Dessar - Он не любил шлюх
текст песни
36
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Dessar - Он не любил шлюх - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Эта песня написана лишь для одного человека.
Но если вы узнаете себя в описанном, то мой Вам поклон…
В серой массе прохожих я увидел его.
Попросил закурить и завёл диалог.
И даже слог хватил его речи.
Поднять мой взгляд и опустить ещё плечи.
О изувечен был судьбою-сукою львицей.
Он сиротою рос, как бриллиант под шлейфом улицы.
Со смелым взглядом говорил это пацан или петух?
Он не любил шлюх, а только женщин двух.
Одна мать – умершая ещё в детстве.
Другая, та одна, что уместилась в сердце.
О матери он по ночам рыдать уже устал.
А где любовь, там и судьба бьёт его снова по ебалу.
В любви разорваны оба, как глаза поэта.
Кто здесь совсем чужой – лишь переписывает это.
Нету кареты тыквенной и мышей-пажей.
Он словно лампа с огоньком, внутри охваченная сажей.
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Сказать одно – он ангел падший.
А кто из нас не пал, когда девятый упал?
Когда судьба, и сатана на колени ставил.
Тебя, распятого копьём, под рёбра ранен.
Я поклоняюсь до земли ему душевно.
Он многое сказал, и говорил верно.
И даже я, скептик по натуре верил,
Моими мыслями зеленными его не измерить.
Я написал книгу-роман, только о нём.
В тысячу страниц, лотом переплетён.
Он словно клён, одинокий и гордый.
Горе, грёзы, грохот, гребень горный.
А я покорно, предаюсь стихам,
Скованные рифмы расколот напополам.
Мой крик векам,
Это он мастер, он Гамлет, он Фауст, он Гайдн.
По силе всей власти!
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Нытие, что я несу в бреду.
Только он и я, и сверх люди поймут.
О чём, о ком эти честные строки.
Он тот, а вы лишь те, кто сметает крохи.
Ищёт Познания, а он был с ними рождён.
Присяга всех времён и тысячи имён.
И двух икон его и его утроба.
Был ребёнком – ему пришлось стоять у гроба.
Я не хочу подробно. Да и не стоит.
Тот, кто Живаго читал – поймёт спокойно.
А тот, кто овен – обратно встать в стадо.
И дожидаясь от небес спасительную влагу.
Ему сломить шпагу, но не сломить дух.
Он волк…и воск его печати сух.
Он кричал: «Сука!» судьбе вдогонку.
Высоцкий в памяти с вертолётом, последняя кромка.
Но если вы узнаете себя в описанном, то мой Вам поклон…
В серой массе прохожих я увидел его.
Попросил закурить и завёл диалог.
И даже слог хватил его речи.
Поднять мой взгляд и опустить ещё плечи.
О изувечен был судьбою-сукою львицей.
Он сиротою рос, как бриллиант под шлейфом улицы.
Со смелым взглядом говорил это пацан или петух?
Он не любил шлюх, а только женщин двух.
Одна мать – умершая ещё в детстве.
Другая, та одна, что уместилась в сердце.
О матери он по ночам рыдать уже устал.
А где любовь, там и судьба бьёт его снова по ебалу.
В любви разорваны оба, как глаза поэта.
Кто здесь совсем чужой – лишь переписывает это.
Нету кареты тыквенной и мышей-пажей.
Он словно лампа с огоньком, внутри охваченная сажей.
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Сказать одно – он ангел падший.
А кто из нас не пал, когда девятый упал?
Когда судьба, и сатана на колени ставил.
Тебя, распятого копьём, под рёбра ранен.
Я поклоняюсь до земли ему душевно.
Он многое сказал, и говорил верно.
И даже я, скептик по натуре верил,
Моими мыслями зеленными его не измерить.
Я написал книгу-роман, только о нём.
В тысячу страниц, лотом переплетён.
Он словно клён, одинокий и гордый.
Горе, грёзы, грохот, гребень горный.
А я покорно, предаюсь стихам,
Скованные рифмы расколот напополам.
Мой крик векам,
Это он мастер, он Гамлет, он Фауст, он Гайдн.
По силе всей власти!
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Когда ты плачешь, брат – и на моей щеке слеза.
Когда смеёшься ты – тебе смеются небеса.
Нытие, что я несу в бреду.
Только он и я, и сверх люди поймут.
О чём, о ком эти честные строки.
Он тот, а вы лишь те, кто сметает крохи.
Ищёт Познания, а он был с ними рождён.
Присяга всех времён и тысячи имён.
И двух икон его и его утроба.
Был ребёнком – ему пришлось стоять у гроба.
Я не хочу подробно. Да и не стоит.
Тот, кто Живаго читал – поймёт спокойно.
А тот, кто овен – обратно встать в стадо.
И дожидаясь от небес спасительную влагу.
Ему сломить шпагу, но не сломить дух.
Он волк…и воск его печати сух.
Он кричал: «Сука!» судьбе вдогонку.
Высоцкий в памяти с вертолётом, последняя кромка.
This song is written only for one person.
But if you recognize yourself in the described, then my bow to you ...
In the gray mass of passers -by I saw him.
He asked to smoke and started a dialogue.
And even the syllable had enough his speech.
Raise my gaze and lower your shoulders.
O, was mutilated by the fate of a lioness.
He grew up an orphan, like a diamond under the train of the street.
Was a kid or a rooster with a bold look?
He did not like whores, but only two women.
One mother is dead in childhood.
The other, the one that fit into the heart.
He was already tired about his mother at night.
And where is love, there and fate beats him again in fucking.
Both are torn in love like the eyes of the poet.
Whoever is completely alien here is only rewriting it.
There are no pumpkin carriages and mice-fours.
He is like a lamp with a spark, inside soot.
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
Say one thing - he is an angel of the fallen.
And which of us did not fall when the ninth fell?
When fate, and Satan put on his knees.
You, crucified by a spear, is wounded under the ribs.
I worship to the ground sincerely.
He said a lot, and said correctly.
And even I, a skeptic by nature, believed
My thoughts are green not to measure him.
I wrote a roman book, only about him.
In a thousand pages, weaved with a lot.
He is like maple, lonely and proud.
Woe, dreams, roar, rowing mountain.
And I dutifully indulge in poems
The constrained rhymes will be split in half.
My scream for centuries,
This is he is a master, he is Hamlet, he is Faust, he is Haydn.
By the power of all power!
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
Navity that I am delirious.
Only he and I and over people will understand.
What about whom these honest lines are about.
He is the one, and you are only those who sweeps the crumbs.
Searched knowledge, and he was born with them.
The oath of all times and thousands of names.
And two icons of his and his womb.
He was a child - he had to stand at the coffin.
I don't want in detail. Yes, and not worth it.
The one who has read the alive will understand calmly.
And the one who Aries is to stand back into the herd.
And waiting for saving moisture from heaven.
He break the sword, but not to break the spirit.
He is a wolf ... and the wax of his print is dry.
He shouted: "Bitch!" fate after.
Vysotsky in memory with a helicopter, the last edge.
But if you recognize yourself in the described, then my bow to you ...
In the gray mass of passers -by I saw him.
He asked to smoke and started a dialogue.
And even the syllable had enough his speech.
Raise my gaze and lower your shoulders.
O, was mutilated by the fate of a lioness.
He grew up an orphan, like a diamond under the train of the street.
Was a kid or a rooster with a bold look?
He did not like whores, but only two women.
One mother is dead in childhood.
The other, the one that fit into the heart.
He was already tired about his mother at night.
And where is love, there and fate beats him again in fucking.
Both are torn in love like the eyes of the poet.
Whoever is completely alien here is only rewriting it.
There are no pumpkin carriages and mice-fours.
He is like a lamp with a spark, inside soot.
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
Say one thing - he is an angel of the fallen.
And which of us did not fall when the ninth fell?
When fate, and Satan put on his knees.
You, crucified by a spear, is wounded under the ribs.
I worship to the ground sincerely.
He said a lot, and said correctly.
And even I, a skeptic by nature, believed
My thoughts are green not to measure him.
I wrote a roman book, only about him.
In a thousand pages, weaved with a lot.
He is like maple, lonely and proud.
Woe, dreams, roar, rowing mountain.
And I dutifully indulge in poems
The constrained rhymes will be split in half.
My scream for centuries,
This is he is a master, he is Hamlet, he is Faust, he is Haydn.
By the power of all power!
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
When you cry, brother - and on my cheek is a tear.
When you laugh, the sky laughs for you.
Navity that I am delirious.
Only he and I and over people will understand.
What about whom these honest lines are about.
He is the one, and you are only those who sweeps the crumbs.
Searched knowledge, and he was born with them.
The oath of all times and thousands of names.
And two icons of his and his womb.
He was a child - he had to stand at the coffin.
I don't want in detail. Yes, and not worth it.
The one who has read the alive will understand calmly.
And the one who Aries is to stand back into the herd.
And waiting for saving moisture from heaven.
He break the sword, but not to break the spirit.
He is a wolf ... and the wax of his print is dry.
He shouted: "Bitch!" fate after.
Vysotsky in memory with a helicopter, the last edge.
Другие песни исполнителя: