Олег Хаславский - И снова середина лета...
текст песни
32
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Олег Хаславский - И снова середина лета... - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
I
И снова середина лета,
И поезда на юг везут
Красавиц модных, а поэта
Вновь треплет стихотворный зуд.
Он разлюбил былую лень,
Он позабросил наслажденья,
Он всюду тычется как тень,
И производит наблюденья.
Есть люди разного покроя
На производстве и в быту,
Но настоящего героя,
Конечно, видно за версту.
И рыщет на подходах к теме
Наш обессиленный поэт,
Истрачено пустую время,
Героя нет. И жизни нет.
Вне качеств замысла и строя,
Вне качеств самого стиха
Пуста поэма без героя,
Как брачный стол без жениха.
И вот поэт в смертельной муке,
Он ходит, жизни не любя,
Ругается и даже руки,
Глядишь, наложит на себя.
Какая пытка быть поэтом,
Впадать то в трепет, то в тоску,
Не знать покоя даже летом,
Когда все люди в отпуску.
Когда цветут обильно розы,
Стекает по стволам смола,
И махаоны-бомбовозы
Влекут пудовые тела.
А день стоит горячей глыбой,
Он жрать, и пить, и спать здоров,
И пахнет жареною рыбой
Из окружающих дворов.
Пройдёшься к морю – это благо,
После обеда рыбы спят,
Солёная вся в клочьях влага,
И волны бьются и шипят,
И водяною брызжут пылью,
И тучи ходят стороной,
И чаек медленные крылья
Плывут над самою волной.
Так томно и неторопливо,
Замкнувшись в собственном кругу,
Течёт вода внутри залива
И жизнь на пышном берегу…
II
Гора не сходится с горою,
И в силу этого поэт
Вотще психует без героя,
Герой гуляет, невоспет.
Чёрт с ним. Но стяг литературы
Не половик, не тёплый плед:
Коли попроще нет натуры,
Отважься на автопортрет.
Где все рождаются страданья,
Где все скрещаются пути, –
В потёмки личного сознанья
Свой взор ревнивый обрати.
Туда, где ни цепей, ни масок,
Где разум формы оголил,
Иных не признавая красок,
Помимо сажи и белил.
Где дух иную пишет повесть,
Где жизнь со смертью сплетена,
Где безраздельно правит совесть
(Конечно, если есть она).
И то, что было серой пашней,
Зерном заблещет золотым…
Вперёд – где скольже и опасней,
Где место ворам и святым.
О, это крепь иного сорта,
Иные срезы бытия,
Где всё – добро, где даже чёрта
Ничуть не грешно взять в друзья.
Где рай неотличим от ада, –
Исход один – сгореть в огне,
И грех один: искать награды
И торговаться о цене.
Поэзия, царица магий,
Манит безумного. Она
Белее девственной бумаги,
Черней полночного окна.
Когда осточертеют гимны,
И вечность примет вид шиша,
И станет тягостно взаимны
Пустое тело и душа –
О, блеск спасительной реторты,
Где по законам естества
Ты сплавишь ангела и чёрта
В едином лике божества.
И сквозь разрыв земного круга
Фальцет лотошницы любой
Тебе покажется с испуга
Заветной судною трубой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И зашумят акаций космы,
И ночь прохладная падёт,
И птичий профиль микрокосма
По сонной улице бредёт.
Он, полон грусти, полон веры,
Бредёт в родное никуда,
Куда ведёт его Венера,
Весьма опасная звезда.
07.84-1.04.31.85
И снова середина лета,
И поезда на юг везут
Красавиц модных, а поэта
Вновь треплет стихотворный зуд.
Он разлюбил былую лень,
Он позабросил наслажденья,
Он всюду тычется как тень,
И производит наблюденья.
Есть люди разного покроя
На производстве и в быту,
Но настоящего героя,
Конечно, видно за версту.
И рыщет на подходах к теме
Наш обессиленный поэт,
Истрачено пустую время,
Героя нет. И жизни нет.
Вне качеств замысла и строя,
Вне качеств самого стиха
Пуста поэма без героя,
Как брачный стол без жениха.
И вот поэт в смертельной муке,
Он ходит, жизни не любя,
Ругается и даже руки,
Глядишь, наложит на себя.
Какая пытка быть поэтом,
Впадать то в трепет, то в тоску,
Не знать покоя даже летом,
Когда все люди в отпуску.
Когда цветут обильно розы,
Стекает по стволам смола,
И махаоны-бомбовозы
Влекут пудовые тела.
А день стоит горячей глыбой,
Он жрать, и пить, и спать здоров,
И пахнет жареною рыбой
Из окружающих дворов.
Пройдёшься к морю – это благо,
После обеда рыбы спят,
Солёная вся в клочьях влага,
И волны бьются и шипят,
И водяною брызжут пылью,
И тучи ходят стороной,
И чаек медленные крылья
Плывут над самою волной.
Так томно и неторопливо,
Замкнувшись в собственном кругу,
Течёт вода внутри залива
И жизнь на пышном берегу…
II
Гора не сходится с горою,
И в силу этого поэт
Вотще психует без героя,
Герой гуляет, невоспет.
Чёрт с ним. Но стяг литературы
Не половик, не тёплый плед:
Коли попроще нет натуры,
Отважься на автопортрет.
Где все рождаются страданья,
Где все скрещаются пути, –
В потёмки личного сознанья
Свой взор ревнивый обрати.
Туда, где ни цепей, ни масок,
Где разум формы оголил,
Иных не признавая красок,
Помимо сажи и белил.
Где дух иную пишет повесть,
Где жизнь со смертью сплетена,
Где безраздельно правит совесть
(Конечно, если есть она).
И то, что было серой пашней,
Зерном заблещет золотым…
Вперёд – где скольже и опасней,
Где место ворам и святым.
О, это крепь иного сорта,
Иные срезы бытия,
Где всё – добро, где даже чёрта
Ничуть не грешно взять в друзья.
Где рай неотличим от ада, –
Исход один – сгореть в огне,
И грех один: искать награды
И торговаться о цене.
Поэзия, царица магий,
Манит безумного. Она
Белее девственной бумаги,
Черней полночного окна.
Когда осточертеют гимны,
И вечность примет вид шиша,
И станет тягостно взаимны
Пустое тело и душа –
О, блеск спасительной реторты,
Где по законам естества
Ты сплавишь ангела и чёрта
В едином лике божества.
И сквозь разрыв земного круга
Фальцет лотошницы любой
Тебе покажется с испуга
Заветной судною трубой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И зашумят акаций космы,
И ночь прохладная падёт,
И птичий профиль микрокосма
По сонной улице бредёт.
Он, полон грусти, полон веры,
Бредёт в родное никуда,
Куда ведёт его Венера,
Весьма опасная звезда.
07.84-1.04.31.85
I
And again the middle of summer
And trains are driving south
Fashion beauties, and the poet
The poetic itching trembles again.
He fell out of love with the former laziness
He took off his pleasure
He pokes everywhere like a shadow
And makes surveillance.
There are people of different cuts
In work and in everyday life,
But a real hero,
Of course, you can see a mile away.
And rumbles on the approaches to the topic
Our exhausted poet,
An empty time is spent,
There is no hero. And there is no life.
Outside the qualities of the plan and building,
Outside the qualities of the very verse
An empty poem without a hero,
Like a wedding table without a groom.
And here is a poet in deadly torment,
He walks, not loving life,
Curses and even hands
You look, put on yourself.
What torture to be a poet
Fall into awe, then in longing,
Not to know peace even in the summer,
When all people on vacation.
When roses bloom abundantly,
Small flows through the trunks,
And Mahans-bomb-drums
Attract pood bodies.
And the day stands with a hot block
He eat, and drink and sleep healthy,
And smells of fried fish
From the surrounding yards.
You will go to the sea - this is good
After lunch, the fish are sleeping,
All salted moisture, moisture,
And the waves beat and hiss,
And they sprinkle with water dust,
And the clouds go side
And gulls slow wings
They float over the wave itself.
So languid and leisurely,
Clouding in their own circle,
Water flows inside the bay
And life on a magnificent shore ...
II
The mountain does not converge with the city,
And because of this, the poet
Creaks without a hero,
The hero is walking, unpretent.
Damn with him. But the banner of literature
Not a rug, not a warm blanket:
If there is no simpler one by nature
Dry the self -portrait.
Where all the suffering are born,
Where everyone is crossed by the ways -
Potemki personal consciousness
Turn your gaze jealous.
There, where are no chains, no masks,
Where the mind was exposed,
Not recognizing other colors,
In addition to soot and white.
Where the story writes another story,
Where life with death is woven,
Where conscience runs undividedly
(Of course, if she is).
And what was a gray arable land,
Grain is stuck golden ...
Forward - where sliding and dangerous,
Where the place is thieves and saints.
Oh, it is strong of a different variety,
Other cuts of being,
Where everything is good, where even the hell
It is not sinful to take friends.
Where is paradise indistinguishable from hell -
One outcome is to burn in the fire,
And one sin: look for awards
And bargain about the price.
Poetry, Queen Magic,
Beckons crazy. She is
Whiter than virgin paper,
Black Full window.
When the hymns are fooled,
And eternity will take the form of shisha,
And it will become painful mutual
An empty body and soul -
Oh, the splendor of the saving retort,
Where, according to the laws of nature
You will fuse an angel and damn
In a single face of the deity.
And through the gap of the earth's circle
Any lottery falsetto
It will seem to you from fright
The cherished ship with a pipe.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
And the acacias of the cosmia will join,
And the cool night will fall,
And bird profile microcosm
It wanders along a sleepy street.
He is full of sadness, full of faith,
Wanders to his native, nowhere
Where does Venus lead him
A very dangerous star.
07.84-1.04.31.85
And again the middle of summer
And trains are driving south
Fashion beauties, and the poet
The poetic itching trembles again.
He fell out of love with the former laziness
He took off his pleasure
He pokes everywhere like a shadow
And makes surveillance.
There are people of different cuts
In work and in everyday life,
But a real hero,
Of course, you can see a mile away.
And rumbles on the approaches to the topic
Our exhausted poet,
An empty time is spent,
There is no hero. And there is no life.
Outside the qualities of the plan and building,
Outside the qualities of the very verse
An empty poem without a hero,
Like a wedding table without a groom.
And here is a poet in deadly torment,
He walks, not loving life,
Curses and even hands
You look, put on yourself.
What torture to be a poet
Fall into awe, then in longing,
Not to know peace even in the summer,
When all people on vacation.
When roses bloom abundantly,
Small flows through the trunks,
And Mahans-bomb-drums
Attract pood bodies.
And the day stands with a hot block
He eat, and drink and sleep healthy,
And smells of fried fish
From the surrounding yards.
You will go to the sea - this is good
After lunch, the fish are sleeping,
All salted moisture, moisture,
And the waves beat and hiss,
And they sprinkle with water dust,
And the clouds go side
And gulls slow wings
They float over the wave itself.
So languid and leisurely,
Clouding in their own circle,
Water flows inside the bay
And life on a magnificent shore ...
II
The mountain does not converge with the city,
And because of this, the poet
Creaks without a hero,
The hero is walking, unpretent.
Damn with him. But the banner of literature
Not a rug, not a warm blanket:
If there is no simpler one by nature
Dry the self -portrait.
Where all the suffering are born,
Where everyone is crossed by the ways -
Potemki personal consciousness
Turn your gaze jealous.
There, where are no chains, no masks,
Where the mind was exposed,
Not recognizing other colors,
In addition to soot and white.
Where the story writes another story,
Where life with death is woven,
Where conscience runs undividedly
(Of course, if she is).
And what was a gray arable land,
Grain is stuck golden ...
Forward - where sliding and dangerous,
Where the place is thieves and saints.
Oh, it is strong of a different variety,
Other cuts of being,
Where everything is good, where even the hell
It is not sinful to take friends.
Where is paradise indistinguishable from hell -
One outcome is to burn in the fire,
And one sin: look for awards
And bargain about the price.
Poetry, Queen Magic,
Beckons crazy. She is
Whiter than virgin paper,
Black Full window.
When the hymns are fooled,
And eternity will take the form of shisha,
And it will become painful mutual
An empty body and soul -
Oh, the splendor of the saving retort,
Where, according to the laws of nature
You will fuse an angel and damn
In a single face of the deity.
And through the gap of the earth's circle
Any lottery falsetto
It will seem to you from fright
The cherished ship with a pipe.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
And the acacias of the cosmia will join,
And the cool night will fall,
And bird profile microcosm
It wanders along a sleepy street.
He is full of sadness, full of faith,
Wanders to his native, nowhere
Where does Venus lead him
A very dangerous star.
07.84-1.04.31.85
Другие песни исполнителя: