NyanCat - Н. Некрасов - Родина
текст песни
28
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
NyanCat - Н. Некрасов - Родина - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
И вот они опять, знакомые места,
Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленных и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов,
Где было суждено мне божий свет увидеть,
Где научился я терпеть и ненавидеть,
Но, ненависть в душе постыдно притая,
Где иногда бывал помещиком и я;
Где от души моей, довременно растленной,
Так рано отлетел покой благословленный,
И неребяческих желаний и тревог
Огонь томительный до срока сердце жег...
Воспоминания дней юности - известных
Под громким именем роскошных и чудесных,-
Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,
Во всей своей красе проходят предо мной...
Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной
Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?
Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!
Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..
Навеки отдана угрюмому невежде,
Не предавалась ты несбыточной надежде -
Тебя пугала мысль восстать против судьбы,
Ты жребий свой несла в молчании рабы...
Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;
Она была горда, упорна и прекрасна,
И всё, что вынести в тебе достало сил,
Предсмертный шепот твой губителю простил!..
И ты, делившая с страдалицей безгласной
И горе и позор судьбы ее ужасной,
Тебя уж также нет, сестра души моей!
Из дома крепостных любовниц и царей
Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила
Тому, которого не знала, не любила...
Но, матери своей печальную судьбу
На свете повторив, лежала ты в гробу
С такой холодною и строгою улыбкой,
Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.
Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:
Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,-
А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,
Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло.
Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз
Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;
При имени ее впадая в умиленье,
Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты
На память мне пришли немногие черты,
И грудь моя полна враждой и злостью новой...
Нет! в юности моей, мятежной и суровой,
Отрадного душе воспоминанья нет;
Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет,
Проклятьем на меня легло неотразимым,-
Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
И с отвращением кругом кидая взор,
С отрадой вижу я, что срублен темный бор -
В томящий летний зной защита и прохлада,-
И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,
Понурив голову над высохшим ручьем,
И набок валится пустой и мрачный дом,
Где вторил звону чаш и гласу ликованья
Глухой и вечный гул подавленных страданий,
И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил...
Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленных и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов,
Где было суждено мне божий свет увидеть,
Где научился я терпеть и ненавидеть,
Но, ненависть в душе постыдно притая,
Где иногда бывал помещиком и я;
Где от души моей, довременно растленной,
Так рано отлетел покой благословленный,
И неребяческих желаний и тревог
Огонь томительный до срока сердце жег...
Воспоминания дней юности - известных
Под громким именем роскошных и чудесных,-
Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,
Во всей своей красе проходят предо мной...
Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной
Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?
Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!
Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..
Навеки отдана угрюмому невежде,
Не предавалась ты несбыточной надежде -
Тебя пугала мысль восстать против судьбы,
Ты жребий свой несла в молчании рабы...
Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;
Она была горда, упорна и прекрасна,
И всё, что вынести в тебе достало сил,
Предсмертный шепот твой губителю простил!..
И ты, делившая с страдалицей безгласной
И горе и позор судьбы ее ужасной,
Тебя уж также нет, сестра души моей!
Из дома крепостных любовниц и царей
Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила
Тому, которого не знала, не любила...
Но, матери своей печальную судьбу
На свете повторив, лежала ты в гробу
С такой холодною и строгою улыбкой,
Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.
Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:
Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,-
А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,
Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло.
Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз
Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;
При имени ее впадая в умиленье,
Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты
На память мне пришли немногие черты,
И грудь моя полна враждой и злостью новой...
Нет! в юности моей, мятежной и суровой,
Отрадного душе воспоминанья нет;
Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет,
Проклятьем на меня легло неотразимым,-
Всему начало здесь, в краю моем родимом!..
И с отвращением кругом кидая взор,
С отрадой вижу я, что срублен темный бор -
В томящий летний зной защита и прохлада,-
И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,
Понурив голову над высохшим ручьем,
И набок валится пустой и мрачный дом,
Где вторил звону чаш и гласу ликованья
Глухой и вечный гул подавленных страданий,
И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил...
And here they are again, familiar places,
Where life flowed my fathers, is barren and empty,
Flowed among the feasts, meaningless swagger,
Debauchery of dirty and small tyrant;
Where the swarm of depressed and trembling slaves
Envied the life of the latest lamb dogs,
Where it was destined for me to see God's light,
Where I learned to endure and hate
But, hatred in the soul shamefully shameful,
Where sometimes I visited the landowner and I;
Where from my heart, it is prejudicated,
So early fleeed the rest of the blessed,
And unrealistic desires and anxieties
The fire is languid to the deadline of the heart ...
Memories of the days of youth - famous
Under the loud name of luxurious and wonderful,-
Filling my chest and anger and spleen,
In all their glory, pass before me ...
Here is a dark, dark garden ... whose face is in the range of the range
Does it flash between the branches, painful-grinding?
I know why you cry, my mother!
Who ruined your life ... Oh! I know, I know! ..
Forever given to the gloomy ignorant,
You did not indulge in an unlimited hope -
You were scared by the thought of rebeling against fate,
You carried your lots in silence of slaves ...
But I know: your soul was not impassive;
She was proud, stubborn and beautiful,
And everything that to bear in you got the strength,
The dying whisper has forgiven your destroyer! ..
And you, sharing the muddy with the sufferer
And the grief and the shame of her fate is terrible,
You are also not, my sister of my soul!
From the House of Fortress Lovers and Kings
Randomly shame, you handed your lot
One whom she did not know, did not like ...
But, his mother is a sad fate
Repeating in the world, you lay in the coffin
With such a cold and strict smile,
That the executioner himself trembled, cried out with a mistake.
Here is a gray, old house ... Now it is empty and deaf:
Neither women, no dogs, nor hawers, no servants,-
And got up? .. But I remember: something here crouched,
Here, in a small and big, dreary heart ached.
I ran to the nanny ... Ah, nanny! how many times
I poured tears about her at a heavy hour;
When her name, falling into a touch,
How long did I feel good to her? ..
Her meaningless and harmful kindness
Few features came to me as a souvenir
And my chest is full of hostility and anger of the new ...
Not! In my youth, rebellious and harsh,
There is no rejection of the soul;
But everything that, having entangled my life from childhood,
The curse on me was irresistible,-
The beginning here here, in the edge of my dwarf! ..
And with disgust, throwing a look around,
I see with joy that a dark boron is cut off -
In the languid summer heat protection and coolness,-
And the Niva is burned out, and the herd is in idle, the herd,
Duning your head over a dried up stream,
And the empty and gloomy house falls to one side,
Where he echoed the ringing of the bowls and the voice of glee
Deaf and eternal hum of suppressed suffering,
And only the one who crushed everyone,
Freely breathed, and acted, and lived ...
Where life flowed my fathers, is barren and empty,
Flowed among the feasts, meaningless swagger,
Debauchery of dirty and small tyrant;
Where the swarm of depressed and trembling slaves
Envied the life of the latest lamb dogs,
Where it was destined for me to see God's light,
Where I learned to endure and hate
But, hatred in the soul shamefully shameful,
Where sometimes I visited the landowner and I;
Where from my heart, it is prejudicated,
So early fleeed the rest of the blessed,
And unrealistic desires and anxieties
The fire is languid to the deadline of the heart ...
Memories of the days of youth - famous
Under the loud name of luxurious and wonderful,-
Filling my chest and anger and spleen,
In all their glory, pass before me ...
Here is a dark, dark garden ... whose face is in the range of the range
Does it flash between the branches, painful-grinding?
I know why you cry, my mother!
Who ruined your life ... Oh! I know, I know! ..
Forever given to the gloomy ignorant,
You did not indulge in an unlimited hope -
You were scared by the thought of rebeling against fate,
You carried your lots in silence of slaves ...
But I know: your soul was not impassive;
She was proud, stubborn and beautiful,
And everything that to bear in you got the strength,
The dying whisper has forgiven your destroyer! ..
And you, sharing the muddy with the sufferer
And the grief and the shame of her fate is terrible,
You are also not, my sister of my soul!
From the House of Fortress Lovers and Kings
Randomly shame, you handed your lot
One whom she did not know, did not like ...
But, his mother is a sad fate
Repeating in the world, you lay in the coffin
With such a cold and strict smile,
That the executioner himself trembled, cried out with a mistake.
Here is a gray, old house ... Now it is empty and deaf:
Neither women, no dogs, nor hawers, no servants,-
And got up? .. But I remember: something here crouched,
Here, in a small and big, dreary heart ached.
I ran to the nanny ... Ah, nanny! how many times
I poured tears about her at a heavy hour;
When her name, falling into a touch,
How long did I feel good to her? ..
Her meaningless and harmful kindness
Few features came to me as a souvenir
And my chest is full of hostility and anger of the new ...
Not! In my youth, rebellious and harsh,
There is no rejection of the soul;
But everything that, having entangled my life from childhood,
The curse on me was irresistible,-
The beginning here here, in the edge of my dwarf! ..
And with disgust, throwing a look around,
I see with joy that a dark boron is cut off -
In the languid summer heat protection and coolness,-
And the Niva is burned out, and the herd is in idle, the herd,
Duning your head over a dried up stream,
And the empty and gloomy house falls to one side,
Where he echoed the ringing of the bowls and the voice of glee
Deaf and eternal hum of suppressed suffering,
And only the one who crushed everyone,
Freely breathed, and acted, and lived ...
Другие песни исполнителя: