Игорь Никольский - Каждый из нас, часть 2
текст песни
19
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Игорь Никольский - Каждый из нас, часть 2 - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Макет оказался сильней... (с) Егор Летов
Ну что же, мой ангел, ты в траурной позе застыл?
Ты знаешь здесь всё: даже больше, чем знает сам Город…
Твой брат с Петропавловки в гости ко мне заходил –
И я навсегда его речью остался распорот.
Он мне рассказал, что сменили трамвайный маршрут,
Что снова на КАДе – ремонт и безумные пробки,
Но главную новость он скрыл: механический шут,
Она затаилась внутри разноцветной коробки.
Однако, поведав о том, что на Ладоге – штиль,
Что в Русском музее скруглили картины кубистов,
Он вдруг перешёл на несвойственный ангелам стиль
И стал говорить непривычно серьёзно и быстро.
«Ты знаешь, – он мне говорил, – что сегодня любой,
Кто раньше кормил своим творчеством только знакомых,
Имеет возможность юродствовать перед толпой,
За стиль выдавая любой поэтический промах?»
«Ты помнишь, – всё спрашивал он, – этот новый поэт,
Который грозился, что жизнь проживёт покороче?
Такой же позёр оказался. И силы в нём нет.
Но все, как обычно, купились на резкие строчки.
Эстетика бунта народу пришлась по душе,
И парень отлично пополнил привычных обойму,
А сквозь лицедейство виднелось всё то же клише.
На это я был поначалу столь мастерски пойман.
Качаясь на сцене, как маятник, с кипой бумаг,
Как с хлебом готовым объевшийся рифмами пекарь,
Он, бывший Шутом, убедил всех вокруг, что он – Маг...
Олицетворение нашего скудного века.
Я дал ему шанс: я стоял у него за спиной
И тихо просил прекратить истеричные вздохи,
Но он не услышал, плескаясь по сцене волной,
Себя, очевидно, считая приметой эпохи.
Эпоху контузил овацией зрительный зал.
Я слабо надеялся – бред этот был не нарочным.
...А в дальнем углу, незамеченный, Бродский стоял,
И с мрачным презрением сравнивал этого с прошлым».
Ну что же, мой ангел, ты в траурной позе застыл?
Ты знаешь здесь всё: даже больше, чем знает сам Город…
Твой брат с Петропавловки в гости ко мне заходил –
И я навсегда его речью остался распорот.
Он мне рассказал, что сменили трамвайный маршрут,
Что снова на КАДе – ремонт и безумные пробки,
Но главную новость он скрыл: механический шут,
Она затаилась внутри разноцветной коробки.
Однако, поведав о том, что на Ладоге – штиль,
Что в Русском музее скруглили картины кубистов,
Он вдруг перешёл на несвойственный ангелам стиль
И стал говорить непривычно серьёзно и быстро.
«Ты знаешь, – он мне говорил, – что сегодня любой,
Кто раньше кормил своим творчеством только знакомых,
Имеет возможность юродствовать перед толпой,
За стиль выдавая любой поэтический промах?»
«Ты помнишь, – всё спрашивал он, – этот новый поэт,
Который грозился, что жизнь проживёт покороче?
Такой же позёр оказался. И силы в нём нет.
Но все, как обычно, купились на резкие строчки.
Эстетика бунта народу пришлась по душе,
И парень отлично пополнил привычных обойму,
А сквозь лицедейство виднелось всё то же клише.
На это я был поначалу столь мастерски пойман.
Качаясь на сцене, как маятник, с кипой бумаг,
Как с хлебом готовым объевшийся рифмами пекарь,
Он, бывший Шутом, убедил всех вокруг, что он – Маг...
Олицетворение нашего скудного века.
Я дал ему шанс: я стоял у него за спиной
И тихо просил прекратить истеричные вздохи,
Но он не услышал, плескаясь по сцене волной,
Себя, очевидно, считая приметой эпохи.
Эпоху контузил овацией зрительный зал.
Я слабо надеялся – бред этот был не нарочным.
...А в дальнем углу, незамеченный, Бродский стоял,
И с мрачным презрением сравнивал этого с прошлым».
The layout turned out to be stronger ... (c) Yegor Letov
Well, my angel, have you frozen in a mourning position?
You know everything here: even more than the city itself knows ...
Your brother from Petropavlovka came to visit me -
And I forever remained his speech.
He told me that they changed the tram route,
That again on the cad - repair and crazy traffic jams,
But he hid the main news: a mechanical jester,
She hid inside a multi -colored box.
However, telling that on Ladoga - calm,
That in the Russian museum they twisted the paintings of cubists,
He suddenly switched to the style unusual for angels
And he began to speak unusually serious and quickly.
“You know,” he told me, “that today is anyone,
Who used to feed only acquaintances with his work,
Has the opportunity to jeopardize in front of the crowd,
For the style, giving out any poetic miss? "
“You remember,” he asked everything, “this new poet,
Who threatened that life would live shorter?
The same poser turned out to be. And there is no strength in it.
But all, as usual, bought on sharp lines.
The aesthetics of the rebellion people liked the people,
And the guy perfectly replenished the usual clip,
And through the acting, the same cliche was visible.
For this, I was at first so masterfully caught.
Swinging on stage like a pendulum, with a pile of papers,
As with bread ready with bread, a baker overthrown by rhymes,
He, a former jester, convinced everyone around that he was a magician ...
The personification of our meager century.
I gave him a chance: I stood behind him
And quietly asked to stop hysterical sighs,
But he did not hear, splashing around the scene of the wave,
Yourself, obviously, considering the sign of the era.
The era contaminated the auditorium with applause.
I was weakly hoping - this nonsense was not deliberate.
... and in the far corner, unnoticed, Brodsky stood,
And with gloomy contempt compared this to the past. ”
Well, my angel, have you frozen in a mourning position?
You know everything here: even more than the city itself knows ...
Your brother from Petropavlovka came to visit me -
And I forever remained his speech.
He told me that they changed the tram route,
That again on the cad - repair and crazy traffic jams,
But he hid the main news: a mechanical jester,
She hid inside a multi -colored box.
However, telling that on Ladoga - calm,
That in the Russian museum they twisted the paintings of cubists,
He suddenly switched to the style unusual for angels
And he began to speak unusually serious and quickly.
“You know,” he told me, “that today is anyone,
Who used to feed only acquaintances with his work,
Has the opportunity to jeopardize in front of the crowd,
For the style, giving out any poetic miss? "
“You remember,” he asked everything, “this new poet,
Who threatened that life would live shorter?
The same poser turned out to be. And there is no strength in it.
But all, as usual, bought on sharp lines.
The aesthetics of the rebellion people liked the people,
And the guy perfectly replenished the usual clip,
And through the acting, the same cliche was visible.
For this, I was at first so masterfully caught.
Swinging on stage like a pendulum, with a pile of papers,
As with bread ready with bread, a baker overthrown by rhymes,
He, a former jester, convinced everyone around that he was a magician ...
The personification of our meager century.
I gave him a chance: I stood behind him
And quietly asked to stop hysterical sighs,
But he did not hear, splashing around the scene of the wave,
Yourself, obviously, considering the sign of the era.
The era contaminated the auditorium with applause.
I was weakly hoping - this nonsense was not deliberate.
... and in the far corner, unnoticed, Brodsky stood,
And with gloomy contempt compared this to the past. ”
Другие песни исполнителя: