Александр Мирзаян - Посвящение Высоцкому
текст песни
36
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Александр Мирзаян - Посвящение Высоцкому - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
(посвящение В. Высоцкому,
Вернее его роли, которую он
Сыграл и в жизни, и в театре)
Не знать бы мне, с какой сорвусь струны,
Земную жизнь пройдя за середину.
Не спутать роль с преданьем старины
И шепот музы с песнями иридий.
Быть иль не быть? Кто зеркало унес?
Мы сквозь него так быстро пробегали,
Что сам собой решается вопрос,
И псы у ног выкатывают факел.
Зачем в песке прокладываем брод?
Теряем весла, прячемся от ружей,
Когда везде достанет и сгниет
Из главной башни главное оружье.
Где мы сейчас, уже не разглядишь.
Куда наш парус призраки задули?
Ревела буря. Гром. Шумел камыш.
Рыдала мышь, и все деревья гнулись!
Теперь кругом -- великая стена,
И снег идет в холодном нашем храме.
И тишина. Ты слышишь, тишина
На много миль звенит под куполами.
Не может быть! Ужели не во сне
Свои мечты урезали по пояс?
И уловили истину в вине,
Чтобы потом начать великий поиск.
Но нет. Нигде нам не открылась дверь,
Хотя мы шли, сворачивая горы.
Чтобы от нас не скрылась наша цель,
Мы даже на ночь не снимали шоры.
Всегда в тебе величия заря,
Кого б твой луч не осветил за нами.
Ударит щит. И Дания моя
Пошлет данайцев с братскими дарами.
Века... Века -- о ближнем, о любви.
Кресты на грудь, и камни на пророков.
Вот потому здесь храмы -- на крови.
И ни на чем другом стоять не могут!
Но чем, скажи, Горацио, связать
Всю эту жизнь, которая случилась?
И я напрасно мучаю тетрадь,
Залив в себя дешевые чернила.
И правды нет. Лишь музыка права.
За то, что ей одной служу упорно,
С таких глубин открыла мне слова,
Что наверху они мне рвали горло!
Оставь, оставь, Офелия, глоток!
Горит язык, вытаскивая слово.
Так далеко унес тебя поток.
И мне его не вычерпать шеломом.
Все канет в нем, и говор наших лир,
И всей Европы призраки и вещи.
Я за тобой на скандинавский мир.
Одним безумьем -- больше или меньше.
Я вижу всех, кто выйдет эту роль
Сыграть всерьез, того еще не зная,
Что их судьбу и злую нашу боль
Одним безумьем я соединяю.
Вот гул затих. Я вышел на помост.
И мне в слезах внимают фарисеи.
И свет софитов бьет меня насквозь.
И от него вокруг еще темнее.
Да, я хотел сказать: -- Остановись,
Покуда сам не ощутил всей кожей,
Как дорога, как дорога нам жизнь,
Когда открыл, что истина дороже;
Что каждый шаг записан, как строка;
Где небеса свои оставят знаки,
Там высоко натянута струна,
И предо мной великий лист бумаги.
Глухая ночь течет за край листа.
Святые спят. Пустыни внемлют Богу.
Над головой колеблется звезда.
И я один ступаю на дорогу...
Вернее его роли, которую он
Сыграл и в жизни, и в театре)
Не знать бы мне, с какой сорвусь струны,
Земную жизнь пройдя за середину.
Не спутать роль с преданьем старины
И шепот музы с песнями иридий.
Быть иль не быть? Кто зеркало унес?
Мы сквозь него так быстро пробегали,
Что сам собой решается вопрос,
И псы у ног выкатывают факел.
Зачем в песке прокладываем брод?
Теряем весла, прячемся от ружей,
Когда везде достанет и сгниет
Из главной башни главное оружье.
Где мы сейчас, уже не разглядишь.
Куда наш парус призраки задули?
Ревела буря. Гром. Шумел камыш.
Рыдала мышь, и все деревья гнулись!
Теперь кругом -- великая стена,
И снег идет в холодном нашем храме.
И тишина. Ты слышишь, тишина
На много миль звенит под куполами.
Не может быть! Ужели не во сне
Свои мечты урезали по пояс?
И уловили истину в вине,
Чтобы потом начать великий поиск.
Но нет. Нигде нам не открылась дверь,
Хотя мы шли, сворачивая горы.
Чтобы от нас не скрылась наша цель,
Мы даже на ночь не снимали шоры.
Всегда в тебе величия заря,
Кого б твой луч не осветил за нами.
Ударит щит. И Дания моя
Пошлет данайцев с братскими дарами.
Века... Века -- о ближнем, о любви.
Кресты на грудь, и камни на пророков.
Вот потому здесь храмы -- на крови.
И ни на чем другом стоять не могут!
Но чем, скажи, Горацио, связать
Всю эту жизнь, которая случилась?
И я напрасно мучаю тетрадь,
Залив в себя дешевые чернила.
И правды нет. Лишь музыка права.
За то, что ей одной служу упорно,
С таких глубин открыла мне слова,
Что наверху они мне рвали горло!
Оставь, оставь, Офелия, глоток!
Горит язык, вытаскивая слово.
Так далеко унес тебя поток.
И мне его не вычерпать шеломом.
Все канет в нем, и говор наших лир,
И всей Европы призраки и вещи.
Я за тобой на скандинавский мир.
Одним безумьем -- больше или меньше.
Я вижу всех, кто выйдет эту роль
Сыграть всерьез, того еще не зная,
Что их судьбу и злую нашу боль
Одним безумьем я соединяю.
Вот гул затих. Я вышел на помост.
И мне в слезах внимают фарисеи.
И свет софитов бьет меня насквозь.
И от него вокруг еще темнее.
Да, я хотел сказать: -- Остановись,
Покуда сам не ощутил всей кожей,
Как дорога, как дорога нам жизнь,
Когда открыл, что истина дороже;
Что каждый шаг записан, как строка;
Где небеса свои оставят знаки,
Там высоко натянута струна,
И предо мной великий лист бумаги.
Глухая ночь течет за край листа.
Святые спят. Пустыни внемлют Богу.
Над головой колеблется звезда.
И я один ступаю на дорогу...
(dedication to V. Vysotsky,
Rather, his role, which he
Played both in life and in the theater)
I would not know with which the strings will break,
Earthly life passing in the middle.
Do not confuse the role with the betrayal of antiquity
And the whisper of the Muse with the songs of Irididius.
To be or not to be? Who carried the mirror?
We ran through it so quickly,
That the issue is being resolved by itself
And the dogs at the feet roll out a torch.
Why do we lay ford in the sand?
We lose the oars, hiding from the guns,
When it takes out and rotes everywhere
From the main tower, the main weapons.
Where we are now, you can’t see it anymore.
Where did our sail ghosts blow?
The storm roared. Thunder. Noisy reeds.
The mouse sobbed, and all the trees were bent!
Now around - the Great Wall,
And the snow goes in our cold temple.
And silence. You hear silence
A lot of miles rings under the domes.
Can not be! Not in a dream
Did you cut your dreams to the waist?
And caught the truth in the fault,
To start a great search later.
But no. Nowhere did the door open
Although we walked, turning the mountains.
So that our goal does not disappear from us,
We did not even shoot Shores at night.
Always in you the greatness of the dawn
Whom your beam would not illuminate after us.
The shield will hit. And my Denmark
The Danaytsev will send with fraternal gifts.
Centuries ... centuries - about the neighbor, about love.
Crosses on the chest, and stones on the prophets.
That's why there are temples here - on the blood.
And they cannot stand on anything else!
But what, say, Horatio, tie
All this life that happened?
And I in vain tormenting a notebook,
Bay in cheap ink.
And there is no truth. Only the music of law.
For the fact that I serve her alone stubbornly,
From such depths I opened my words
That upstairs they torn my throat!
Leave, leave, Ophelia, a sip!
The tongue burns, pulling out the word.
So far away you took you a stream.
And I can’t scoop it with Shelom.
Everything will sink in it, and our speaking lire,
And the whole of Europe are ghosts and things.
I am for you on the Scandinavian world.
One mad - more or less.
I see everyone who comes out this role
Play seriously without knowing that yet
That their fate and our evil pain
I connect one mad.
Here the rumble was silent. I went to the platform.
And the Pharisees listen to me in tears.
And the light of Sofitov beats me through.
And even darker around him.
Yes, I wanted to say: - Stop,
As long as he himself did not feel with all his skin,
Like a road, how a road is life for us,
When he discovered that truth is more expensive;
That each step is recorded, like a line;
Where the heavens will leave their signs,
The string is high there,
And a great sheet of paper before me.
A deaf night flows over the edge of the sheet.
The saints are sleeping. The deserts will heed God.
A star flies overhead.
And I go on the road alone ...
Rather, his role, which he
Played both in life and in the theater)
I would not know with which the strings will break,
Earthly life passing in the middle.
Do not confuse the role with the betrayal of antiquity
And the whisper of the Muse with the songs of Irididius.
To be or not to be? Who carried the mirror?
We ran through it so quickly,
That the issue is being resolved by itself
And the dogs at the feet roll out a torch.
Why do we lay ford in the sand?
We lose the oars, hiding from the guns,
When it takes out and rotes everywhere
From the main tower, the main weapons.
Where we are now, you can’t see it anymore.
Where did our sail ghosts blow?
The storm roared. Thunder. Noisy reeds.
The mouse sobbed, and all the trees were bent!
Now around - the Great Wall,
And the snow goes in our cold temple.
And silence. You hear silence
A lot of miles rings under the domes.
Can not be! Not in a dream
Did you cut your dreams to the waist?
And caught the truth in the fault,
To start a great search later.
But no. Nowhere did the door open
Although we walked, turning the mountains.
So that our goal does not disappear from us,
We did not even shoot Shores at night.
Always in you the greatness of the dawn
Whom your beam would not illuminate after us.
The shield will hit. And my Denmark
The Danaytsev will send with fraternal gifts.
Centuries ... centuries - about the neighbor, about love.
Crosses on the chest, and stones on the prophets.
That's why there are temples here - on the blood.
And they cannot stand on anything else!
But what, say, Horatio, tie
All this life that happened?
And I in vain tormenting a notebook,
Bay in cheap ink.
And there is no truth. Only the music of law.
For the fact that I serve her alone stubbornly,
From such depths I opened my words
That upstairs they torn my throat!
Leave, leave, Ophelia, a sip!
The tongue burns, pulling out the word.
So far away you took you a stream.
And I can’t scoop it with Shelom.
Everything will sink in it, and our speaking lire,
And the whole of Europe are ghosts and things.
I am for you on the Scandinavian world.
One mad - more or less.
I see everyone who comes out this role
Play seriously without knowing that yet
That their fate and our evil pain
I connect one mad.
Here the rumble was silent. I went to the platform.
And the Pharisees listen to me in tears.
And the light of Sofitov beats me through.
And even darker around him.
Yes, I wanted to say: - Stop,
As long as he himself did not feel with all his skin,
Like a road, how a road is life for us,
When he discovered that truth is more expensive;
That each step is recorded, like a line;
Where the heavens will leave their signs,
The string is high there,
And a great sheet of paper before me.
A deaf night flows over the edge of the sheet.
The saints are sleeping. The deserts will heed God.
A star flies overhead.
And I go on the road alone ...
Другие песни исполнителя: