about
'Them city girls,
with their ribbon bows,
and their fancy sash...'
But, though I get so sad
(could swear the night
makes a motion to claim me,
around that second verse),
I reckon I've felt worse,
and still held fast.
But, later on, when I am alone,
alone at last,
then I take my god to task.
I take my god to task.
The water runs both sweet and clear —
both sweet and clear, and cold:
could crack your bones
with veins of gold.
I stood, a-wagging, at the tap;
just a-waiting on the lagging, rising sap.
I held the cold tin ladle to my lip.
At the Shrine of the Thousand Arms,
I lowered my eyes to sip.
What a beautiful day to catch my drift,
or be caught up in it.
You want your love, Love?
Come and get your love;
I only took it back
because I thought you didn't.
How my ears did ring,
at the municipal pound,
from that old hangdog
to which I was bound:
curled 'round the bottom rung —
doesn't anybody want you?
Well, come on, darlin.
I could use someone like you around.
I am not like you, I ain't from this place.
And I do reserve the right
to repeat all my same mistakes.
And, in the night, like you,
I certainly bite and chew
what I can find,
and never seem to lose the taste.
What a horrible face I feel me make —
For Pete's sake,
what you have told me, I cannot erase! —
(Though I keep on saying,
and I do believe, it is not too late).
All day, you're hassling me with trifles:
black nose of the dog, as cold as a rifle,
indicating, with a nudge,
God, No God. God, No God.
Sweet, appraising eye of the dog,
blink once if god,
twice if no god.
My mama may be ashamed of me,
with all of my finery:
carrying on,
whooping it up till the early morn,
lost and lorn,
among the madding revelry!
Sure, I can pass.
Honey, I can pass.
Particularly when I start to tip my glass.
I'll be a sport,
and have a go at that old song,
singing unabashed, about
'Them city girls,
with their ribbon bows,
and their fancy sash...'
But, though I get so sad
(could swear the night
makes a motion to claim me,
around that second verse),
I reckon I've felt worse,
and still held fast.
But, later on, when I am alone,
alone at last,
then I take my god to task.
I take my god to task.
Есть весна, недалеко от этого,
Вода работает как сладкой, так и ясной -
И сладкий, и ясно, и холодно:
мог взломать твои кости
с венами золота.
Я стоял, зажигал, на кране;
Просто ожидая отставания, восходящего сока.
Я держал холодный жестяный ковш на губе.
В святыне тысячи рук,
Я опустил глаза, чтобы потянуть.
Какой прекрасный день, чтобы поймать мой дрейф,
Или быть пойманным в этом.
Вы хотите свою любовь, любовь?
Приходите и получите свою любовь;
Я только взял это обратно
Потому что я думал, ты этого не сделал.
Как мои уши кольцо,
в муниципальном фунте,
от этого старого подсчета
к которому я был связан:
Скручился вокруг нижней ступени -
Вас никто не хочет?
Ну, давай, дорогая.
Я мог бы использовать кого -то вроде тебя.
Я не такой, как ты, я не из этого места.
И я оставляю за собой право
повторить все мои одинаковые ошибки.
И ночью, как ты,
Я, конечно, кусаю и жеваю
Что я могу найти,
И никогда не теряет вкус.
Какое ужасное лицо я чувствую, что делаю -
Ради Пита,
Что вы мне сказали, я не могу стереть! -
(Хотя я продолжаю говорить,
И я верю, еще не поздно).
Весь день, ты бьешь меня с какими -то пустями:
черный нос собаки, такой же холодный, как винтовка,
указывая, с толчком,
Боже, нет Бога. Боже, нет Бога.
Сладкий, оценивающий глаза собаки,
мигай один раз, если Бог,
дважды, если нет Бога.
Моей маме может быть стыдно за меня,
со всеми моими нарядами:
продолжая,
Край, до раннего утра,
Потерянный и свежий,
Среди безумного веселья!
Конечно, я могу пройти.
Дорогая, я могу пройти.
Особенно, когда я начинаю чаевые.
Я буду спортом,
и попробовать эту старую песню,
пение беззастенчиво, о
'Их городские девушки,
С их ленточными складками,
И их причудливый пояс ... '
Но хотя мне так грустно
(Может поклясться на ночь
делает предложение претендовать на меня,
вокруг этого второго стиха),
Я считаю, что чувствовал себя хуже,
и все еще держался быстро.
Но позже, когда я один,
в одиночестве наконец,
Тогда я привлекла Бога на задание.
Я беру Бога на задание.
Вода работает как сладкой, так и ясной -
И сладкий, и ясно, и холодно:
мог взломать твои кости
с венами золота.
Я стоял, зажигал, на кране;
Просто ожидая отставания, восходящего сока.
Я держал холодный жестяный ковш на губе.
В святыне тысячи рук,
Я опустил глаза, чтобы потянуть.
Какой прекрасный день, чтобы поймать мой дрейф,
Или быть пойманным в этом.
Вы хотите свою любовь, любовь?
Приходите и получите свою любовь;
Я только взял это обратно
Потому что я думал, ты этого не сделал.
Как мои уши кольцо,
в муниципальном фунте,
от этого старого подсчета
к которому я был связан:
Скручился вокруг нижней ступени -
Вас никто не хочет?
Ну, давай, дорогая.
Я мог бы использовать кого -то вроде тебя.
Я не такой, как ты, я не из этого места.
И я оставляю за собой право
повторить все мои одинаковые ошибки.
И ночью, как ты,
Я, конечно, кусаю и жеваю
Что я могу найти,
И никогда не теряет вкус.
Какое ужасное лицо я чувствую, что делаю -
Ради Пита,
Что вы мне сказали, я не могу стереть! -
(Хотя я продолжаю говорить,
И я верю, еще не поздно).
Весь день, ты бьешь меня с какими -то пустями:
черный нос собаки, такой же холодный, как винтовка,
указывая, с толчком,
Боже, нет Бога. Боже, нет Бога.
Сладкий, оценивающий глаза собаки,
мигай один раз, если Бог,
дважды, если нет Бога.
Моей маме может быть стыдно за меня,
со всеми моими нарядами:
продолжая,
Край, до раннего утра,
Потерянный и свежий,
Среди безумного веселья!
Конечно, я могу пройти.
Дорогая, я могу пройти.
Особенно, когда я начинаю чаевые.
Я буду спортом,
и попробовать эту старую песню,
пение беззастенчиво, о
'Их городские девушки,
С их ленточными складками,
И их причудливый пояс ... '
Но хотя мне так грустно
(Может поклясться на ночь
делает предложение претендовать на меня,
вокруг этого второго стиха),
Я считаю, что чувствовал себя хуже,
и все еще держался быстро.
Но позже, когда я один,
в одиночестве наконец,
Тогда я привлекла Бога на задание.
Я беру Бога на задание.
Другие песни исполнителя: