Oneiroid Letter - Соулмейт
текст песни
2
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Oneiroid Letter - Соулмейт - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Сверху хорошо было видно, как под желтоватым глазом обледенелого фонаря искрится на тротуаре снежная крупка. Двое сидят на крыше в обнимку и кутаются в плед, один на двоих. Передают друг другу затухающую сигарету, одну на двоих. Медленно выдыхают дым прямо в звезды.
Она говорит: Я рада, что ты пришел.
Он отвечает: Как я мог не прийти.
Она: Да, ты всегда приходишь. Как договаривались.
Он просит: Расскажи, что-нибудь из того, что помнишь.
И она рассказывает: Помню, как ты кутал меня в грубую мохнатую шкуру, когда мы грелись на камнях у костра. Еще до того как люди придумали здания и заперлись в комнатах. Еще не было слов, а были деревья и птицы. Я чувствовала тебя каждой клеткой тела, которое тогда у меня было. Без всяких слов.
А ты? Расскажи.
Он: Я помню, что ты всегда протягивала мне обе руки… даже когда я не заслуживал ни одной.. Я помню как ты крепко сжимала мою ладонь, когда рушилась Империя. Когда наш «Вечный Город» стонал под кровавыми стопАми гуннов, пришедших с восточных степей. Я помню, как ты наклонилась, как твои пшеничные локоны упали мне на плечо и ты сказала в левое ухо – «Я с тобой» и я почувствовал себя непобедимым.
Она: А я помню музыку. Такую громкую, что казалось сердце вот-вот выскочит наружу. Тысячи людей вокруг. А мы лежали с тобой в траве подальше от сцены. Я помню как в лучах августовского солнца переливалась звеньями твоя цепочка на шее и как я пыталась ухватить эту блестящую змейку зубами, а ты смеялся, потому что было щекотно. Помню мягкость твоей обнаженной, горячей кожи. А потом ты запустил пальцы в мои волосы, притянул к себе и венок из полевых цветов упал с моей головы.. Я помню, как в тот момент раскрылась темная влажная бездна твоих зрачков и я чувствовала, как падаю в неё и она вот-вот проглотит меня всю без остатка.. И после, когда мы еще не оделись, я лежала сверху, прижимаясь щекой к твоей жаркой мокрой груди и ощущала будто я дома. Будто твое сердце – мой дом.
Он: Я помню, как вздрагивал от свирепых снарядов, уничтожающих Дрезден, а когда всё стихло, я искал тебя в мутных лабиринтах снов, порожденных морфием. Я держал руку в нагрудном кармане мокрого от крови мундира, чтобы умирая касаться твоей фотографии, на которой ты тогда была с такими чернично темными волосами, подобранными узкой полоской шелковой ленты.
Она: Я помню Рождество в сырой съемной комнате на окраине города. И как маленькие огненные язычки, печально облизывали еловые щепки в камине. И дети грели у огня крохотные ладошки и кутали носики в шерстяные шарфы. Зима выдалась такой холодной. Я тогда переживала, что на рождественском столе у нас только луковый суп. Я помню, как ты вошел в дверь. Заснеженный, распахнутый, дышащий морозом! Какой радостный и гордый взгляд у тебя тогда был.. Ты положил на стол комок промокшей газеты, стал быстро разворачивать, дети подбежали к тебе, из свертка посыпались разноцветные карамельные фигурки! Ах, как радовались дети! Помнишь? Ты помнишь? А потом, ты достал из карманов кусок сыра и свежий хлеб. Как же аппетитно он пах. Ты так и не сказал мне тогда на что ты обменял все это, что ты продал?
Он: Отцовские часы.
Он: А я помню сентябрь. И как разверзлись небеса и бетонные небоскребы-близнецы рухнули и мгновенно смешали воздух с пылью и стонами.. Я помню ледяной ужас, бросивший мое сердце в пропасть, когда я обернулся и не увидел тебя рядом. Помню оглушительную тишину в голове, и как задыхался в бетонной пыли и выкрикивал имя, которое у тебя тогда было. И не слышал ничего. Мой самый жуткий кошмар навсегда, на все следующие жизни – это обернуться и не увидеть рядом тебя.
Она крепко прижимается щекой к его плечу. Он бережно прикасается обветренными губами к ее лбу. Над ними Вселенная разрисовала ночное небо звездной россыпью, зажгла полнолицую луну.
Он говорит: Душа Моя, нам пора.
Она вздыхает: Всегда так быстро.
Он говорит: Я буду искать тебя в каждой из следующих жизней.
Она отвечает: Я буду ждать тебя в каждой из них.
Она говорит: Я рада, что ты пришел.
Он отвечает: Как я мог не прийти.
Она: Да, ты всегда приходишь. Как договаривались.
Он просит: Расскажи, что-нибудь из того, что помнишь.
И она рассказывает: Помню, как ты кутал меня в грубую мохнатую шкуру, когда мы грелись на камнях у костра. Еще до того как люди придумали здания и заперлись в комнатах. Еще не было слов, а были деревья и птицы. Я чувствовала тебя каждой клеткой тела, которое тогда у меня было. Без всяких слов.
А ты? Расскажи.
Он: Я помню, что ты всегда протягивала мне обе руки… даже когда я не заслуживал ни одной.. Я помню как ты крепко сжимала мою ладонь, когда рушилась Империя. Когда наш «Вечный Город» стонал под кровавыми стопАми гуннов, пришедших с восточных степей. Я помню, как ты наклонилась, как твои пшеничные локоны упали мне на плечо и ты сказала в левое ухо – «Я с тобой» и я почувствовал себя непобедимым.
Она: А я помню музыку. Такую громкую, что казалось сердце вот-вот выскочит наружу. Тысячи людей вокруг. А мы лежали с тобой в траве подальше от сцены. Я помню как в лучах августовского солнца переливалась звеньями твоя цепочка на шее и как я пыталась ухватить эту блестящую змейку зубами, а ты смеялся, потому что было щекотно. Помню мягкость твоей обнаженной, горячей кожи. А потом ты запустил пальцы в мои волосы, притянул к себе и венок из полевых цветов упал с моей головы.. Я помню, как в тот момент раскрылась темная влажная бездна твоих зрачков и я чувствовала, как падаю в неё и она вот-вот проглотит меня всю без остатка.. И после, когда мы еще не оделись, я лежала сверху, прижимаясь щекой к твоей жаркой мокрой груди и ощущала будто я дома. Будто твое сердце – мой дом.
Он: Я помню, как вздрагивал от свирепых снарядов, уничтожающих Дрезден, а когда всё стихло, я искал тебя в мутных лабиринтах снов, порожденных морфием. Я держал руку в нагрудном кармане мокрого от крови мундира, чтобы умирая касаться твоей фотографии, на которой ты тогда была с такими чернично темными волосами, подобранными узкой полоской шелковой ленты.
Она: Я помню Рождество в сырой съемной комнате на окраине города. И как маленькие огненные язычки, печально облизывали еловые щепки в камине. И дети грели у огня крохотные ладошки и кутали носики в шерстяные шарфы. Зима выдалась такой холодной. Я тогда переживала, что на рождественском столе у нас только луковый суп. Я помню, как ты вошел в дверь. Заснеженный, распахнутый, дышащий морозом! Какой радостный и гордый взгляд у тебя тогда был.. Ты положил на стол комок промокшей газеты, стал быстро разворачивать, дети подбежали к тебе, из свертка посыпались разноцветные карамельные фигурки! Ах, как радовались дети! Помнишь? Ты помнишь? А потом, ты достал из карманов кусок сыра и свежий хлеб. Как же аппетитно он пах. Ты так и не сказал мне тогда на что ты обменял все это, что ты продал?
Он: Отцовские часы.
Он: А я помню сентябрь. И как разверзлись небеса и бетонные небоскребы-близнецы рухнули и мгновенно смешали воздух с пылью и стонами.. Я помню ледяной ужас, бросивший мое сердце в пропасть, когда я обернулся и не увидел тебя рядом. Помню оглушительную тишину в голове, и как задыхался в бетонной пыли и выкрикивал имя, которое у тебя тогда было. И не слышал ничего. Мой самый жуткий кошмар навсегда, на все следующие жизни – это обернуться и не увидеть рядом тебя.
Она крепко прижимается щекой к его плечу. Он бережно прикасается обветренными губами к ее лбу. Над ними Вселенная разрисовала ночное небо звездной россыпью, зажгла полнолицую луну.
Он говорит: Душа Моя, нам пора.
Она вздыхает: Всегда так быстро.
Он говорит: Я буду искать тебя в каждой из следующих жизней.
Она отвечает: Я буду ждать тебя в каждой из них.
It was clearly visible from above how, under the yellowish eye of an icy lantern, a snow croup was sparkling on the sidewalk. Two sits on the roof in an embrace and wrapped in a blanket, one for two. Give each other a extinguishing cigarette, one for two. Slowly exhale smoke directly into the stars.
She says: I'm glad you have come.
He replies: how could I not come.
She: Yes, you always come. As agreed.
He asks: tell me something of what you remember.
And she says: I remember how you wrapped me in a rough shaggy skin when we warmed up on the stones by the fire. Even before people came up with buildings and locked themselves in the rooms. There were no words yet, but there were trees and birds. I felt you with every cell of the body that I had then. Without any words.
And you? Tell.
He: I remember that you always held out both hands to me ... Even when I did not deserve a single one .. I remember how you tightly squeezed my palm when the empire collapsed. When our "eternal city" moaned under the bloody feet of the Huns who came from the eastern steppes. I remember how you leaned over how your wheat curls fell on my shoulder and you said in the left ear - “I am with you” and I felt invincible.
She: And I remember music. So loud that the heart seemed to be about to jump out. Thousands of people around. And we lay with you in the grass away from the stage. I remember how in the rays of the August Sun shimmering your chain on the neck and how I tried to grab this shiny snake with my teeth, and you laughed because it was tickling. I remember the softness of your naked, hot skin. And then you launched your hair into my hair, pulled it to you and a wreath of wildflowers fell from my head .. I remember how the dark wet abyss of your pupils opened at that moment and I felt how to fall into it and it was about to swallow All of me without a trace .. And after, when we had not yet dressed, I lay on top, clinging my cheek to your hot wet chest and felt as if I were at home. As if your heart is my house.
He: I remember how I shuddered from fierce shells that destroy Dresden, and when everything was subsided, I was looking for you in the muddy labyrinths of dreams generated by morphine. I held my hand in the breast pocket of the uniform wet from the blood of the blood in order to defeat your photograph, in which you were then with such bluely dark hair selected by a narrow strip of silk tape.
She: I remember Christmas in a raw rented room on the outskirts of the city. And like small fire tongues, they sadly licked the spruce chips in the fireplace. And the children warmed tiny palms at the fire and poured noses into woolen scarves. Winter turned out to be so cold. I was worried then that on the Christmas table we only had onion soup. I remember how you entered the door. Snow -covered, open, breathing frost! What a joyful and proud look you had then .. You put a lump of a wet newspaper on the table, began to quickly turn around, the children ran up to you, multi -colored caramel figures fell from the bundle! Ah, how rejoiced children! Remember? Do you remember? And then, you took out a piece of cheese and fresh bread from your pockets. How appetizing he is You never told me then what have you exchanged all this, what did you sell?
He: Father's watches.
He: And I remember September. And how the heavens opened and the concrete skyscrapers, the twin skyscrapers collapsed and instantly mixed the air with dust and groans .. I remember the icy horror that threw my heart into the abyss when I turned around and did not see you nearby. I remember the deafening silence in my head, and how I suffered in concrete dust and shouted the name that you had then. And I did not hear anything. My most terrible nightmare forever, for all the next lives is to turn around and not see you near you.
She is tightly pressed with her cheek to his shoulder. He carefully touches with weathered lips to her forehead. Above them, the Universe painted the night sky with a star scattering, lit a full -faced moon.
He says: my soul, we have to go.
She sighs: always so fast.
He says: I will look for you in each of the following lives.
She replies: I will wait for you in each of them.
She says: I'm glad you have come.
He replies: how could I not come.
She: Yes, you always come. As agreed.
He asks: tell me something of what you remember.
And she says: I remember how you wrapped me in a rough shaggy skin when we warmed up on the stones by the fire. Even before people came up with buildings and locked themselves in the rooms. There were no words yet, but there were trees and birds. I felt you with every cell of the body that I had then. Without any words.
And you? Tell.
He: I remember that you always held out both hands to me ... Even when I did not deserve a single one .. I remember how you tightly squeezed my palm when the empire collapsed. When our "eternal city" moaned under the bloody feet of the Huns who came from the eastern steppes. I remember how you leaned over how your wheat curls fell on my shoulder and you said in the left ear - “I am with you” and I felt invincible.
She: And I remember music. So loud that the heart seemed to be about to jump out. Thousands of people around. And we lay with you in the grass away from the stage. I remember how in the rays of the August Sun shimmering your chain on the neck and how I tried to grab this shiny snake with my teeth, and you laughed because it was tickling. I remember the softness of your naked, hot skin. And then you launched your hair into my hair, pulled it to you and a wreath of wildflowers fell from my head .. I remember how the dark wet abyss of your pupils opened at that moment and I felt how to fall into it and it was about to swallow All of me without a trace .. And after, when we had not yet dressed, I lay on top, clinging my cheek to your hot wet chest and felt as if I were at home. As if your heart is my house.
He: I remember how I shuddered from fierce shells that destroy Dresden, and when everything was subsided, I was looking for you in the muddy labyrinths of dreams generated by morphine. I held my hand in the breast pocket of the uniform wet from the blood of the blood in order to defeat your photograph, in which you were then with such bluely dark hair selected by a narrow strip of silk tape.
She: I remember Christmas in a raw rented room on the outskirts of the city. And like small fire tongues, they sadly licked the spruce chips in the fireplace. And the children warmed tiny palms at the fire and poured noses into woolen scarves. Winter turned out to be so cold. I was worried then that on the Christmas table we only had onion soup. I remember how you entered the door. Snow -covered, open, breathing frost! What a joyful and proud look you had then .. You put a lump of a wet newspaper on the table, began to quickly turn around, the children ran up to you, multi -colored caramel figures fell from the bundle! Ah, how rejoiced children! Remember? Do you remember? And then, you took out a piece of cheese and fresh bread from your pockets. How appetizing he is You never told me then what have you exchanged all this, what did you sell?
He: Father's watches.
He: And I remember September. And how the heavens opened and the concrete skyscrapers, the twin skyscrapers collapsed and instantly mixed the air with dust and groans .. I remember the icy horror that threw my heart into the abyss when I turned around and did not see you nearby. I remember the deafening silence in my head, and how I suffered in concrete dust and shouted the name that you had then. And I did not hear anything. My most terrible nightmare forever, for all the next lives is to turn around and not see you near you.
She is tightly pressed with her cheek to his shoulder. He carefully touches with weathered lips to her forehead. Above them, the Universe painted the night sky with a star scattering, lit a full -faced moon.
He says: my soul, we have to go.
She sighs: always so fast.
He says: I will look for you in each of the following lives.
She replies: I will wait for you in each of them.
Другие песни исполнителя: