Jorge Luis Borges - El Golem
текст песни
28
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Jorge Luis Borges - El Golem - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Голем
Когда и впрямь (как знаем из «Кратила»)
Прообраз вещи — наименованье,
То роза спит уже в её названьи,
Как в слове «Нил» струятся воды Нила.
Но имя есть, чьим гласным и согласным
Доверено быть тайнописью Бога,
И мощь Его покоится глубоко
В том начертанье — точном и ужасном.
Адам и звезды знали в кущах рая
То имя, что налетом ржави
Грех (по учению Каббалы), из яви
И памяти людей его стирая.
Но мир живёт уловками людскими
С их простодушьем. И народ Завета,
Как знаем, даже заключенный в гетто,
Отыскивал развеянное имя.
И не о мучимых слепой гордыней
Прокрасться тенью в смутные анналы —
История вовек не забывала
О Старой Праге и её раввине.
Желая знать скрываемое Богом,
Он занялся бессменным испытаньем
Букв и, приглядываясь к сочетаньям,
Сложил то Имя, бывшее Чертогом,
Ключами и Вратами — всем на свете,
Шепча его над куклой бессловестной,
Что сотворил, дабы открыть из бездны
Письмен, Просторов и Тысячелетий.
А созданный глядел на окруженье,
С трудом разъяв дремотные ресницы,
И не поняв, что под рукой теснится,
Неловко сделал первое движенье.
Но (как и всякий) он попался в сети
Слов, чтобы в них плутать всё безысходней:
«Потом» и «Прежде», «Завтра» и «Сегодня»
«Я», «Ты», «Налево», «Вправо», «Те» и «Эти»
(Создатель, повинуясь высшей власти,
Творенью своему дал имя «Голем»,
О чём правдиво повествует Шолем —
Смотри параграф надлежащей части.)
Учитель, наставляя истукана:
«Вот это бечева, а это — ноги», —
Пришёл к тому, что — поздно или рано —
Отродье оказалось в синагоге.
Ошибся ль мастер в написаньи Слова,
Иль было так начертано от века,
Но силою наказа неземного
Остался нем питомец человека.
Двойник не человека, а собаки,
И не собаки, а безгласой вещи,
Он обращал свой взгляд нечеловечий
К учителю в священном полумраке.
И так был груб и дик обличьем Голем,
Что кот раввина юркнул в безопасный
Укром. (О том коте не пишет Шолем,
Но я его сквозь годы вижу ясно.)
К Отцу вздымая руки исступлённо,
Отцовской веры набожною тенью
Он клал в тупом, потешном восхищенье
Нижайшие восточные поклоны.
Творец с испугом и любовью разом
Смотрел. И проносилось у раввина:
«Как я сумел зачать такого сына,
Беспомощности обрекая разум?
Зачем к цепи, не знавшей о пределе,
Прибавил символ? Для чего беспечность
Дала мотку, чью нить расправит вечность,
Неведомые поводы и цели?»
В неверном свете храмины пустынной
Глядел на сына он в тоске глубокой...
О, если б нам проникнуть в чувства Бога,
Смотревшего на своего раввина!
1958
Когда и впрямь (как знаем из «Кратила»)
Прообраз вещи — наименованье,
То роза спит уже в её названьи,
Как в слове «Нил» струятся воды Нила.
Но имя есть, чьим гласным и согласным
Доверено быть тайнописью Бога,
И мощь Его покоится глубоко
В том начертанье — точном и ужасном.
Адам и звезды знали в кущах рая
То имя, что налетом ржави
Грех (по учению Каббалы), из яви
И памяти людей его стирая.
Но мир живёт уловками людскими
С их простодушьем. И народ Завета,
Как знаем, даже заключенный в гетто,
Отыскивал развеянное имя.
И не о мучимых слепой гордыней
Прокрасться тенью в смутные анналы —
История вовек не забывала
О Старой Праге и её раввине.
Желая знать скрываемое Богом,
Он занялся бессменным испытаньем
Букв и, приглядываясь к сочетаньям,
Сложил то Имя, бывшее Чертогом,
Ключами и Вратами — всем на свете,
Шепча его над куклой бессловестной,
Что сотворил, дабы открыть из бездны
Письмен, Просторов и Тысячелетий.
А созданный глядел на окруженье,
С трудом разъяв дремотные ресницы,
И не поняв, что под рукой теснится,
Неловко сделал первое движенье.
Но (как и всякий) он попался в сети
Слов, чтобы в них плутать всё безысходней:
«Потом» и «Прежде», «Завтра» и «Сегодня»
«Я», «Ты», «Налево», «Вправо», «Те» и «Эти»
(Создатель, повинуясь высшей власти,
Творенью своему дал имя «Голем»,
О чём правдиво повествует Шолем —
Смотри параграф надлежащей части.)
Учитель, наставляя истукана:
«Вот это бечева, а это — ноги», —
Пришёл к тому, что — поздно или рано —
Отродье оказалось в синагоге.
Ошибся ль мастер в написаньи Слова,
Иль было так начертано от века,
Но силою наказа неземного
Остался нем питомец человека.
Двойник не человека, а собаки,
И не собаки, а безгласой вещи,
Он обращал свой взгляд нечеловечий
К учителю в священном полумраке.
И так был груб и дик обличьем Голем,
Что кот раввина юркнул в безопасный
Укром. (О том коте не пишет Шолем,
Но я его сквозь годы вижу ясно.)
К Отцу вздымая руки исступлённо,
Отцовской веры набожною тенью
Он клал в тупом, потешном восхищенье
Нижайшие восточные поклоны.
Творец с испугом и любовью разом
Смотрел. И проносилось у раввина:
«Как я сумел зачать такого сына,
Беспомощности обрекая разум?
Зачем к цепи, не знавшей о пределе,
Прибавил символ? Для чего беспечность
Дала мотку, чью нить расправит вечность,
Неведомые поводы и цели?»
В неверном свете храмины пустынной
Глядел на сына он в тоске глубокой...
О, если б нам проникнуть в чувства Бога,
Смотревшего на своего раввина!
1958
Golem
When indeed (as we know from "Tarand")
The prototype of the thing is the name,
Then Rosa is already sleeping in her name,
As in the word "Neil" flow the water of the Nile.
But there is a name whose vowel and agree
Entrusted to be a secret painting of God,
And his power rests deeply
In that drawing is accurate and terrible.
Adam and the stars knew in the pieces of paradise
The name that razor ragi
Sin (according to the teachings of Kabbalah), from the reality
And erasing his memory.
But the world lives in pillars of human
With their simple -mindedness. And the people of the covenant,
As we know, even enclosed in a ghetto,
He looked for a scattered name.
And not about tormented by blind pride
Smother a shadow in vague annals -
The story did not forget forever
About the old Prague and her rabbi.
Wanting to know the hidden by God,
He took up a permanent test
Letters and, looking at the combinations,
Fold the name, the former devil,
Keys and gates - everyone in the world,
Whispering him over the doll deceased,
That I did in order to open from the abyss
Writings, open spaces and millennia.
And the created looked at the encirclement,
Having hardly lifted the dormant eyelashes,
And not understanding what is crowded at hand,
He awkwardly made the first movement.
But (like anyone) he got into the network
Words in order to plow everything in them with hopelessness:
“Then” and “before”, “tomorrow” and “today”
“I”, “you”, “left”, “right”, “those” and “these”
(Creator, obeying the highest power,
Gave the name "golem" with his creature,
What is the truthly telling Sholem -
See the paragraph of the proper part.)
Teacher, instructing the idol:
“This is Sweeter, and these are legs” -
I came to the fact that - late or early -
The outfit was in the synagogue.
The master was mistaken in writing words,
Ile was so drawn from the age of century,
But by the power of an unearthly
The pet of man remained him.
The double is not a person, but dogs,
And not dogs, but a mute thing,
He turned his gaze to the inhuman
To the teacher in the holy twilight.
And so it was rude and a dick of the appearance of a golem,
That the cat rabbi whipped into safe
Till. (He does not write about that cat,
But I see him through the years clearly.)
Rushing his hands to his father frantically,
Paternal faith with a pious shadow
He put in dumb, funny admiration
The lowest eastern bow.
Creator with fright and love at once
Watched. And it flashed at the rabbi:
“How I managed to conceive such a son,
Helpical reason dooming the mind?
Why to a chain that did not know about the limit,
Added a symbol? Why carelessness
Gave a skein, whose thread will straighten the eternity,
Unknown reasons and goals? "
In the wrong light of the temple of deserted
He looked at his son in a deep anguish ...
Oh, if we would penetrate the feelings of God,
Looking at his rabbi!
1958
When indeed (as we know from "Tarand")
The prototype of the thing is the name,
Then Rosa is already sleeping in her name,
As in the word "Neil" flow the water of the Nile.
But there is a name whose vowel and agree
Entrusted to be a secret painting of God,
And his power rests deeply
In that drawing is accurate and terrible.
Adam and the stars knew in the pieces of paradise
The name that razor ragi
Sin (according to the teachings of Kabbalah), from the reality
And erasing his memory.
But the world lives in pillars of human
With their simple -mindedness. And the people of the covenant,
As we know, even enclosed in a ghetto,
He looked for a scattered name.
And not about tormented by blind pride
Smother a shadow in vague annals -
The story did not forget forever
About the old Prague and her rabbi.
Wanting to know the hidden by God,
He took up a permanent test
Letters and, looking at the combinations,
Fold the name, the former devil,
Keys and gates - everyone in the world,
Whispering him over the doll deceased,
That I did in order to open from the abyss
Writings, open spaces and millennia.
And the created looked at the encirclement,
Having hardly lifted the dormant eyelashes,
And not understanding what is crowded at hand,
He awkwardly made the first movement.
But (like anyone) he got into the network
Words in order to plow everything in them with hopelessness:
“Then” and “before”, “tomorrow” and “today”
“I”, “you”, “left”, “right”, “those” and “these”
(Creator, obeying the highest power,
Gave the name "golem" with his creature,
What is the truthly telling Sholem -
See the paragraph of the proper part.)
Teacher, instructing the idol:
“This is Sweeter, and these are legs” -
I came to the fact that - late or early -
The outfit was in the synagogue.
The master was mistaken in writing words,
Ile was so drawn from the age of century,
But by the power of an unearthly
The pet of man remained him.
The double is not a person, but dogs,
And not dogs, but a mute thing,
He turned his gaze to the inhuman
To the teacher in the holy twilight.
And so it was rude and a dick of the appearance of a golem,
That the cat rabbi whipped into safe
Till. (He does not write about that cat,
But I see him through the years clearly.)
Rushing his hands to his father frantically,
Paternal faith with a pious shadow
He put in dumb, funny admiration
The lowest eastern bow.
Creator with fright and love at once
Watched. And it flashed at the rabbi:
“How I managed to conceive such a son,
Helpical reason dooming the mind?
Why to a chain that did not know about the limit,
Added a symbol? Why carelessness
Gave a skein, whose thread will straighten the eternity,
Unknown reasons and goals? "
In the wrong light of the temple of deserted
He looked at his son in a deep anguish ...
Oh, if we would penetrate the feelings of God,
Looking at his rabbi!
1958
Другие песни исполнителя: