Додоцкий - Дядя Володя
текст песни
27
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Додоцкий - Дядя Володя - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Был у меня сосед по лестничной площадке, дядя Володя Жилин. Он жил в однушке напротив, и всегда, когда мы приходили из школы или с прогулки, он возле лестницы курил, открыв окно на этаже. Ему было тогда лет сорок пять, а может и шестьдесят уже. Он был типичный холостяк - неряшлив, вечно спешил куда-то, а вечерами у парадного сидел поддатый. Ронял ключи, закрывая дверь, был робкий и рассеянный, и отчего-то всегда опускал глаза, здороваясь с соседями.
Он каждый вечер на кухне сидел возле приёмника в майке-алкашке - в детстве я часто к нему заходил чаю попить и поиграть в шашки. Он подарил мне магнитофон и гитару, а взамен никогда ничего не требовал. Возможно, я был ему как сын, ведь своих детей у него не было. Он рассказывал про целину, комсомол и про детство, как играли в лапту и в зарницы. А однажды дяде Вове вдруг стало плохо, и его увезли в больницу.
Через неделю я пришёл принести ему фруктов и свежий номер "Вечерней Москвы", а он лежал без сознания и у него было две головы. Да, две головы, две пары рук и ног, и два торса.. в общем, дядя вова на две койки расползся. Я хотел было убежать, ну, испугался очень, но меня успокоил доктор - он сказал, процесс деления почти окончен. Как я понял, из-за возраста, отсутствия женского внимания и в целом незавидного положения, организм дяди володи перешёл к программе бесполого размножения. Сперва он впал в кому и провёл в ней три дня кряду, а потом стал делиться, как хламидомонада.
Через несколько дней завершилось то, чего не было прежде в природе, и уже с раздельных коек поднялись два новых дяди Володи. Поприветствовали друг друга и пошли оформлять больничные, на вопрос "как самочувствие" ответили хором "отлично". После выписки один ходил на работу, а второй сидел дома, слушал радио "ретро"; иногда они менялись, а через месяц их стало четверо. Одной зарплаты на всех уже не хватало, началось освоение новых профессий, и в дальнейшем число дядь Володь росло в геометрической прогрессии. Через год они выкупили весь наш подъезд - их уже было больше двухсот, и они выполняли в моём районе большинство основных работ. Разгружали вагоны, учили детей, торговали в ларьках и бомбили, а иные пробились в управу района и ездили на служебных автомобилях. Среди них начинало расти недовольство, ненависть и вражда классов; пятерых уже успели убить свои же, когда я переехал в Сасово. А ещё через год я прочёл в газете о начале гражданской войны, и в течение двух недель почти все дяди Вовы были истреблены. Большинство перебили друг друга, остальные погибли в стычках с полицией, лишь один, самый первый остался, его закрыли по сто пятой и запретили делиться. Я слал ему в мордовию чай и консервы и ездил пару раз на свидания - он сильно постарел на зоне от чифиря и плохого питания. Через три года по амнистии вышел и стал в гараже перебирать моторы. Вот так вот бесславно закончился этот бунт против естественного отбора.
Он каждый вечер на кухне сидел возле приёмника в майке-алкашке - в детстве я часто к нему заходил чаю попить и поиграть в шашки. Он подарил мне магнитофон и гитару, а взамен никогда ничего не требовал. Возможно, я был ему как сын, ведь своих детей у него не было. Он рассказывал про целину, комсомол и про детство, как играли в лапту и в зарницы. А однажды дяде Вове вдруг стало плохо, и его увезли в больницу.
Через неделю я пришёл принести ему фруктов и свежий номер "Вечерней Москвы", а он лежал без сознания и у него было две головы. Да, две головы, две пары рук и ног, и два торса.. в общем, дядя вова на две койки расползся. Я хотел было убежать, ну, испугался очень, но меня успокоил доктор - он сказал, процесс деления почти окончен. Как я понял, из-за возраста, отсутствия женского внимания и в целом незавидного положения, организм дяди володи перешёл к программе бесполого размножения. Сперва он впал в кому и провёл в ней три дня кряду, а потом стал делиться, как хламидомонада.
Через несколько дней завершилось то, чего не было прежде в природе, и уже с раздельных коек поднялись два новых дяди Володи. Поприветствовали друг друга и пошли оформлять больничные, на вопрос "как самочувствие" ответили хором "отлично". После выписки один ходил на работу, а второй сидел дома, слушал радио "ретро"; иногда они менялись, а через месяц их стало четверо. Одной зарплаты на всех уже не хватало, началось освоение новых профессий, и в дальнейшем число дядь Володь росло в геометрической прогрессии. Через год они выкупили весь наш подъезд - их уже было больше двухсот, и они выполняли в моём районе большинство основных работ. Разгружали вагоны, учили детей, торговали в ларьках и бомбили, а иные пробились в управу района и ездили на служебных автомобилях. Среди них начинало расти недовольство, ненависть и вражда классов; пятерых уже успели убить свои же, когда я переехал в Сасово. А ещё через год я прочёл в газете о начале гражданской войны, и в течение двух недель почти все дяди Вовы были истреблены. Большинство перебили друг друга, остальные погибли в стычках с полицией, лишь один, самый первый остался, его закрыли по сто пятой и запретили делиться. Я слал ему в мордовию чай и консервы и ездил пару раз на свидания - он сильно постарел на зоне от чифиря и плохого питания. Через три года по амнистии вышел и стал в гараже перебирать моторы. Вот так вот бесславно закончился этот бунт против естественного отбора.
I had a neighbor on the landing, Uncle Volodya Zhilin. He lived in odnushka opposite, and always, when we came from school or from a walk, he smoked near the stairs, opening the window on the floor. He was then forty -five years old, and maybe sixty already. He was a typical bachelor - sloppy, forever hurried somewhere, and in the evenings at the front line sat down. He dropped the keys, closing the door, was timid and absent-minded, and for some reason always lowered his eyes, greeting his neighbors.
Every evening in the kitchen, he sat near the receiver in a T -shirt - in childhood, I often went to him to drink tea and play checkers. He gave me a tape recorder and a guitar, but in return he never demanded anything. Perhaps I was like his son, because he did not have his children. He talked about virgin lands, the Komsomol and about childhood, as they played in bast shoes and lightning. And one day, Uncle Vova suddenly became ill, and he was taken to the hospital.
A week later, I came to bring him fruit and fresh issue of "Evening Moscow", and he lay unconscious and he had two heads. Yes, two heads, two pairs of arms and legs, and two torso .. In general, Uncle Vova crawled into two beds. I wanted to run away, well, I was very scared, but the doctor reassured me - he said the division process is almost over. As I understand it, because of the age, the lack of female attention and the generally unenviable position, the body of Uncle Volodya moved to the program of asexual reproduction. First, he fell into a coma and spent three days in it in a row, and then began to share like a chlamydomonade.
A few days later, what was not in nature ended, and two new uncles Volodya rose from separate beds. They greeted each other and went to draw up sick leave, to the question of "how to well -being" answered "excellent in chorus." After discharge, one went to work, and the second was sitting at home, listening to the Retro radio; Sometimes they changed, and a month later there were four of them. One salary was not enough for everyone, the development of new professions began, and in the future the number of Uncle Volodya grew exponentially. A year later, they bought our entire entrance - there were already more than two hundred of them, and they performed most of the main works in my area. They unloaded wagons, taught children, traded in stalls and bombed, while others made their way to the district council and drove in official cars. Among them, discontent, hatred and enmity of classes began to grow; Five have already managed to kill their own when I moved to Sasovo. And a year later I read in the newspaper about the start of the civil war, and for two weeks almost all the Uncle Vova were exterminated. Most killed each other, the rest died in skirmishes with the police, only one, the very first one was left, they closed it one hundred and fifth and forbidden to share. I sent him to Mordovia tea and canned food and went a couple of times on dates - he became very old in the area from Chify and poor nutrition. Three years later, in an amnesty, he went out and began to sort out the motors in the garage. This is how ingloriously this rebellion ended against natural selection.
Every evening in the kitchen, he sat near the receiver in a T -shirt - in childhood, I often went to him to drink tea and play checkers. He gave me a tape recorder and a guitar, but in return he never demanded anything. Perhaps I was like his son, because he did not have his children. He talked about virgin lands, the Komsomol and about childhood, as they played in bast shoes and lightning. And one day, Uncle Vova suddenly became ill, and he was taken to the hospital.
A week later, I came to bring him fruit and fresh issue of "Evening Moscow", and he lay unconscious and he had two heads. Yes, two heads, two pairs of arms and legs, and two torso .. In general, Uncle Vova crawled into two beds. I wanted to run away, well, I was very scared, but the doctor reassured me - he said the division process is almost over. As I understand it, because of the age, the lack of female attention and the generally unenviable position, the body of Uncle Volodya moved to the program of asexual reproduction. First, he fell into a coma and spent three days in it in a row, and then began to share like a chlamydomonade.
A few days later, what was not in nature ended, and two new uncles Volodya rose from separate beds. They greeted each other and went to draw up sick leave, to the question of "how to well -being" answered "excellent in chorus." After discharge, one went to work, and the second was sitting at home, listening to the Retro radio; Sometimes they changed, and a month later there were four of them. One salary was not enough for everyone, the development of new professions began, and in the future the number of Uncle Volodya grew exponentially. A year later, they bought our entire entrance - there were already more than two hundred of them, and they performed most of the main works in my area. They unloaded wagons, taught children, traded in stalls and bombed, while others made their way to the district council and drove in official cars. Among them, discontent, hatred and enmity of classes began to grow; Five have already managed to kill their own when I moved to Sasovo. And a year later I read in the newspaper about the start of the civil war, and for two weeks almost all the Uncle Vova were exterminated. Most killed each other, the rest died in skirmishes with the police, only one, the very first one was left, they closed it one hundred and fifth and forbidden to share. I sent him to Mordovia tea and canned food and went a couple of times on dates - he became very old in the area from Chify and poor nutrition. Three years later, in an amnesty, he went out and began to sort out the motors in the garage. This is how ingloriously this rebellion ended against natural selection.
Другие песни исполнителя: