Балабанов Юрий - Бродский На смерть друга
текст песни
25
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Балабанов Юрий - Бродский На смерть друга - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Имяреку, тебе, -- потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, -- от меня, анонима,
как по тем же делам: потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса --
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А. С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей --
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
© ИБ, 1973
из-под камня тебя раздобыть, -- от меня, анонима,
как по тем же делам: потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса --
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где наощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А. С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей --
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
© ИБ, 1973
Named, you, because it will not become for work
To get you from under the stone,-from me, anonymous,
as for the same matters: because they will erase from the stone,
and due to the fact that I am from above and, stone besides,
too far to distinguish between voices -
On the Ezopovaya hairdryer in the fatherland of white heads,
where in touch and rumor chopped your poles
in the wet space of evil cowls and squealing vyzlovs;
name, you, your son, the widow of the conductor from
either the Holy Spirit, then the lifted dust of the courtyard,
book abductor, the writer of the best of OD
At the fall of A. S. in Lace and at the feet of Goncharova,
Word Foreman, liar, the eater of the small tears,
adhering to the EGRA, tram calls, ashodels,
A white -toothed snake in the colonnade of the gendarme Kiraza,
lonely heart and body of countless beds -
Yes, it lies like in a large Orenburg scarf,
In our brown land, local pipes to the rogue and smoke,
understanding life, like a bee on a hot flower,
And frozen to death in the front door of the Third Rome.
Maybe the best and there is no gate in the world in nothing.
Mostova man, you would say that the best is not necessary,
Downs a dark river floating in a colorless coat,
Whose fasteners were alone and saved you from decay.
In vain, the drachma in your mouth is looking for a sullen haron,
In vain, someone trumpets upstairs into his tune lingering.
I am sending you an nameless farewell bow
From the shores it is not known which. Yes, it doesn’t matter to you.
© IB, 1973
To get you from under the stone,-from me, anonymous,
as for the same matters: because they will erase from the stone,
and due to the fact that I am from above and, stone besides,
too far to distinguish between voices -
On the Ezopovaya hairdryer in the fatherland of white heads,
where in touch and rumor chopped your poles
in the wet space of evil cowls and squealing vyzlovs;
name, you, your son, the widow of the conductor from
either the Holy Spirit, then the lifted dust of the courtyard,
book abductor, the writer of the best of OD
At the fall of A. S. in Lace and at the feet of Goncharova,
Word Foreman, liar, the eater of the small tears,
adhering to the EGRA, tram calls, ashodels,
A white -toothed snake in the colonnade of the gendarme Kiraza,
lonely heart and body of countless beds -
Yes, it lies like in a large Orenburg scarf,
In our brown land, local pipes to the rogue and smoke,
understanding life, like a bee on a hot flower,
And frozen to death in the front door of the Third Rome.
Maybe the best and there is no gate in the world in nothing.
Mostova man, you would say that the best is not necessary,
Downs a dark river floating in a colorless coat,
Whose fasteners were alone and saved you from decay.
In vain, the drachma in your mouth is looking for a sullen haron,
In vain, someone trumpets upstairs into his tune lingering.
I am sending you an nameless farewell bow
From the shores it is not known which. Yes, it doesn’t matter to you.
© IB, 1973
Другие песни исполнителя: