TEZ - Павший
текст песни
29
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
TEZ - Павший - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Скажи каких ворот не скрипнут петли,в каких шелках?
Мои архангельские клешни крепли,нежась в гвоздях.
На бигудях зачавканных лазеек,я из топтал сандали.
Числом тринадцатым медсёстры мне клеймо вжигали.
Точно солдаты,лоботрясы,свечи в кандилябрах.
Бранили исповедь мою на деревянных паклях.
Нам барабан ударил дробь,начав шабаш метафор.
Иной воскликнул о ином,чуть не спихнув экватор!
Свёрнут на бычьей шкуре,детский рисунок в чулане.
Там финский штопор полоснул плёнку моей гортани.
Нагайка шельма натощак,пиявкой впилась в поры.
Кухарки брили лук,калеки харкали в соборы.
Пар из котельной.Гильотиной срубала зевота.
Кривой булавкой я скоблил пуды крови и пота.
На шпингалетах моих век запузырилась влага.
Меня не понял ты,кретин!но поняла бумага!
Припев
Туманная даль мне знакома.
Там проседь родных,там сутулый дом.
Сквозь рожь пробивается голень.
Горит горизонт,безымянным костром.
В лесу калыбели фантазий.
Я бредил вопросом как доказать.
Что может взлетать,даже павший.
Которого бумага лишь смогла понять.
2 куплет.
Съёмная келья приговор...и я в ней моль,но зорок.
Ведь в девятнадцать рот открыл как не могут и в сорок.
Под полотенцем ледника,мне луч чесал затылок.
Я ел руками ваш сарказм,мне не подали вилок!
К барьеру звали дикари,к вольеру липли мухи.
На парапетах воробьи,переплетали слухи.
Щебень гораздило свистеть из под повозок ночи.
В гнилом сарае кроху Аню,насиловал отчим...
Тебе идёт вуаль,моя озорная изнанка.
Я сколько буром не бурил,там не навёл порядка.
Графины прятались в сервант,фартук свисал с балкона.
Я будто дрых у трона,набрал понтов барона.
Чугунным рыком,нападал на наковальню молот.
По гамакам сивых небес,бабочки шли на ворот.
Морщины пятились ко лбу,сверла томили звуки.
Я проливал молчанье в слух,на берегах разлуки...
Мои архангельские клешни крепли,нежась в гвоздях.
На бигудях зачавканных лазеек,я из топтал сандали.
Числом тринадцатым медсёстры мне клеймо вжигали.
Точно солдаты,лоботрясы,свечи в кандилябрах.
Бранили исповедь мою на деревянных паклях.
Нам барабан ударил дробь,начав шабаш метафор.
Иной воскликнул о ином,чуть не спихнув экватор!
Свёрнут на бычьей шкуре,детский рисунок в чулане.
Там финский штопор полоснул плёнку моей гортани.
Нагайка шельма натощак,пиявкой впилась в поры.
Кухарки брили лук,калеки харкали в соборы.
Пар из котельной.Гильотиной срубала зевота.
Кривой булавкой я скоблил пуды крови и пота.
На шпингалетах моих век запузырилась влага.
Меня не понял ты,кретин!но поняла бумага!
Припев
Туманная даль мне знакома.
Там проседь родных,там сутулый дом.
Сквозь рожь пробивается голень.
Горит горизонт,безымянным костром.
В лесу калыбели фантазий.
Я бредил вопросом как доказать.
Что может взлетать,даже павший.
Которого бумага лишь смогла понять.
2 куплет.
Съёмная келья приговор...и я в ней моль,но зорок.
Ведь в девятнадцать рот открыл как не могут и в сорок.
Под полотенцем ледника,мне луч чесал затылок.
Я ел руками ваш сарказм,мне не подали вилок!
К барьеру звали дикари,к вольеру липли мухи.
На парапетах воробьи,переплетали слухи.
Щебень гораздило свистеть из под повозок ночи.
В гнилом сарае кроху Аню,насиловал отчим...
Тебе идёт вуаль,моя озорная изнанка.
Я сколько буром не бурил,там не навёл порядка.
Графины прятались в сервант,фартук свисал с балкона.
Я будто дрых у трона,набрал понтов барона.
Чугунным рыком,нападал на наковальню молот.
По гамакам сивых небес,бабочки шли на ворот.
Морщины пятились ко лбу,сверла томили звуки.
Я проливал молчанье в слух,на берегах разлуки...
Tell me which gates do not creak the loops, in what silk?
My Arkhangelsk claws were fastened, not in the nails.
On curls of conceited loopholes, I trampled the sandals from.
The number of the thirteenth nurses was stigted for me.
Like soldiers, lobotryas, candles in Kandilyabi.
My confession was scolded on wooden paclies.
The drum hit us a fraction, starting a shabash of metaphors.
Another exclaimed about another, almost shoveting the equator!
They will turn on a bullish skin, a children's drawing in a closet.
There, the Finnish corkscrew slashed the film of my larynx.
Nagayka Shelma on an empty stomach, leaning into the pores.
The cooks shaved onions, cripples garmed into the cathedrals.
Steam from the boiler house. Giliotin cut off yawn.
A crooked pin I screamed blood poods and sweat.
Moisture was bored with my eyelids.
You did not understand me, Kretin! But I understood the paper!
Chorus
The foggy distance is familiar to me.
There are family, there is a stooping house.
A lower leg breaks through the rye.
The horizon is burning, a nameless bonfire.
In the forest, fantasies are fascinated.
I raved about how to prove.
What can take off, even fallen.
Which paper was only able to understand.
2 verse.
Removing cell a sentence ... and I am a moth in it, but zones.
Indeed, at nineteen mouths, he opened as well as forty.
Under the glacier towel, a ray scratched my head.
I ate your sarcasm with my hands, they didn’t give me forks!
The barrier was called the savage, to the avalanche of the fly of the fly.
On the parapets sparrows, rumors intertwined.
Crushed stone much to whistle from under the carts of the night.
In the rotten barn, Anya was ragged, raped his stepfather ...
You are going to the veil, my mischievous wrong side.
I did not storm as much as the drill, I did not put up order there.
The countesses hid in the sideboard, the apron hung from the balcony.
It’s like I have a ton, I scored a show -off of the baron.
A cast -iron roar, attacked the anvil hammer.
In the hammaks of the blue heavens, butterflies went to the gate.
Wrinkles backed up to the forehead, the drill languished.
I spilled silence into a rumor, on the shores of separation ...
My Arkhangelsk claws were fastened, not in the nails.
On curls of conceited loopholes, I trampled the sandals from.
The number of the thirteenth nurses was stigted for me.
Like soldiers, lobotryas, candles in Kandilyabi.
My confession was scolded on wooden paclies.
The drum hit us a fraction, starting a shabash of metaphors.
Another exclaimed about another, almost shoveting the equator!
They will turn on a bullish skin, a children's drawing in a closet.
There, the Finnish corkscrew slashed the film of my larynx.
Nagayka Shelma on an empty stomach, leaning into the pores.
The cooks shaved onions, cripples garmed into the cathedrals.
Steam from the boiler house. Giliotin cut off yawn.
A crooked pin I screamed blood poods and sweat.
Moisture was bored with my eyelids.
You did not understand me, Kretin! But I understood the paper!
Chorus
The foggy distance is familiar to me.
There are family, there is a stooping house.
A lower leg breaks through the rye.
The horizon is burning, a nameless bonfire.
In the forest, fantasies are fascinated.
I raved about how to prove.
What can take off, even fallen.
Which paper was only able to understand.
2 verse.
Removing cell a sentence ... and I am a moth in it, but zones.
Indeed, at nineteen mouths, he opened as well as forty.
Under the glacier towel, a ray scratched my head.
I ate your sarcasm with my hands, they didn’t give me forks!
The barrier was called the savage, to the avalanche of the fly of the fly.
On the parapets sparrows, rumors intertwined.
Crushed stone much to whistle from under the carts of the night.
In the rotten barn, Anya was ragged, raped his stepfather ...
You are going to the veil, my mischievous wrong side.
I did not storm as much as the drill, I did not put up order there.
The countesses hid in the sideboard, the apron hung from the balcony.
It’s like I have a ton, I scored a show -off of the baron.
A cast -iron roar, attacked the anvil hammer.
In the hammaks of the blue heavens, butterflies went to the gate.
Wrinkles backed up to the forehead, the drill languished.
I spilled silence into a rumor, on the shores of separation ...
Другие песни исполнителя: