RAMIUM - Лирика счастливого детства
текст песни
20
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
RAMIUM - Лирика счастливого детства - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Лирика счастливого детства.
I куплет.
Идеология демагогов, забытых богом, уже не нова:
Мы преклоняем колено пред теми, кто оказался не очень строгим,
Кто на пороге тысячелетий впитал своевременно силу распада,
Такие в то время уже осмелели, и тысячами отбивались от стада.
Наши отцы вспоминают эру размеренного дефицита,
Где осуждения люди боялись, и оставались поэтому сыты.
Плитами вымощенные дороги служили артериями советов,
Каждый имел свое место под солнцем и уважал деяния дедов.
Когда кумирами нашими были молодой Гагарин и Шолохов,
Мы по нейроновым сетям телепортировали олово.
Когда расчеты Циолковского ценились дороже золота.
Эта эпоха эпохально разбита капитала молотом.
Замолвите за меня словечко, эй вы там, на небесах!
И я желаю тайно пайку и занять ваши места.
Затасканы ласками и гримасы на наших масках
И вместе идем дорогой не желтого кирпича, а серой краски.
Припев:
Багровые небеса.
Далекие звезды.
Закрыты мои глаза.
Для нас уже поздно.
Потерянные слова.
Раскрошено сердце.
Таким его помню я
Счастливое детство
II куплет.
Рожден на бывшей территории кроваво-красного Союза,
Не понаслышке знаю, как в Азов гоняли сухогрузы.
Нас боялись и уважали эти люди за океаном:
Кузькина мать была страшнее хиппи или растаманов.
Не говорю, что было лучше, было просто по-другому,
Каждый на деле был патриотом и тосковал вдалеке от дома.
Железный занавес резал границу, но был выкован от страха.
Нерушимые узы братства, отдать последнюю рубаху.
Напрасно и давно покоятся Гумилев и Маяковский,
Ведь сегодня уже не осталось сынов нравов этих жестких.
Перенасытились, желеподобны, мы учим историю по фото.
Заблаговременно роем место, чтобы лечь подобно шпротам.
Когда Карибы пошатнулись от многотонновых ракет
На флаге звездно-полосатом появился желтый цвет,
Нас ненавидели, боялись, тщетно пытаясь сокрушить.
Они всегда не понимали загадочной русской души.
I куплет.
Идеология демагогов, забытых богом, уже не нова:
Мы преклоняем колено пред теми, кто оказался не очень строгим,
Кто на пороге тысячелетий впитал своевременно силу распада,
Такие в то время уже осмелели, и тысячами отбивались от стада.
Наши отцы вспоминают эру размеренного дефицита,
Где осуждения люди боялись, и оставались поэтому сыты.
Плитами вымощенные дороги служили артериями советов,
Каждый имел свое место под солнцем и уважал деяния дедов.
Когда кумирами нашими были молодой Гагарин и Шолохов,
Мы по нейроновым сетям телепортировали олово.
Когда расчеты Циолковского ценились дороже золота.
Эта эпоха эпохально разбита капитала молотом.
Замолвите за меня словечко, эй вы там, на небесах!
И я желаю тайно пайку и занять ваши места.
Затасканы ласками и гримасы на наших масках
И вместе идем дорогой не желтого кирпича, а серой краски.
Припев:
Багровые небеса.
Далекие звезды.
Закрыты мои глаза.
Для нас уже поздно.
Потерянные слова.
Раскрошено сердце.
Таким его помню я
Счастливое детство
II куплет.
Рожден на бывшей территории кроваво-красного Союза,
Не понаслышке знаю, как в Азов гоняли сухогрузы.
Нас боялись и уважали эти люди за океаном:
Кузькина мать была страшнее хиппи или растаманов.
Не говорю, что было лучше, было просто по-другому,
Каждый на деле был патриотом и тосковал вдалеке от дома.
Железный занавес резал границу, но был выкован от страха.
Нерушимые узы братства, отдать последнюю рубаху.
Напрасно и давно покоятся Гумилев и Маяковский,
Ведь сегодня уже не осталось сынов нравов этих жестких.
Перенасытились, желеподобны, мы учим историю по фото.
Заблаговременно роем место, чтобы лечь подобно шпротам.
Когда Карибы пошатнулись от многотонновых ракет
На флаге звездно-полосатом появился желтый цвет,
Нас ненавидели, боялись, тщетно пытаясь сокрушить.
Они всегда не понимали загадочной русской души.
The lyrics of a happy childhood.
I verse.
The ideology of demagogues forgotten by God is no longer new:
We bow the knee before those who were not very strict,
Who, on the threshold of millennia, absorbed the force of decay in a timely manner,
Such at that time was already bolder, and fought back from the herd in thousands.
Our fathers recall the era of measured deficiency,
Where people were afraid of condemnation, and therefore remained full.
Paved roads served as arteries of advice,
Everyone had their own place in the sun and respected the acts of grandfathers.
When our idols were young Gagarin and Sholokhov,
We teleport tin on neuron networks.
When Tsiolkovsky’s calculations were valued more than gold.
This era is epoch -making with a hammer.
Put a word for me, hey you there, in heaven!
And I wish you secretly rations and take your places.
Trucked with caresses and grimaces on our masks
And together we go on the road not yellow brick, but gray paint.
Chorus:
Bagr heavens.
Distant stars.
My eyes are closed.
It's too late for us.
Lost words.
The heart is crushed.
So I remember him
Happy childhood
II verse.
Born in the former territory of the blood-red union,
I know firsthand how dried carriers were driven in the basics.
We were afraid and respected these people behind the ocean:
Kuzkina's mother was worse than hippies or customs.
I'm not saying that it was better, it was just different,
Each was actually a patriot and yearned far from the house.
The iron curtain cut the border, but was packed with fear.
The indestructible bonds of the brotherhood, give the last shirt.
Gumilyov and Mayakovsky have been resting in vain and for a long time,
After all, today there are no more sons of these tough ones.
Oversaturated, jelly, we teach history in the photo.
In advance we dig a place to lie down like sprots.
When the Caribbean shake from multi -ton missiles
A yellow color appeared on the flag of a star strip,
We were hated, afraid, trying in vain to crush.
They always did not understand the mysterious Russian soul.
I verse.
The ideology of demagogues forgotten by God is no longer new:
We bow the knee before those who were not very strict,
Who, on the threshold of millennia, absorbed the force of decay in a timely manner,
Such at that time was already bolder, and fought back from the herd in thousands.
Our fathers recall the era of measured deficiency,
Where people were afraid of condemnation, and therefore remained full.
Paved roads served as arteries of advice,
Everyone had their own place in the sun and respected the acts of grandfathers.
When our idols were young Gagarin and Sholokhov,
We teleport tin on neuron networks.
When Tsiolkovsky’s calculations were valued more than gold.
This era is epoch -making with a hammer.
Put a word for me, hey you there, in heaven!
And I wish you secretly rations and take your places.
Trucked with caresses and grimaces on our masks
And together we go on the road not yellow brick, but gray paint.
Chorus:
Bagr heavens.
Distant stars.
My eyes are closed.
It's too late for us.
Lost words.
The heart is crushed.
So I remember him
Happy childhood
II verse.
Born in the former territory of the blood-red union,
I know firsthand how dried carriers were driven in the basics.
We were afraid and respected these people behind the ocean:
Kuzkina's mother was worse than hippies or customs.
I'm not saying that it was better, it was just different,
Each was actually a patriot and yearned far from the house.
The iron curtain cut the border, but was packed with fear.
The indestructible bonds of the brotherhood, give the last shirt.
Gumilyov and Mayakovsky have been resting in vain and for a long time,
After all, today there are no more sons of these tough ones.
Oversaturated, jelly, we teach history in the photo.
In advance we dig a place to lie down like sprots.
When the Caribbean shake from multi -ton missiles
A yellow color appeared on the flag of a star strip,
We were hated, afraid, trying in vain to crush.
They always did not understand the mysterious Russian soul.
Другие песни исполнителя: