Ю. Левитанский - У Рижского взморья
текст песни
20
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Ю. Левитанский - У Рижского взморья - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.
Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.
Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...
Ветка вереска, чёрная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.
Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, жёлтый скворец —
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.
Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.
Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.
А словам ещё больно, словам ещё хочется петь.
Но у Рижского взморья всё тише стучат поезда.
В заметённом окне полуночная стынет звезда.
Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,
опускается занавес белых январских снегов.
Опускается занавес белый над сценой пустой.
И уходят волхвы за неверной своею звездой.
Остывает залив, засыпает в заливе вода.
И стоят холода, и стоят над землёй холода.
Юрий Левитанский, 1976
Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.
Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...
Ветка вереска, чёрная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.
Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, жёлтый скворец —
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.
Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.
Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.
А словам ещё больно, словам ещё хочется петь.
Но у Рижского взморья всё тише стучат поезда.
В заметённом окне полуночная стынет звезда.
Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,
опускается занавес белых январских снегов.
Опускается занавес белый над сценой пустой.
И уходят волхвы за неверной своею звездой.
Остывает залив, засыпает в заливе вода.
И стоят холода, и стоят над землёй холода.
Юрий Левитанский, 1976
Frank, he watched the fire approach the firewood.
I picked you up as the motive is selected to the words.
It was hot to the logs, and the flame buzzed in the stove.
It was hot hands and knees to fall apart in the night ...
Divine heather, black tube, blue smoke.
There was a hot flame, I wanted to hold it, but I could not.
Ah, motive, barrel organ, sparrows, yellow starling -
He flew by the window, and the end of our song.
The barrel organized, firewood burned out in the furnace.
Like grass in a fire, the words remained from the song.
No fire, no fire, the bell copper is silent.
And the words still hurt, the words still want to sing.
But the Riga seaside is getting cunningly trains.
In the noticeable window, the midnight is a star.
Near the Riga seaside, off the edge of its shores,
The curtain of white January snow falls.
The white curtain is lowered above the empty scene.
And the magi leaves for the wrong star.
The bay cools, falls asleep in the bay.
And there are cold, and there are cold above the ground.
Yuri Levitansky, 1976
I picked you up as the motive is selected to the words.
It was hot to the logs, and the flame buzzed in the stove.
It was hot hands and knees to fall apart in the night ...
Divine heather, black tube, blue smoke.
There was a hot flame, I wanted to hold it, but I could not.
Ah, motive, barrel organ, sparrows, yellow starling -
He flew by the window, and the end of our song.
The barrel organized, firewood burned out in the furnace.
Like grass in a fire, the words remained from the song.
No fire, no fire, the bell copper is silent.
And the words still hurt, the words still want to sing.
But the Riga seaside is getting cunningly trains.
In the noticeable window, the midnight is a star.
Near the Riga seaside, off the edge of its shores,
The curtain of white January snow falls.
The white curtain is lowered above the empty scene.
And the magi leaves for the wrong star.
The bay cools, falls asleep in the bay.
And there are cold, and there are cold above the ground.
Yuri Levitansky, 1976