Евгений Евтушенко - Ванька-встанька
текст песни
37
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Евгений Евтушенко - Ванька-встанька - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Евгений Евтушенко
"Сказка о русской игрушке"
По разграбленным сёлам
шла Орда на рысях,
приторочивши к сёдлам
русокосый ясак.
Как под тёмной водою
молодая ветла,
Русь была под Ордою,
Русь почти не была.
Но однажды, – как будто
все колчаны без стрел, –
удалившийся в юрту
хан Батый захмурел.
От бараньего сала,
от лоснящихся жён
что-то в нём угасало –
это чувствовал он.
И со взглядом потухшим
хан сидел, одинок,
на сафьянных подушках,
сжавшись, будто хорёк.
Хан сопел, иступлённой
скукотою томясь,
и бродяжку с торбёнкой
ввёл угодник толмач.
В горсть набравши урюка,
колыхнув животом,
"Кто такой?" – хан угрюмо
ткнул в бродяжку перстом.
Тот вздохнул ("Божья матерь,
то Батый, то князья..."):
"Дел игрушечных мастер
Ванька Сидоров я".
Из холстин дыроватых
в той торбёнке своей
стал вынать деревянных
медведей и курей.
И в руках баловался
потешатель сердец –
с шебутной балалайкой
скоморох-дергунец.
Но, в игрушки вникая,
умудрённый, как змий,
на матрёшек вниманье
обратил хан Батый.
И с тоской первобытной
хан подумал в тот миг,
скольких здесь перебил он,
а постичь не постиг.
В мужичках скоморошных,
простоватых на вид,
как матрёшка в матрёшке,
тайна в тайне сидит.
Озираясь трусливо,
буркнул хан толмачу:
"Все игрушки тоскливы.
Посмешнее хочу.
Пусть он, рваная нечисть,
этой ночью не спит
и особое нечто
для меня сочинит".
Хан добавил, икнувши:
"Перстень дам и коня,
но чтоб эта игрушка
просветлила меня!"
Думал Ванька про волю,
про судьбу про свою
и кивнул головою:
"Сочиню. Просветлю".
Шмыгал носом он грустно,
но явился в свой срок:
"Сочинил я игрушку.
Ванькой-встанькой нарёк".
На кошме не кичливо
встал простецкий, не злой,
но дразняще качливый
мужичок удалой.
Хан прижал его пальцем
и ладонью помог.
Ванька-встанька попался,
Ванька-встанька прилёг.
Хан свой палец отдёрнул.
Но силён, хоть и мал,
Ванька-встанька задорно
снова на ноги встал.
Хан игрушку с размаха
вмял в кошму сапогом
и, злобея от страха,
заклинал шепотком.
Хан сапог отодвинул.
Но, держась за бока,
Ванька-встанька вдруг вынырнул
из-под носка!
Хан попятился грузно,
Русь и русских кляня:
"Да, уж эта игрушка
просветлила меня..."
Хана страхом шатало,
и велел он скорей
от Руси – от шайтана –
повернуть всех коней.
И теперь уж отмаясь,
положённый вповал,
Ванька Сидоров мастер
у дороги лежал.
Он лежал, отсыпался,
руки белые врозь,
василёк между пальцев
натрудившихся рос.
А в пылище прогорклой,
так же мал да удал,
с головёнкою гордой
Ванька-встанька стоял.
Из-под стольких кибиток,
из-под стольких копыт
он вставал неубитый,
только временно сбит.
Опустились туманы
на лугах заливных,
и ушли басурманы,
будто не было их.
Ну, а Ванька остался,
как остался народ.
И душа Ваньки-встаньки
в каждом русском живёт.
Мы – народ ванек-встанек.
нас не Бог уберёг!
Нас давили, пластали
столько всяких сапог!
Они знали, мы – ваньки,
нас хотели покласть,
а о том, что мы встаньки,
забывали, платясь.
Мы – народ ванек-встанек.
Мы встаём – так всерьёз.
Мы от бед не устанем,
не поляжем от слёз...
И смеётся не вмятый,
не затоптанный в грязь
мужичок хитроватый,
чуть пока-чи-ва-ясь...
"Сказка о русской игрушке"
По разграбленным сёлам
шла Орда на рысях,
приторочивши к сёдлам
русокосый ясак.
Как под тёмной водою
молодая ветла,
Русь была под Ордою,
Русь почти не была.
Но однажды, – как будто
все колчаны без стрел, –
удалившийся в юрту
хан Батый захмурел.
От бараньего сала,
от лоснящихся жён
что-то в нём угасало –
это чувствовал он.
И со взглядом потухшим
хан сидел, одинок,
на сафьянных подушках,
сжавшись, будто хорёк.
Хан сопел, иступлённой
скукотою томясь,
и бродяжку с торбёнкой
ввёл угодник толмач.
В горсть набравши урюка,
колыхнув животом,
"Кто такой?" – хан угрюмо
ткнул в бродяжку перстом.
Тот вздохнул ("Божья матерь,
то Батый, то князья..."):
"Дел игрушечных мастер
Ванька Сидоров я".
Из холстин дыроватых
в той торбёнке своей
стал вынать деревянных
медведей и курей.
И в руках баловался
потешатель сердец –
с шебутной балалайкой
скоморох-дергунец.
Но, в игрушки вникая,
умудрённый, как змий,
на матрёшек вниманье
обратил хан Батый.
И с тоской первобытной
хан подумал в тот миг,
скольких здесь перебил он,
а постичь не постиг.
В мужичках скоморошных,
простоватых на вид,
как матрёшка в матрёшке,
тайна в тайне сидит.
Озираясь трусливо,
буркнул хан толмачу:
"Все игрушки тоскливы.
Посмешнее хочу.
Пусть он, рваная нечисть,
этой ночью не спит
и особое нечто
для меня сочинит".
Хан добавил, икнувши:
"Перстень дам и коня,
но чтоб эта игрушка
просветлила меня!"
Думал Ванька про волю,
про судьбу про свою
и кивнул головою:
"Сочиню. Просветлю".
Шмыгал носом он грустно,
но явился в свой срок:
"Сочинил я игрушку.
Ванькой-встанькой нарёк".
На кошме не кичливо
встал простецкий, не злой,
но дразняще качливый
мужичок удалой.
Хан прижал его пальцем
и ладонью помог.
Ванька-встанька попался,
Ванька-встанька прилёг.
Хан свой палец отдёрнул.
Но силён, хоть и мал,
Ванька-встанька задорно
снова на ноги встал.
Хан игрушку с размаха
вмял в кошму сапогом
и, злобея от страха,
заклинал шепотком.
Хан сапог отодвинул.
Но, держась за бока,
Ванька-встанька вдруг вынырнул
из-под носка!
Хан попятился грузно,
Русь и русских кляня:
"Да, уж эта игрушка
просветлила меня..."
Хана страхом шатало,
и велел он скорей
от Руси – от шайтана –
повернуть всех коней.
И теперь уж отмаясь,
положённый вповал,
Ванька Сидоров мастер
у дороги лежал.
Он лежал, отсыпался,
руки белые врозь,
василёк между пальцев
натрудившихся рос.
А в пылище прогорклой,
так же мал да удал,
с головёнкою гордой
Ванька-встанька стоял.
Из-под стольких кибиток,
из-под стольких копыт
он вставал неубитый,
только временно сбит.
Опустились туманы
на лугах заливных,
и ушли басурманы,
будто не было их.
Ну, а Ванька остался,
как остался народ.
И душа Ваньки-встаньки
в каждом русском живёт.
Мы – народ ванек-встанек.
нас не Бог уберёг!
Нас давили, пластали
столько всяких сапог!
Они знали, мы – ваньки,
нас хотели покласть,
а о том, что мы встаньки,
забывали, платясь.
Мы – народ ванек-встанек.
Мы встаём – так всерьёз.
Мы от бед не устанем,
не поляжем от слёз...
И смеётся не вмятый,
не затоптанный в грязь
мужичок хитроватый,
чуть пока-чи-ва-ясь...
Evgeny Yevtushenko
"Tale of the Russian toy"
According to plundered villages
There was a horde on trot
Figging to the sodlam
brush yasak.
Like under dark water
Young Vetla
Rus' was under the horde,
Rus' was almost never.
But one day - as if
All the quivers without arrows -
Released in the yurt
Khan Batu Zakhmerel.
From lamb fat,
From glossy wives
Something faded away in it-
He felt that.
And with a gaze extinct
Khan sat lonely,
On hooded pillows,
Squeezing like a chokee.
Khan Sopel.
languishing with boredom
and a tramp with a torbel
Introduced the sin of interpreter.
Having typed Uryuk into a handful,
fluttered with a stomach,
"Who it?" - Khan is gloomy
Poking into the tramp with a finger.
He sighed ("God's mother,
either baty, then princes ... "):
"Toy master affairs
Vanka Sidorov I am. "
From the Hill blankets
In that torbet of his
He began to bear wooden
bears and chickens.
And indulged in his hands
Matter of hearts -
With a shabet balalaika
Buckwheat.
But, delving into the toys,
wise, like a serpent,
At the nesting doll
Han Batu turned.
And with longing for primitive
Khan thought at that moment
how many he interrupted here,
But he did not comprehend to comprehend.
In the men of buffoons,
sprouted
Like a nesting doll,
The secret is secretly sitting.
Looking around cowardly
Khan muttered Tolmachu:
"All toys are dreary.
I want to laugh.
Let him, torn evil,
He doesn't sleep tonight
And a special something
He will compose for me. "
The khan added, hiccuping:
"I will give a ring and a horse,
But this toy
Enlightened me! "
I thought Vanka about the will
About fate about their
And he nodded his head:
"Compose. Enlighten."
He sniffed with his nose is sad,
But he appeared in his period:
"I composed a toy.
Vanka-Vstanka Naryk ".
On a nightmare
Prostitsky got up, not evil,
But tenderly swinging
A peasant with a dignity.
Khan pressed him with a finger
And he helped with his palm.
Vanka-Vstanka got caught,
Vanka-Vstanka lay down.
Khan pulled his finger.
But strong, although small,
Vanka-Vstanka is fervently
He stood on his feet again.
Khan toy from a scale
Dressed in a koshma boot
And, anger from fear,
Converted with a whisper.
Khan the boot pushed pushed back.
But, holding on to the sides,
Vanka-Vstanka suddenly emerged
From under the sock!
The khan backed away heavily,
Rus' and Russians Kong:
"Yes, this toy
Enlightened me ... "
Khan with fear is shattered,
And he ordered soon
From Rus' - from Shaitan -
Turn all the horses.
And now swinging
Put in advance
Vanka Sidorov master
He lay on the road.
He was lying, sleeping
White hands apart
Cornetless between the fingers
Started by growing.
And in dust gear,
Also small and remote
With a proud head
Vanka-Vstanka stood.
From under so many wagons,
From under so many hooves
He got up unable to
Only temporarily shot down.
The fogs fell
In the meadows of the floods,
And the Basurmans left,
As if there were no them.
Well, Vanka stayed,
How the people remained.
And the soul of Vanka-Vstanka
He lives in every Russian.
We are the people of Vanek-Wask.
Not God has removed us!
We were crushed, placed
So many boots!
They knew we - Vanka,
They wanted to poke us
And about the fact that we are getting up
They forgot, paying.
We are the people of Vanek-Wask.
We get up - so seriously.
We will not get tired of troubles
Not a field from tears ...
And laughs not dented,
not trampled in the mud
The peasant is cunning,
A little while, they are ...
"Tale of the Russian toy"
According to plundered villages
There was a horde on trot
Figging to the sodlam
brush yasak.
Like under dark water
Young Vetla
Rus' was under the horde,
Rus' was almost never.
But one day - as if
All the quivers without arrows -
Released in the yurt
Khan Batu Zakhmerel.
From lamb fat,
From glossy wives
Something faded away in it-
He felt that.
And with a gaze extinct
Khan sat lonely,
On hooded pillows,
Squeezing like a chokee.
Khan Sopel.
languishing with boredom
and a tramp with a torbel
Introduced the sin of interpreter.
Having typed Uryuk into a handful,
fluttered with a stomach,
"Who it?" - Khan is gloomy
Poking into the tramp with a finger.
He sighed ("God's mother,
either baty, then princes ... "):
"Toy master affairs
Vanka Sidorov I am. "
From the Hill blankets
In that torbet of his
He began to bear wooden
bears and chickens.
And indulged in his hands
Matter of hearts -
With a shabet balalaika
Buckwheat.
But, delving into the toys,
wise, like a serpent,
At the nesting doll
Han Batu turned.
And with longing for primitive
Khan thought at that moment
how many he interrupted here,
But he did not comprehend to comprehend.
In the men of buffoons,
sprouted
Like a nesting doll,
The secret is secretly sitting.
Looking around cowardly
Khan muttered Tolmachu:
"All toys are dreary.
I want to laugh.
Let him, torn evil,
He doesn't sleep tonight
And a special something
He will compose for me. "
The khan added, hiccuping:
"I will give a ring and a horse,
But this toy
Enlightened me! "
I thought Vanka about the will
About fate about their
And he nodded his head:
"Compose. Enlighten."
He sniffed with his nose is sad,
But he appeared in his period:
"I composed a toy.
Vanka-Vstanka Naryk ".
On a nightmare
Prostitsky got up, not evil,
But tenderly swinging
A peasant with a dignity.
Khan pressed him with a finger
And he helped with his palm.
Vanka-Vstanka got caught,
Vanka-Vstanka lay down.
Khan pulled his finger.
But strong, although small,
Vanka-Vstanka is fervently
He stood on his feet again.
Khan toy from a scale
Dressed in a koshma boot
And, anger from fear,
Converted with a whisper.
Khan the boot pushed pushed back.
But, holding on to the sides,
Vanka-Vstanka suddenly emerged
From under the sock!
The khan backed away heavily,
Rus' and Russians Kong:
"Yes, this toy
Enlightened me ... "
Khan with fear is shattered,
And he ordered soon
From Rus' - from Shaitan -
Turn all the horses.
And now swinging
Put in advance
Vanka Sidorov master
He lay on the road.
He was lying, sleeping
White hands apart
Cornetless between the fingers
Started by growing.
And in dust gear,
Also small and remote
With a proud head
Vanka-Vstanka stood.
From under so many wagons,
From under so many hooves
He got up unable to
Only temporarily shot down.
The fogs fell
In the meadows of the floods,
And the Basurmans left,
As if there were no them.
Well, Vanka stayed,
How the people remained.
And the soul of Vanka-Vstanka
He lives in every Russian.
We are the people of Vanek-Wask.
Not God has removed us!
We were crushed, placed
So many boots!
They knew we - Vanka,
They wanted to poke us
And about the fact that we are getting up
They forgot, paying.
We are the people of Vanek-Wask.
We get up - so seriously.
We will not get tired of troubles
Not a field from tears ...
And laughs not dented,
not trampled in the mud
The peasant is cunning,
A little while, they are ...
Другие песни исполнителя: