Юрий Насыбуллин - Презрев и троны и короны
текст песни
13
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Юрий Насыбуллин - Презрев и троны и короны - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Презрев и троны и короны,
Мысль человечья не молчала.
Пророков, словно прокаженных,
Толпа камнями забивала.
Скрипела дыба и колодки,
Тех, кто не падал на колени,
Кто не мирился с кляпом в глотке,
Вели в костер, на плаху, к стенке.
Так миром управляла сила,
Жестокой утверждаясь твердью,
Был на кресте распят Мессия
За страстный подвиг милосердья,
Пусть чернь галдела оголтело,
Пусть ликовали фарисеи,
Прибить гвоздями можно тело,
Но не дано распять идею.
На рясе правящего клана
Инакомыслия заплата.
Прижечь зияющую рану,
Прижечь ее костром догмата!
И век, как день, явился судный,
И в нем костров зловещих краски,
И был сожжен Джордано Бруно,
Ян Гус и Иероним Пражский.
От углей, что дымятся тлея,
Разит насилием над верой
И «отреченье» Галилея,
И «покаяние» Вольтера.
Во все века была в опале
Любая тень любых сомнений,
Инакомыслие считали
Наитягчайшим преступленьем.
Но те, кто шел по наши души,
Не пятились, не отвернули,
И пулей захлебнулся Пушкин,
И Лермонтов не минул пули.
Мне говорят: «Век боли сгинул,
Прошла пора убийств и ссылок»
Но память мне морозит спину,
Как взгляд, направленный в затылок.
И тени лагерных бараков
Легли на землю, словно шрамы,
Зажатым словом Пастернака,
Предсмертным вскриком Мандельштама.
Мне говорят: «К чему бередить,
Ту, свежевправленную грыжу?»
Я должен помнить, чтобы верить,
Я должен верить, чтобы выжить.
Поэтов травят и пророков
Во все века, как иноверцев,
Не потому ли жизнь до срока
Высоцкий выхрипел из сердца?
Надеюсь, время лихолетья
Ушло, как парусники в море,
В конце двадцатого столетья
Удел мессий не будет горек?
Мысль человечья не молчала.
Пророков, словно прокаженных,
Толпа камнями забивала.
Скрипела дыба и колодки,
Тех, кто не падал на колени,
Кто не мирился с кляпом в глотке,
Вели в костер, на плаху, к стенке.
Так миром управляла сила,
Жестокой утверждаясь твердью,
Был на кресте распят Мессия
За страстный подвиг милосердья,
Пусть чернь галдела оголтело,
Пусть ликовали фарисеи,
Прибить гвоздями можно тело,
Но не дано распять идею.
На рясе правящего клана
Инакомыслия заплата.
Прижечь зияющую рану,
Прижечь ее костром догмата!
И век, как день, явился судный,
И в нем костров зловещих краски,
И был сожжен Джордано Бруно,
Ян Гус и Иероним Пражский.
От углей, что дымятся тлея,
Разит насилием над верой
И «отреченье» Галилея,
И «покаяние» Вольтера.
Во все века была в опале
Любая тень любых сомнений,
Инакомыслие считали
Наитягчайшим преступленьем.
Но те, кто шел по наши души,
Не пятились, не отвернули,
И пулей захлебнулся Пушкин,
И Лермонтов не минул пули.
Мне говорят: «Век боли сгинул,
Прошла пора убийств и ссылок»
Но память мне морозит спину,
Как взгляд, направленный в затылок.
И тени лагерных бараков
Легли на землю, словно шрамы,
Зажатым словом Пастернака,
Предсмертным вскриком Мандельштама.
Мне говорят: «К чему бередить,
Ту, свежевправленную грыжу?»
Я должен помнить, чтобы верить,
Я должен верить, чтобы выжить.
Поэтов травят и пророков
Во все века, как иноверцев,
Не потому ли жизнь до срока
Высоцкий выхрипел из сердца?
Надеюсь, время лихолетья
Ушло, как парусники в море,
В конце двадцатого столетья
Удел мессий не будет горек?
Despised and thrones and crowns,
The thought of man was not silent.
Prophets like lepers
The crowd was stoned.
The rack and stocks creaked,
Those who didn't fall on their knees
Who did not put up with a gag in the throat,
They led me to the fire, to the chopping block, to the wall.
So the world was ruled by force,
Cruelly affirming firmament,
The Messiah was crucified on the cross
For the passionate feat of mercy,
Let the mob roar frantically,
Let the Pharisees rejoice
You can nail the body,
But it is not given to crucify the idea.
On the cassock of the ruling clan
Dissent pay.
Cauterize the gaping wound
Burn it with the fire of dogma!
And the age, like the day, came judgment,
And in it fires of sinister colors,
And Giordano Bruno was burned,
Jan Hus and Jerome of Prague.
From the coals that smoke smoldering,
Smits with violence over faith
And the "abdication" of Galileo,
And the "repentance" of Voltaire.
In all ages has been in disgrace
Any shadow of any doubt
Dissent was considered
The worst crime.
But those who walked over our souls,
They didn’t back away, they didn’t turn away,
And Pushkin choked with a bullet,
And Lermontov did not escape the bullets.
They tell me: “The age of pain has disappeared,
The time of murders and exiles has passed"
But my memory freezes my back,
Like looking at the back of the head.
And the shadows of the camp barracks
Lie on the ground like scars
Clamped by the word of Pasternak,
Death cry of Mandelstam.
They tell me: “Why bother,
That freshly repaired hernia?”
I must remember to believe
I must believe in order to survive.
Poets are poisoned and prophets
In all ages, as infidels,
Isn't it because life is up to date
Vysotsky wheezed from the heart?
I hope it's bad times
Gone like sailboats at sea
At the end of the twentieth century
The destiny of the messiahs will not be bitter?
The thought of man was not silent.
Prophets like lepers
The crowd was stoned.
The rack and stocks creaked,
Those who didn't fall on their knees
Who did not put up with a gag in the throat,
They led me to the fire, to the chopping block, to the wall.
So the world was ruled by force,
Cruelly affirming firmament,
The Messiah was crucified on the cross
For the passionate feat of mercy,
Let the mob roar frantically,
Let the Pharisees rejoice
You can nail the body,
But it is not given to crucify the idea.
On the cassock of the ruling clan
Dissent pay.
Cauterize the gaping wound
Burn it with the fire of dogma!
And the age, like the day, came judgment,
And in it fires of sinister colors,
And Giordano Bruno was burned,
Jan Hus and Jerome of Prague.
From the coals that smoke smoldering,
Smits with violence over faith
And the "abdication" of Galileo,
And the "repentance" of Voltaire.
In all ages has been in disgrace
Any shadow of any doubt
Dissent was considered
The worst crime.
But those who walked over our souls,
They didn’t back away, they didn’t turn away,
And Pushkin choked with a bullet,
And Lermontov did not escape the bullets.
They tell me: “The age of pain has disappeared,
The time of murders and exiles has passed"
But my memory freezes my back,
Like looking at the back of the head.
And the shadows of the camp barracks
Lie on the ground like scars
Clamped by the word of Pasternak,
Death cry of Mandelstam.
They tell me: “Why bother,
That freshly repaired hernia?”
I must remember to believe
I must believe in order to survive.
Poets are poisoned and prophets
In all ages, as infidels,
Isn't it because life is up to date
Vysotsky wheezed from the heart?
I hope it's bad times
Gone like sailboats at sea
At the end of the twentieth century
The destiny of the messiahs will not be bitter?
Другие песни исполнителя: