Вера Полозкова - Ро
текст песни
25
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Вера Полозкова - Ро - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Я, меж тем, когда-нибудь неизбежно состарюсь и буду либо чопорной викторианской тетушкой в юбке-рюмочке, с сумочкой-конвертом на застежке и шляпке, прости Господи, что при моем росте будет смотреться не столько смешно даже, сколько угрожающе; такой, старой девой с кружевными ночными сорочками до пят, параноидальным порядком в квартире, с толстой кошкой, с гладкой прической, сухим брезгливым ртом, болезненно прямой спиной, целым букетом сексуальных перверсий; либо грустной такой, одрябшей русской теткой с губами книзу и оплывшими глазами, на которых не держится ни один карандаш, растекается синяком; сыном-неудачником, гражданским мужем-художником; у меня будут большие шершавые руки со старческой гречкой, в крупных серебряных кольцах; я буду испитая и с брылями; еще, может быть даже, не свои зубы, с такой характерной просинью на деснах; но про это даже думать страшно.
Больше всего мне хочется оказаться впоследствии поджарой такой, бодрой лесбиянкой под полтос, с проницательным взглядом и ироничным ртом; полуседой ежик, может быть; вести саркастически бровью и отпускать комментарии сквозь вкусный самокруточный дым; у меня будет такая девица, лет тридцати, худая и резкая в жестах, как русская борзая; с каким-нибудь диким разрезом глаз, может быть, азиатка; громким, заразительным хохотом; черной глянцевитой короткой стрижкой; мы будем скорее похожи на мать и сына-подростка, чем на пару; дадим друг другу дурацкие какие-нибудь односложные прозвища, Ви, Ро, Дрю, Зло, что-то такое; общаться будем на характерном таком влюбленном матерном наречии, драться подушками; и ни до кого нам не будет дела.
Вероятно, у меня будет сын Сережа, тот самый, лет двадцати пяти; может случиться, что девочку-азиатку я отобью как раз у него, мне рассказывали такие случаи; он, впрочем, будет не особенно в обиде, скорее, будет преподносить это как пикантный семейный анекдот, будет такой, красивый рослый раздолбай с челкой, в низких джинсах, с металлической цепью для ключей на боку; я буду его страшно любить и страшно же стебать, он у меня вырастет тот еще словесный фехтовальщик; может быть, он как-нибудь приедет к нам с блеклой какой-нибудь блондиночкой, которую я ни за что не отследила бы на улице, приедет неожиданно серьезный, с другим каким-то, не своим голосом, в глаза не смотря, и тут меня сложит нежностью и ужасом, такой большой сын у меня, черт, ну надо же, такой большой, и отныне мне совершенно не принадлежит.
- Ро, - буду тыкаться я потерянно в затылок своей подруге, - Ро, он женится же, этот идиот. Ро, какое я старье. Она ведь даже не смеется никогда, Ро, что он нашел в ней, разве это мой сын. Я же ему всегда говорила, что нельзя спать с человеком, который не может тебя рассмешить.
И даже, может, позвоню его отцу, фактурному такому дядьке лет пятидесяти пяти, наполовину армянину, большой любви молодости, с которым мы хорошо когда-то пожили лет пять, даже не успели друг другу опротиветь, и буду курить в трубку и вопить, и наверняка буду звать его по отчеству, как сторожа, или по фамилии, потому что это фамилия сына:
- Маноян! Ты можешь себе представить, ее зовут Таня, и она вся просвечивает. Маноян, это наш с тобой сын разве? Разве у меня была такая постная рожа в двадцать пять лет, как у этой девицы? Да я была такой порох, что вылетали стекла, ты же помнишь; я не понимаю этого, Маноян. Он тебе покажет ее, ты только совладай с лицом.
Но виду, конечно, не подам; благословлю; Таня, вполне возможно, окажется славной девушкой; Сереже просто не нужна будет еще одна такая веселая безумица, как мать, он найдет себе омут потише и поспокойней.
Внуков своих не представляю совсем; знаю только, что буду тогда много думать о собственной матери, которую к этому моменту давно похороню, и жалеть, что нельзя ей показать этакой красоты.
...
Meanwhile, I will ever grow old inevitably and will either be a stiff Victorian aunt in a jumper skirt, with a handbag-convert on a fastener and a hat, God forgive me that with my growth it will look not so much funny as threatening; Such, an old maid with lace night shirts to the heels, paranoid order in an apartment, with a thick cat, with a smooth haircut, a dry squeamish mouth, a painfully straight back, a whole bouquet of sexual perversions; or such a sad, as a carved Russian aunt with lips down and swollen eyes, on which not a single pencil holds, spreads with a bruise; loser son, civilian husband-artist; I will have large rough hands with senile buckwheat, in large silver rings; I will be painted with Bryls; Still, maybe even not their teeth, with such a characteristic outline on the gums; But it’s even scary to think about it.
Most of all, I would like to subsequently be frying such a cheerful lesbian under a fifty, with an insightful look and an ironic mouth; Hedgehog Hedgehog, maybe; maintain an eyebrow sarcastically and release comments through delicious croothy smoke; I will have such a girl, about thirty years old, thin and sharp in gestures, like a Russian greyhound; With some wild cut of the eyes, maybe an Asian; loud, infectious laughter; black glossy short haircut; We will rather look like a mother and a teenage son than a couple; We give each other stupid some monosyllabic nicknames, Vi, Ro, Drew, Evil, something like that; We will communicate on the characteristic of such a love in love adverb, fight pillows; And we will not care about anyone.
I probably will have a son Seryozha, the same, about twenty -five years old; It may happen that the Asian girl I will beat off just from him, they told me such cases; However, he will not be particularly offended, rather, it will be presented as a spicy family joke, it will be such a beautiful tall gouging with bangs, in low jeans, with a metal chain for keys on the side; I will be terribly loved and scary to stem, he will grow up with that still verbal fencer; Maybe he will somehow come to us with a faded blonde, which I would never have tracked on the street, will come unexpectedly serious, with another, not with his own voice, in the eye, without looking, and here I He will fold with tenderness and horror, I have such a big son, damn it, well, so big, and from now on it does not belong to me at all.
“Ro,” I will poke in the back of my girlfriend, “Ro, he will marry, this idiot.” Ro, what a junk I am. She never even laughs, Ro, what he found in her, is it my son. I always told him that you can’t sleep with a person who cannot make you laugh.
And even, maybe I will call his father, textured by such an uncle of about fifty-five, half an Armenian, a great love of youth, with whom we had once lived well for five years, did not even have time to reject each other, and I will smoke into the pipe and scream, and screaming, and screaming, and scream Surely I will call him in patronymic as a watchman, or by last name, because this is the name of the son:
- Manoyan! You can imagine, her name is Tanya, and she shines through. Manoyan, is this our son with you? Did I have such a lean erysipelas at twenty -five years old, like this girl? Yes, I was so gunpowder that the glass flew out, you remember; I don't understand this, Manian. He will show you to you, you just cope with the face.
But the species, of course, will not give; I will bless; Tanya, quite possibly, will turn out to be a glorious girl; Seryozha simply does not need another such cheerful madman as a mother, he will find a faster whirlwind and calmer.
I can’t imagine my grandchildren at all; I only know that then I will think a lot about my own mother, which at this moment I will bury for a long time, and regret that it is impossible to show her a sort of beauty.
...
Most of all, I would like to subsequently be frying such a cheerful lesbian under a fifty, with an insightful look and an ironic mouth; Hedgehog Hedgehog, maybe; maintain an eyebrow sarcastically and release comments through delicious croothy smoke; I will have such a girl, about thirty years old, thin and sharp in gestures, like a Russian greyhound; With some wild cut of the eyes, maybe an Asian; loud, infectious laughter; black glossy short haircut; We will rather look like a mother and a teenage son than a couple; We give each other stupid some monosyllabic nicknames, Vi, Ro, Drew, Evil, something like that; We will communicate on the characteristic of such a love in love adverb, fight pillows; And we will not care about anyone.
I probably will have a son Seryozha, the same, about twenty -five years old; It may happen that the Asian girl I will beat off just from him, they told me such cases; However, he will not be particularly offended, rather, it will be presented as a spicy family joke, it will be such a beautiful tall gouging with bangs, in low jeans, with a metal chain for keys on the side; I will be terribly loved and scary to stem, he will grow up with that still verbal fencer; Maybe he will somehow come to us with a faded blonde, which I would never have tracked on the street, will come unexpectedly serious, with another, not with his own voice, in the eye, without looking, and here I He will fold with tenderness and horror, I have such a big son, damn it, well, so big, and from now on it does not belong to me at all.
“Ro,” I will poke in the back of my girlfriend, “Ro, he will marry, this idiot.” Ro, what a junk I am. She never even laughs, Ro, what he found in her, is it my son. I always told him that you can’t sleep with a person who cannot make you laugh.
And even, maybe I will call his father, textured by such an uncle of about fifty-five, half an Armenian, a great love of youth, with whom we had once lived well for five years, did not even have time to reject each other, and I will smoke into the pipe and scream, and screaming, and screaming, and scream Surely I will call him in patronymic as a watchman, or by last name, because this is the name of the son:
- Manoyan! You can imagine, her name is Tanya, and she shines through. Manoyan, is this our son with you? Did I have such a lean erysipelas at twenty -five years old, like this girl? Yes, I was so gunpowder that the glass flew out, you remember; I don't understand this, Manian. He will show you to you, you just cope with the face.
But the species, of course, will not give; I will bless; Tanya, quite possibly, will turn out to be a glorious girl; Seryozha simply does not need another such cheerful madman as a mother, he will find a faster whirlwind and calmer.
I can’t imagine my grandchildren at all; I only know that then I will think a lot about my own mother, which at this moment I will bury for a long time, and regret that it is impossible to show her a sort of beauty.
...
Другие песни исполнителя: