Дмитрий Воденников - Стихи о ёлке
текст песни
31
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Дмитрий Воденников - Стихи о ёлке - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Проснуться в 147 лет, прочитать смс:
«здравствуй, мой обжигающий мальчик»,
изумиться, переспросить: — Почему обжигающий? —
получить очевидный ответ: «потому что ты меня обжигаешь»,
и даже не удивиться, что тебя называют на ты.
— Господи, сколько вас было,
и хоть бы одна собака
сделала отчисленье в мой пенсионный фонд.
Этим летом мне все говорили: объявляй войну, собирай своё войско! —
ну вот я и собрал: три с половиной калеки.
… Но так уж случилось, что днем
мы с Чуней купили ёлку,
самую зимнюю елку, срубленную навеки.
Тут-то все стали ее наряжать: и Саша повесил шарик, и Сеня повесил шарик,
а я взял серебристый Урал (я думал, что это река) и тоже повесил,
как будто змею из стали, так — чтоб шары засияли,
и чтоб огоньки вокзалов засверкали на ветках этих.
— Вот это будет праздник! — я думал. Но чтоб по-хорошему,
то лучше бы — с вечным снегом, с сугробами над головой …
И не беда, что я Чуне
намазал вонючей мазью
ее паршивые уши
и пахнет она — калошей
(да, именно: обыкновенной — советской старой калошей), —
Но эти четыре года — мы были втроем с тобой.
… Я просыпаюсь утром в постели, отяжелевший,
всё ужасно болит:
шея, спина, руки.
— Какого хрена, — спрашиваю, — мучать меня любовью,
когда мне надо о пенсии —
думать.
(Желательно персональной).
— До свиданья, — кричат на площадке друг на друга соседские дети.
До свиданья, — я отвечаю.
И действительно «до свиданья».
Потому что с утренней елкой, с самой лучшей елкой на свете
не бывает на самом деле ни прощания, ни разлуки.
Ну, а в сумерках (хоть я, конечно, знаю, что в сумерках спать нельзя)
я забираю с собой на кровать собаку
и тебя к себе забираю:
два тепла, шебуршащихся рядом,
шумно думающих тепла
(достаточно туповатых, надо сказать, тепла)
это слишком смешно для счастья — и я, вздрагивая, засыпаю.
… Посмотри, сколько разной чуши, ерунды золотой и нарядной,
висит на убитой елке: облепиха, Урал, Алтай,
и Россия висит на ветке, и синий шар Амстердама,
и дворник скребет лопатой, и яблоко — Индокитай.
Хорошо, что еще на свете
остается — так елок много
(да и если немного осталось): одиноких, двойных, тройных.
Как сказал Сашин тесть перед смертью: — Дайте ложечку Нового Года
(вот именно так и сказал «дайте ло-жеч-ку нового года»),
приложился к шипучей ложке, удостоверился — и затих.
По-моему, замечательно. — По-моему, всё — замечательно,
и то, что умрем — замечательно, и то, что живем — хорошо.
… на елке висит и качается ушастое ваше сиятельство,
щенячее наше сиятельство, доказанное рождество.
«здравствуй, мой обжигающий мальчик»,
изумиться, переспросить: — Почему обжигающий? —
получить очевидный ответ: «потому что ты меня обжигаешь»,
и даже не удивиться, что тебя называют на ты.
— Господи, сколько вас было,
и хоть бы одна собака
сделала отчисленье в мой пенсионный фонд.
Этим летом мне все говорили: объявляй войну, собирай своё войско! —
ну вот я и собрал: три с половиной калеки.
… Но так уж случилось, что днем
мы с Чуней купили ёлку,
самую зимнюю елку, срубленную навеки.
Тут-то все стали ее наряжать: и Саша повесил шарик, и Сеня повесил шарик,
а я взял серебристый Урал (я думал, что это река) и тоже повесил,
как будто змею из стали, так — чтоб шары засияли,
и чтоб огоньки вокзалов засверкали на ветках этих.
— Вот это будет праздник! — я думал. Но чтоб по-хорошему,
то лучше бы — с вечным снегом, с сугробами над головой …
И не беда, что я Чуне
намазал вонючей мазью
ее паршивые уши
и пахнет она — калошей
(да, именно: обыкновенной — советской старой калошей), —
Но эти четыре года — мы были втроем с тобой.
… Я просыпаюсь утром в постели, отяжелевший,
всё ужасно болит:
шея, спина, руки.
— Какого хрена, — спрашиваю, — мучать меня любовью,
когда мне надо о пенсии —
думать.
(Желательно персональной).
— До свиданья, — кричат на площадке друг на друга соседские дети.
До свиданья, — я отвечаю.
И действительно «до свиданья».
Потому что с утренней елкой, с самой лучшей елкой на свете
не бывает на самом деле ни прощания, ни разлуки.
Ну, а в сумерках (хоть я, конечно, знаю, что в сумерках спать нельзя)
я забираю с собой на кровать собаку
и тебя к себе забираю:
два тепла, шебуршащихся рядом,
шумно думающих тепла
(достаточно туповатых, надо сказать, тепла)
это слишком смешно для счастья — и я, вздрагивая, засыпаю.
… Посмотри, сколько разной чуши, ерунды золотой и нарядной,
висит на убитой елке: облепиха, Урал, Алтай,
и Россия висит на ветке, и синий шар Амстердама,
и дворник скребет лопатой, и яблоко — Индокитай.
Хорошо, что еще на свете
остается — так елок много
(да и если немного осталось): одиноких, двойных, тройных.
Как сказал Сашин тесть перед смертью: — Дайте ложечку Нового Года
(вот именно так и сказал «дайте ло-жеч-ку нового года»),
приложился к шипучей ложке, удостоверился — и затих.
По-моему, замечательно. — По-моему, всё — замечательно,
и то, что умрем — замечательно, и то, что живем — хорошо.
… на елке висит и качается ушастое ваше сиятельство,
щенячее наше сиятельство, доказанное рождество.
Wake up at 147, read SMS:
"Hello, my burning boy",
To be amazed, asking for: - Why burning? -
get an obvious answer: "Because you burn me",
And it’s not even surprised what you are called on you.
- Lord, how many of you were,
And at least one dog
I made deductions to my pension fund.
This summer everyone told me: declare war on, collect your army! -
Well, I collected: three and a half cripples.
... But it so happened that during the day
Chunie and I bought a Christmas tree
The most winter Christmas tree, cut down forever.
It was then that everyone began to dress her up: Sasha hung a ball, and Senya hung a ball,
And I took the silver Urals (I thought it was a river) and also hung it,
as if a snake made of steel, so that the balls shone,
And so that the lights of the stations sparkle on these branches.
- This will be a holiday! - I thought. But in a good way,
It would be better - with eternal snow, with snowdrifts above the head ...
And it doesn’t matter that I am Chuna
He smeared with smelly ointment
Her lousy ears
And she smells - Kalosha
(yes, namely: ordinary - Soviet old Kalosha) -
But these four years - we were the three of you.
... I wake up in the morning in bed, heavy,
Everything hurts terribly:
neck, back, hands.
“What the hell,” I ask, “to torment me with love,
When I need to about the pension -
think.
(Preferably personal).
“Goodbye,” neighboring children shout at the site.
Goodbye - I answer.
And really "goodbye."
Because with a morning Christmas tree, with the best Christmas tree in the world
There is actually neither goodbye nor separation.
Well, at dusk (although I, of course, know that you can’t sleep at dusk)
I take a dog with me onto the bed
And I take you to me:
Two warmth rocching nearby,
Noisy thinking warmth
(enough stupid, I must say, warmth)
It is too funny for happiness - and I, shaking, fall asleep.
... look how many different nonsense, golden and elegant nonsense,
hangs on a killed Christmas tree: sea buckthorn, Ural, Altai,
And Russia hangs on a branch, and the blue ball of Amsterdam,
And the janitor is scraped with a shovel, and the apple is Indochina.
It's good that still in the world
remains - so there are a lot of Christmas trees
(Yes, and if there is a little): lonely, double, triple.
As Sashin said father -in -law before death: - Give a spoon of the New Year
(That's exactly what he said, "Give a Lo-Zhech-Ku New Year"),
He attached a spoon, made sure - and calmed down.
In my opinion, wonderful. -In my opinion, everything is wonderful,
And the fact that he will die is wonderful, and that we live is good.
... Your Excellency hangs and sways on the Christmas tree,
our excellency, proven Christmas.
"Hello, my burning boy",
To be amazed, asking for: - Why burning? -
get an obvious answer: "Because you burn me",
And it’s not even surprised what you are called on you.
- Lord, how many of you were,
And at least one dog
I made deductions to my pension fund.
This summer everyone told me: declare war on, collect your army! -
Well, I collected: three and a half cripples.
... But it so happened that during the day
Chunie and I bought a Christmas tree
The most winter Christmas tree, cut down forever.
It was then that everyone began to dress her up: Sasha hung a ball, and Senya hung a ball,
And I took the silver Urals (I thought it was a river) and also hung it,
as if a snake made of steel, so that the balls shone,
And so that the lights of the stations sparkle on these branches.
- This will be a holiday! - I thought. But in a good way,
It would be better - with eternal snow, with snowdrifts above the head ...
And it doesn’t matter that I am Chuna
He smeared with smelly ointment
Her lousy ears
And she smells - Kalosha
(yes, namely: ordinary - Soviet old Kalosha) -
But these four years - we were the three of you.
... I wake up in the morning in bed, heavy,
Everything hurts terribly:
neck, back, hands.
“What the hell,” I ask, “to torment me with love,
When I need to about the pension -
think.
(Preferably personal).
“Goodbye,” neighboring children shout at the site.
Goodbye - I answer.
And really "goodbye."
Because with a morning Christmas tree, with the best Christmas tree in the world
There is actually neither goodbye nor separation.
Well, at dusk (although I, of course, know that you can’t sleep at dusk)
I take a dog with me onto the bed
And I take you to me:
Two warmth rocching nearby,
Noisy thinking warmth
(enough stupid, I must say, warmth)
It is too funny for happiness - and I, shaking, fall asleep.
... look how many different nonsense, golden and elegant nonsense,
hangs on a killed Christmas tree: sea buckthorn, Ural, Altai,
And Russia hangs on a branch, and the blue ball of Amsterdam,
And the janitor is scraped with a shovel, and the apple is Indochina.
It's good that still in the world
remains - so there are a lot of Christmas trees
(Yes, and if there is a little): lonely, double, triple.
As Sashin said father -in -law before death: - Give a spoon of the New Year
(That's exactly what he said, "Give a Lo-Zhech-Ku New Year"),
He attached a spoon, made sure - and calmed down.
In my opinion, wonderful. -In my opinion, everything is wonderful,
And the fact that he will die is wonderful, and that we live is good.
... Your Excellency hangs and sways on the Christmas tree,
our excellency, proven Christmas.
Другие песни исполнителя: