Давид Самойлов - Пестель, поэт и Анна
текст песни
35
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Давид Самойлов - Пестель, поэт и Анна - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Там Анна пела с самого утра
И что-то шила или вышивала.
И песня, долетая со двора,
Ему невольно сердце волновала.
А Пестель думал: "Ах, как он рассеян!
Как на иголках! Мог бы хоть присесть!
Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.
И молод. И не станет фарисеем".
Он думал: "И, конечно, расцветет
Его талант, при должном направленье,
Когда себе Россия обретет
Свободу и достойное правленье".
- Позвольте мне чубук, я закурю.
- Пожалуйте огня.
- Благодарю.
А Пушкин думал: "Он весьма умен
И крепок духом. Видно, метит в Бруты.
Но времена для брутов слишком круты.
И не из брутов ли Наполеон?"
Шел разговор о равенстве сословий.
- Как всех равнять? Народы так бедны,-
Заметил Пушкин,- что и в наши дни
Для равенства достойных нет сословий.
И потому дворянства назначенье -
Хранить народа честь и просвещенье.
- О, да,- ответил Пестель,- если трон
Находится в стране в руках деспота,
Тогда дворянства первая забота
Сменить основы власти и закон.
- Увы,- ответил Пушкин,- тех основ
Не пожалеет разве Пугачев...
- Мужицкий бунт бессмыслен...-
За окном
Не умолкая распевала Анна.
И пахнул двор соседа-молдавана
Бараньей шкурой, хлевом и вином.
День наполнялся нежной синевой,
Как ведра из бездонного колодца.
И голос был высок: вот-вот сорвется.
А Пушкин думал: "Анна! Боже мой!"
- Но, не борясь, мы потакаем злу,-
Заметил Пестель,- бережем тиранство.
- Ах, русское тиранство-дилетантство,
Я бы учил тиранов ремеслу,-
Ответил Пушкин.
"Что за резвый ум,-
Подумал Пестель,- столько наблюдений
И мало основательных идей".
- Но тупость рабства сокрушает гений!
- На гения отыщется злодей,-
Ответил Пушкин.
Впрочем, разговор
Был славный. Говорили о Ликурге,
И о Солоне, и о Петербурге,
И что Россия рвется на простор.
Об Азии, Кавказе и о Данте,
И о движенье князя Ипсиланти.
Заговорили о любви.
- Она,-
Заметил Пушкин,- с вашей точки зренья
Полезна лишь для граждан умноженья
И, значит, тоже в рамки введена.-
Тут Пестель улыбнулся.
- Я душой
Матерьялист, но протестует разум.-
С улыбкой он казался светлоглазым.
И Пушкин вдруг подумал: "В этом соль!"
Они простились. Пестель уходил
По улице разъезженной и грязной,
И Александр, разнеженный и праздный,
Рассеянно в окно за ним следил.
Шел русский Брут. Глядел вослед ему
Российский гений с грустью без причины.
Деревья, как зеленые кувшины,
Хранили утра хлад и синеву.
Он эту фразу записал в дневник -
О разуме и сердце. Лоб наморщив,
Сказал себе: "Он тоже заговорщик.
И некуда податься, кроме них".
В соседний двор вползла каруца цугом,
Залаял пес. На воздухе упругом
Качались ветки, полные листвой.
Стоял апрель. И жизнь была желанна.
Он вновь услышал - распевает Анна.
И задохнулся:
"Анна! Боже мой!"
И что-то шила или вышивала.
И песня, долетая со двора,
Ему невольно сердце волновала.
А Пестель думал: "Ах, как он рассеян!
Как на иголках! Мог бы хоть присесть!
Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.
И молод. И не станет фарисеем".
Он думал: "И, конечно, расцветет
Его талант, при должном направленье,
Когда себе Россия обретет
Свободу и достойное правленье".
- Позвольте мне чубук, я закурю.
- Пожалуйте огня.
- Благодарю.
А Пушкин думал: "Он весьма умен
И крепок духом. Видно, метит в Бруты.
Но времена для брутов слишком круты.
И не из брутов ли Наполеон?"
Шел разговор о равенстве сословий.
- Как всех равнять? Народы так бедны,-
Заметил Пушкин,- что и в наши дни
Для равенства достойных нет сословий.
И потому дворянства назначенье -
Хранить народа честь и просвещенье.
- О, да,- ответил Пестель,- если трон
Находится в стране в руках деспота,
Тогда дворянства первая забота
Сменить основы власти и закон.
- Увы,- ответил Пушкин,- тех основ
Не пожалеет разве Пугачев...
- Мужицкий бунт бессмыслен...-
За окном
Не умолкая распевала Анна.
И пахнул двор соседа-молдавана
Бараньей шкурой, хлевом и вином.
День наполнялся нежной синевой,
Как ведра из бездонного колодца.
И голос был высок: вот-вот сорвется.
А Пушкин думал: "Анна! Боже мой!"
- Но, не борясь, мы потакаем злу,-
Заметил Пестель,- бережем тиранство.
- Ах, русское тиранство-дилетантство,
Я бы учил тиранов ремеслу,-
Ответил Пушкин.
"Что за резвый ум,-
Подумал Пестель,- столько наблюдений
И мало основательных идей".
- Но тупость рабства сокрушает гений!
- На гения отыщется злодей,-
Ответил Пушкин.
Впрочем, разговор
Был славный. Говорили о Ликурге,
И о Солоне, и о Петербурге,
И что Россия рвется на простор.
Об Азии, Кавказе и о Данте,
И о движенье князя Ипсиланти.
Заговорили о любви.
- Она,-
Заметил Пушкин,- с вашей точки зренья
Полезна лишь для граждан умноженья
И, значит, тоже в рамки введена.-
Тут Пестель улыбнулся.
- Я душой
Матерьялист, но протестует разум.-
С улыбкой он казался светлоглазым.
И Пушкин вдруг подумал: "В этом соль!"
Они простились. Пестель уходил
По улице разъезженной и грязной,
И Александр, разнеженный и праздный,
Рассеянно в окно за ним следил.
Шел русский Брут. Глядел вослед ему
Российский гений с грустью без причины.
Деревья, как зеленые кувшины,
Хранили утра хлад и синеву.
Он эту фразу записал в дневник -
О разуме и сердце. Лоб наморщив,
Сказал себе: "Он тоже заговорщик.
И некуда податься, кроме них".
В соседний двор вползла каруца цугом,
Залаял пес. На воздухе упругом
Качались ветки, полные листвой.
Стоял апрель. И жизнь была желанна.
Он вновь услышал - распевает Анна.
И задохнулся:
"Анна! Боже мой!"
There Anna sang in the morning
And something sewed or embroidered.
And the song, reaching from the yard,
He involuntarily excited his heart.
And Pestel thought: "Ah, how he is scattered!
Like on needles! Could at least sit down!
But, however, there is something in him, there is something.
And young. And he will not become Pharisee. "
He thought: "And, of course, he will blossom
His talent, with the proper direction,
When Russia will find
Freedom and decent authority. "
- Let me be Chubuk, I will smoke.
- Get the fire.
- Thanks to.
And Pushkin thought: "He is very smart
And strong in spirit. Apparently, marks in Bruta.
But the times for Brutes are too cool.
And aren't Napoleon from Brutov? "
There was a conversation about the equality of classes.
- How to equal everyone? The peoples are so poor--
Pushkin noticed,- that today
There are no classes for the equality of worthy.
And therefore the nobility is appointed -
Store the people honor and enlightenment.
“Oh, yes,” Pestel answered, “if the throne
Located in the country in the hands of the despot,
Then the nobility is the first care
Change the foundations of power and law.
“Alas,” Pushkin answered, “those foundations
Doesn't Pugachev regret it ...
- The peasant rebellion is meaningless ...-
Outside the window
Not silently sang Anna.
And smelled of the courtyard of the Moldavan neighbor
Barana skin, knife and wine.
The day was filled with delicate blue,
Like a bucket of a bottomless well.
And the voice was high: it was about to break.
And Pushkin thought: "Anna! My God!"
- But, not struggling, we indulge evil,-
Pestel noted,- we take care of tyranny.
- Ah, Russian dilestry, Russian tyranny,
I would teach tyrants craft-
Pushkin answered.
"What a frisky mind,-
Pestel thought- so many observations
And few thorough ideas. "
“But the stupidity of slavery crushes a genius!”
- the villain will find a genius,-
Pushkin answered.
However, a conversation
It was glorious. They talked about Lycurgus
And about Solon and about St. Petersburg,
And that Russia is torn to the scope.
About Asia, the Caucasus and about Dante,
And about the movement of Prince Ipsilanti.
They started talking about love.
- She is,-
I noticed Pushkin,- from your point
Useful only for citizens of multiplication
And, therefore, is also introduced into the framework.
Then Pestel smiled.
- I'm soul
Matterist, but protests the mind .-
With a smile, he seemed light -eyed.
And Pushkin suddenly thought: "This is the salt!"
They said goodbye. Pestel left
Along the street traveled and dirty,
And Alexander, ragged and idle,
Disperfully watched the window after him.
There was a Russian Brutus. He looked after him
Russian genius with sadness for no reason.
Trees like green jugs,
They stored in the morning of Cryl and Blue.
He wrote this phrase in the diary -
About mind and heart. The forehead was wrinkling,
He told himself: "He is also a conspirator.
And nowhere to go, except for them. "
Karutz tsug crawled into the neighboring courtyard,
The dog got stuck. In the air is elastic
Branches full of foliage swayed.
It was April. And life was desirable.
He heard again - Anna sings.
And gasped:
"Anna! My God!"
And something sewed or embroidered.
And the song, reaching from the yard,
He involuntarily excited his heart.
And Pestel thought: "Ah, how he is scattered!
Like on needles! Could at least sit down!
But, however, there is something in him, there is something.
And young. And he will not become Pharisee. "
He thought: "And, of course, he will blossom
His talent, with the proper direction,
When Russia will find
Freedom and decent authority. "
- Let me be Chubuk, I will smoke.
- Get the fire.
- Thanks to.
And Pushkin thought: "He is very smart
And strong in spirit. Apparently, marks in Bruta.
But the times for Brutes are too cool.
And aren't Napoleon from Brutov? "
There was a conversation about the equality of classes.
- How to equal everyone? The peoples are so poor--
Pushkin noticed,- that today
There are no classes for the equality of worthy.
And therefore the nobility is appointed -
Store the people honor and enlightenment.
“Oh, yes,” Pestel answered, “if the throne
Located in the country in the hands of the despot,
Then the nobility is the first care
Change the foundations of power and law.
“Alas,” Pushkin answered, “those foundations
Doesn't Pugachev regret it ...
- The peasant rebellion is meaningless ...-
Outside the window
Not silently sang Anna.
And smelled of the courtyard of the Moldavan neighbor
Barana skin, knife and wine.
The day was filled with delicate blue,
Like a bucket of a bottomless well.
And the voice was high: it was about to break.
And Pushkin thought: "Anna! My God!"
- But, not struggling, we indulge evil,-
Pestel noted,- we take care of tyranny.
- Ah, Russian dilestry, Russian tyranny,
I would teach tyrants craft-
Pushkin answered.
"What a frisky mind,-
Pestel thought- so many observations
And few thorough ideas. "
“But the stupidity of slavery crushes a genius!”
- the villain will find a genius,-
Pushkin answered.
However, a conversation
It was glorious. They talked about Lycurgus
And about Solon and about St. Petersburg,
And that Russia is torn to the scope.
About Asia, the Caucasus and about Dante,
And about the movement of Prince Ipsilanti.
They started talking about love.
- She is,-
I noticed Pushkin,- from your point
Useful only for citizens of multiplication
And, therefore, is also introduced into the framework.
Then Pestel smiled.
- I'm soul
Matterist, but protests the mind .-
With a smile, he seemed light -eyed.
And Pushkin suddenly thought: "This is the salt!"
They said goodbye. Pestel left
Along the street traveled and dirty,
And Alexander, ragged and idle,
Disperfully watched the window after him.
There was a Russian Brutus. He looked after him
Russian genius with sadness for no reason.
Trees like green jugs,
They stored in the morning of Cryl and Blue.
He wrote this phrase in the diary -
About mind and heart. The forehead was wrinkling,
He told himself: "He is also a conspirator.
And nowhere to go, except for them. "
Karutz tsug crawled into the neighboring courtyard,
The dog got stuck. In the air is elastic
Branches full of foliage swayed.
It was April. And life was desirable.
He heard again - Anna sings.
And gasped:
"Anna! My God!"
Другие песни исполнителя: