Пятна Лярше - Россия для грустных
текст песни
28
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Пятна Лярше - Россия для грустных - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Ты едешь в гремящем автобусе по ухабистой дороге своей неумолимой судьбы,
И дышишь тем газом, что он источает, освещая грустной фарой подбитой серые лица,
Что закутались в воротники, и стоят вдоль дороги, словно столбы,
Застегнувши от промозглого ветра пальто до верхней петлицы.
Ты смотришь на эти заборы, что в окне проплывают, словно левиафана огромный хребет,
На пустыри и на свалки, залитые грязью весеннего апрельского дня,
На старух, что на соседнем сиденье обсуждают Марии Ивановны сахарный диабет,
На за рулём мужика, что остов с народом в пространстве перемещает, всех вокруг на свете браня.
А вокруг из под снега всплывает Россия, перемазав лакированные туфли твои,
И словно цунами из говна пролетело по узеньким улочкам твоего града родного,
И стоящие возле обочины похудевшие после зимы сотрудники ГАИ,
Видно, тоже начали утро сегодняшнее со стакана спиртного.
А напротив тебя вдруг очухался пьяный дед с аккордеоном, с трудом продрав мутные очи,
И начал нести он хуйню про хохлов, про проделанные Горбачёвым страшные ошибки,
И сказал, что споёт он песню про наше бытие, ведь терпеть уже больше нет мочи.
Как пел крошка Енот - хмурый день светлее от улыбки.
И тогда наверняка, вдруг запляшут облака,
И кузнечик запиликает на скрипке.
С голубого ручейка начинается река,
Ну, а дружба начинается с улыбки.
С голубого ручейка начинается река,
Ну, а дружба начинается с улыбки.
И от этой телеги прокуренным голосом деда тебе стало хуёво,
Как наркомана при ломке, стало колбасить, руки сжались в кулаки,
Захотелось завыть волком посреди осенней рощи кленовой,
И кровью налились по самые веки доселе сонные зрачки.
Ты вспомнил, как пиздил по утру жену за хрючево, что она хуёво сварила,
Как плюнул соседу под дверь, пидорасу, тому, что купил себе новый кайенн,
Поджёг ты шалаш на свалке возле дома, что на лето себе бомжи смастерили,
И в ебло кинул сдачу, на которую в макдональдсе хотел наебать в красной кепке тюлень.
Взял ты деда за шкирняк и к дверям потащил, как мешок, полный говна,
И на улицу вышвырнул его вместе с гармонью, под кудахтанье бабок и свист постового,
Ведь как никто другой ты знаешь, что улыбка на улицах серого города с мученьем умерщвлена,
И улыбаются тебе на Руси лишь проститутки из шалмана, пусть грязного, но центрового.
Россия для грустных, ты понял это после первого дня на этой земле,
Ведь жить тут можно лишь в обличье грустных, будто с похорон, унылых щщей.
И пусть крошка Енот поёт, что от улыбки станет хмурый день светлей,
В его мультяшном мире не было хрустящих от жизни хрящей.
И дышишь тем газом, что он источает, освещая грустной фарой подбитой серые лица,
Что закутались в воротники, и стоят вдоль дороги, словно столбы,
Застегнувши от промозглого ветра пальто до верхней петлицы.
Ты смотришь на эти заборы, что в окне проплывают, словно левиафана огромный хребет,
На пустыри и на свалки, залитые грязью весеннего апрельского дня,
На старух, что на соседнем сиденье обсуждают Марии Ивановны сахарный диабет,
На за рулём мужика, что остов с народом в пространстве перемещает, всех вокруг на свете браня.
А вокруг из под снега всплывает Россия, перемазав лакированные туфли твои,
И словно цунами из говна пролетело по узеньким улочкам твоего града родного,
И стоящие возле обочины похудевшие после зимы сотрудники ГАИ,
Видно, тоже начали утро сегодняшнее со стакана спиртного.
А напротив тебя вдруг очухался пьяный дед с аккордеоном, с трудом продрав мутные очи,
И начал нести он хуйню про хохлов, про проделанные Горбачёвым страшные ошибки,
И сказал, что споёт он песню про наше бытие, ведь терпеть уже больше нет мочи.
Как пел крошка Енот - хмурый день светлее от улыбки.
И тогда наверняка, вдруг запляшут облака,
И кузнечик запиликает на скрипке.
С голубого ручейка начинается река,
Ну, а дружба начинается с улыбки.
С голубого ручейка начинается река,
Ну, а дружба начинается с улыбки.
И от этой телеги прокуренным голосом деда тебе стало хуёво,
Как наркомана при ломке, стало колбасить, руки сжались в кулаки,
Захотелось завыть волком посреди осенней рощи кленовой,
И кровью налились по самые веки доселе сонные зрачки.
Ты вспомнил, как пиздил по утру жену за хрючево, что она хуёво сварила,
Как плюнул соседу под дверь, пидорасу, тому, что купил себе новый кайенн,
Поджёг ты шалаш на свалке возле дома, что на лето себе бомжи смастерили,
И в ебло кинул сдачу, на которую в макдональдсе хотел наебать в красной кепке тюлень.
Взял ты деда за шкирняк и к дверям потащил, как мешок, полный говна,
И на улицу вышвырнул его вместе с гармонью, под кудахтанье бабок и свист постового,
Ведь как никто другой ты знаешь, что улыбка на улицах серого города с мученьем умерщвлена,
И улыбаются тебе на Руси лишь проститутки из шалмана, пусть грязного, но центрового.
Россия для грустных, ты понял это после первого дня на этой земле,
Ведь жить тут можно лишь в обличье грустных, будто с похорон, унылых щщей.
И пусть крошка Енот поёт, что от улыбки станет хмурый день светлей,
В его мультяшном мире не было хрустящих от жизни хрящей.
You go in the rattling bus along the bumpy road of your inexorable fate,
And you breathe with the gas that it exudes, illuminating the sad faces with a sad headlight,
That they wrapped in collars, and stand along the road, like poles,
Flasping the coat to the upper loop from the dank wind.
You look at these fences that they swim in the window like Leviathan a huge ridge,
On wastelands and landfills, flooded with mud of spring April day,
On the old woman, that in a neighboring seat they discuss Maria Ivanovna diabetes
On the wheel of a man, that he moves the skeleton with the people in space, scolding everyone around in the world.
And around the snow, Russia pops up from under the snow, smashing your varnished shoes,
And as if tsunami from shit flew along the narrow streets of your city,
And standing near the roadsides, which were weighted after winter, the traffic police officers,
Apparently, today the morning began today with a glass of alcohol.
And opposite you, a drunken grandfather with an accordion suddenly came across you, with difficulty tearing out the muddy eyes,
And he began to carry a garbage about crests, about terrible mistakes made by Gorbachev,
And he said that he would sing a song about our being, because there is no longer urine to endure.
As the raccoon crumbs sang - a gloomy day lighter than a smile.
And then for sure, the clouds will suddenly dance,
And the grasshopper is crumbling on the violin.
A river begins with a blue stream,
Well, friendship begins with a smile.
A river begins with a blue stream,
Well, friendship begins with a smile.
And from this cart, a smoked voice of your grandfather became dick for you,
As a drug addict, with a breakdown, it began to sausage, hands clenched into fists,
I wanted to howl a wolf in the middle of the autumn grove of maple,
And the bloods were filled with blood until now sleepy pupils.
You remembered how he pushed his wife for Khryuchevo in the morning, that she was brewing,
How he spat a neighbor under the door, fag, the fact that he bought a new Kayenn,
You settled a hut at a landfill near the house that for the summer the homeless were made,
And in the future he threw the change on which in McDonald's wanted to fuck a seal in a red cap.
You took your grandfather by the skirnyak and dragged to the door like a bag full of shit,
And he threw him out into the street with the harmonica, under the clockwork of grandmas and a whistle of a guide,
After all, like no one else, you know that a smile on the streets of a gray city is killed with torment,
And only prostitutes from Shalman, albeit dirty, but central, smile at you in Rus'.
Russia for sad, you understood this after the first day on this earth,
After all, you can live here only in the guise of sad, as if from a funeral, dull puppies.
And let the raccoon crumb sings that from a smile will become a gloomy day brighter,
In his cartoon world there were no crunching from the life of cartilage.
And you breathe with the gas that it exudes, illuminating the sad faces with a sad headlight,
That they wrapped in collars, and stand along the road, like poles,
Flasping the coat to the upper loop from the dank wind.
You look at these fences that they swim in the window like Leviathan a huge ridge,
On wastelands and landfills, flooded with mud of spring April day,
On the old woman, that in a neighboring seat they discuss Maria Ivanovna diabetes
On the wheel of a man, that he moves the skeleton with the people in space, scolding everyone around in the world.
And around the snow, Russia pops up from under the snow, smashing your varnished shoes,
And as if tsunami from shit flew along the narrow streets of your city,
And standing near the roadsides, which were weighted after winter, the traffic police officers,
Apparently, today the morning began today with a glass of alcohol.
And opposite you, a drunken grandfather with an accordion suddenly came across you, with difficulty tearing out the muddy eyes,
And he began to carry a garbage about crests, about terrible mistakes made by Gorbachev,
And he said that he would sing a song about our being, because there is no longer urine to endure.
As the raccoon crumbs sang - a gloomy day lighter than a smile.
And then for sure, the clouds will suddenly dance,
And the grasshopper is crumbling on the violin.
A river begins with a blue stream,
Well, friendship begins with a smile.
A river begins with a blue stream,
Well, friendship begins with a smile.
And from this cart, a smoked voice of your grandfather became dick for you,
As a drug addict, with a breakdown, it began to sausage, hands clenched into fists,
I wanted to howl a wolf in the middle of the autumn grove of maple,
And the bloods were filled with blood until now sleepy pupils.
You remembered how he pushed his wife for Khryuchevo in the morning, that she was brewing,
How he spat a neighbor under the door, fag, the fact that he bought a new Kayenn,
You settled a hut at a landfill near the house that for the summer the homeless were made,
And in the future he threw the change on which in McDonald's wanted to fuck a seal in a red cap.
You took your grandfather by the skirnyak and dragged to the door like a bag full of shit,
And he threw him out into the street with the harmonica, under the clockwork of grandmas and a whistle of a guide,
After all, like no one else, you know that a smile on the streets of a gray city is killed with torment,
And only prostitutes from Shalman, albeit dirty, but central, smile at you in Rus'.
Russia for sad, you understood this after the first day on this earth,
After all, you can live here only in the guise of sad, as if from a funeral, dull puppies.
And let the raccoon crumb sings that from a smile will become a gloomy day brighter,
In his cartoon world there were no crunching from the life of cartilage.
Другие песни исполнителя: