Ben Whishaw - Ode to a Nightingale
текст песни
61
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
Ben Whishaw - Ode to a Nightingale - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
MY heart aches, and a drowsy numbness pains
My sense, as though of hemlock I had drunk,
Or emptied some dull opiate to the drains
One minute past, and Lethe-wards had sunk:
'Tis not through envy of thy happy lot,
But being too happy in thine happiness,
That thou, light-wingèd Dryad of the trees,
In some melodious plot
Of beechen green, and shadows numberless,
Singest of summer in full-throated ease.
O for a draught of vintage! that hath been
Cool'd a long age in the deep-delvèd earth,
Tasting of Flora and the country-green,
Dance, and Provençal song, and sunburnt mirth!
O for a beaker full of the warm South!
Full of the true, the blushful Hippocrene,
With beaded bubbles winking at the brim,
And purple-stainèd mouth;
That I might drink, and leave the world unseen,
And with thee fade away into the forest dim:
Fade far away, dissolve, and quite forget
What thou among the leaves hast never known,
The weariness, the fever, and the fret
Here, where men sit and hear each other groan;
Where palsy shakes a few, sad, last grey hairs,
Where youth grows pale, and spectre-thin, and dies;
Where but to think is to be full of sorrow
And leaden-eyed despairs;
Where beauty cannot keep her lustrous eyes,
Or new Love pine at them beyond to-morrow.
Away! away! for I will fly to thee,
Not charioted by Bacchus and his pards,
But on the viewless wings of Poesy,
Though the dull brain perplexes and retards:
Already with thee! tender is the night,
And haply the Queen-Moon is on her throne,
Cluster'd around by all her starry Fays
But here there is no light,
Save what from heaven is with the breezes blown
Through verdurous glooms and winding mossy ways.
I cannot see what flowers are at my feet,
Nor what soft incense hangs upon the boughs,
But, in embalmèd darkness, guess each sweet
Wherewith the seasonable month endows
The grass, the thicket, and the fruit-tree wild;
White hawthorn, and the pastoral eglantine;
Fast-fading violets cover'd up in leaves;
And mid-May's eldest child,
The coming musk-rose, full of dewy wine,
The murmurous haunt of flies on summer eves.
Darkling I listen; and, for many a time
I have been half in love with easeful Death,
Call’d him soft names in many a musèd rhyme,
To take into the air my quiet breath;
Now more than ever seems it rich to die,
To cease upon the midnight with no pain,
While thou art pouring forth thy soul abroad
In such an ecstasy!
Still wouldst thou sing, and I have ears in vain—
To thy high requiem become a sod.
Thou wast not born for death, immortal Bird!
No hungry generations tread thee down;
The voice I hear this passing night was heard
In ancient days by emperor and clown:
Perhaps the self-same song that found a path
Through the sad heart of Ruth, when, sick for home,
She stood in tears amid the alien corn;
The same that ofttimes hath
Charm'd magic casements, opening on the foam
Of perilous seas, in faery lands forlorn.
Forlorn! the very word is like a bell
To toll me back from thee to my sole self!
Adieu! the fancy cannot cheat so well
As she is famed to do, deceiving elf.
Adieu! adieu! thy plaintive anthem fades
Past the near meadows, over the still stream,
Up the hill-side; and now 'tis buried deep
In the next valley-glades:
Was it a vision, or a waking dream?
Fled is that music: — do I wake or sleep?
John Keats May 1819
My sense, as though of hemlock I had drunk,
Or emptied some dull opiate to the drains
One minute past, and Lethe-wards had sunk:
'Tis not through envy of thy happy lot,
But being too happy in thine happiness,
That thou, light-wingèd Dryad of the trees,
In some melodious plot
Of beechen green, and shadows numberless,
Singest of summer in full-throated ease.
O for a draught of vintage! that hath been
Cool'd a long age in the deep-delvèd earth,
Tasting of Flora and the country-green,
Dance, and Provençal song, and sunburnt mirth!
O for a beaker full of the warm South!
Full of the true, the blushful Hippocrene,
With beaded bubbles winking at the brim,
And purple-stainèd mouth;
That I might drink, and leave the world unseen,
And with thee fade away into the forest dim:
Fade far away, dissolve, and quite forget
What thou among the leaves hast never known,
The weariness, the fever, and the fret
Here, where men sit and hear each other groan;
Where palsy shakes a few, sad, last grey hairs,
Where youth grows pale, and spectre-thin, and dies;
Where but to think is to be full of sorrow
And leaden-eyed despairs;
Where beauty cannot keep her lustrous eyes,
Or new Love pine at them beyond to-morrow.
Away! away! for I will fly to thee,
Not charioted by Bacchus and his pards,
But on the viewless wings of Poesy,
Though the dull brain perplexes and retards:
Already with thee! tender is the night,
And haply the Queen-Moon is on her throne,
Cluster'd around by all her starry Fays
But here there is no light,
Save what from heaven is with the breezes blown
Through verdurous glooms and winding mossy ways.
I cannot see what flowers are at my feet,
Nor what soft incense hangs upon the boughs,
But, in embalmèd darkness, guess each sweet
Wherewith the seasonable month endows
The grass, the thicket, and the fruit-tree wild;
White hawthorn, and the pastoral eglantine;
Fast-fading violets cover'd up in leaves;
And mid-May's eldest child,
The coming musk-rose, full of dewy wine,
The murmurous haunt of flies on summer eves.
Darkling I listen; and, for many a time
I have been half in love with easeful Death,
Call’d him soft names in many a musèd rhyme,
To take into the air my quiet breath;
Now more than ever seems it rich to die,
To cease upon the midnight with no pain,
While thou art pouring forth thy soul abroad
In such an ecstasy!
Still wouldst thou sing, and I have ears in vain—
To thy high requiem become a sod.
Thou wast not born for death, immortal Bird!
No hungry generations tread thee down;
The voice I hear this passing night was heard
In ancient days by emperor and clown:
Perhaps the self-same song that found a path
Through the sad heart of Ruth, when, sick for home,
She stood in tears amid the alien corn;
The same that ofttimes hath
Charm'd magic casements, opening on the foam
Of perilous seas, in faery lands forlorn.
Forlorn! the very word is like a bell
To toll me back from thee to my sole self!
Adieu! the fancy cannot cheat so well
As she is famed to do, deceiving elf.
Adieu! adieu! thy plaintive anthem fades
Past the near meadows, over the still stream,
Up the hill-side; and now 'tis buried deep
In the next valley-glades:
Was it a vision, or a waking dream?
Fled is that music: — do I wake or sleep?
John Keats May 1819
Мое сердце болит, а сонливость болей
Мой смысл, как будто из болиголов, я был пьян,
Или опустошить какой-то тусклый опиат в стоки
Одна минута прошлого, а лета-подопечные были потоплены:
«Это не через зависть счастливой партии,
Но быть слишком счастливым в счастье твоего,
Что ты света-Wingèd дряхает из деревьев,
В каком-то мелодичном участке
Из бечевого зеленого и теней бесчисленные,
СПИСОК ЛЕТА в полномочительной легкостью.
O Для проекта винтажных! Это было
Охладить долгий возраст в земле Deep-Delvèd,
Дегустация флоры и страны-зеленого,
Танцуйте и провансальская песня, и солнечная мироя!
O Для стакана полный теплый юг!
Полный истинного, покрашенного гипперена,
С пузырьками из бисера, подмигивая на крае,
И пурпурно-ощущающий рот;
Что я мог бы выпить и покинуть мир невидимым,
И с тобой исчезнуть в лес тусклым:
Исчезнуть далеко, растворить и вполне забыть
Что ты среди листьев никогда не знал,
Усталость, лихорадка и раздражение
Здесь, где мужчины сидят и слышат друг друга стон;
Где паралич качает несколько, грустных, последних серого волос,
Где молодежь растет бледным, и спектр тонкий, а умирает;
Где, но думать, чтобы быть полным печалью
И ведущие отчаяние;
Где красота не может держать ее блестящие глаза,
Или новая любовь сосна у них за пределами завтра.
Прочь! прочь! Ибо я буду летать в Тебе,
Нерященные Bacchus и его кровь,
Но на бессмысленных крыльях поэси,
Хотя унылый мозг растет и замедляет:
Уже с тобой! Ночь нежна,
И хэпл, королева-луна на своем троне,
Клагась все ее звездные фанки
Но здесь нет света,
Сохранить то, что с небес с бризом взорвана
Благодаря твердым мракам и обмотке мшистых способов.
Я не вижу, какие цветы у меня ноги,
Ни какой мягкий ладан висит на ветви,
Но, в эммальмед тьме, угадай каждый сладкий
С учетом сезонного месяца
Трава, чаще, и фруктовое дерево дикий;
Белый боярышник и пастырский эглантин;
Быстрые выцветающие фиолетовые покрытия в листьях;
И старший ребенок среднего мая,
Грядущая мускусная роза, полная росового вина,
Мудрость преследует мух на летних элях.
Darkling я слушаю; и во много времени
Я был наполовину влюблен в простоту смерти,
Позвони ему мягкие имена во многих мысельской рифмы,
Взять в воздух, мой тихое дыхание;
Теперь больше, чем когда-либо, кажется, он богат, чтобы умереть,
Перестать на полночь без боли,
Пока ты выливаешь твою душу за границу
В таком экстазе!
До сих пор ты поешь, и у меня уши напрасно
К твоему высокому реквису становятся дерн.
Ты не родился за смерть, Бессмертная птица!
Никаких голодных поколений протектовать тебя вниз;
Голос, который я слышу, что это прохождение ночью было слышно
В древние дни императора и клоуна:
Возможно, самая та же песня, которая нашла путь
Через грустный сердце Рут, когда, болен для дома,
Она стояла в слезах среди чужеродных кукурузы;
То же самое, что ofttimes
Charm'd Magic Crations, открывающиеся на пене
Периодическими морями, в Фару приземляются несет.
Соррен! самое слово похоже на звонок
Чтобы поглотить меня от той до моей единственной себя!
Adieu! фантазия не может обмануть так хорошо
Как она славится, обманывая эльф.
Adieu! Adieu! Thy жалобный гимн исчезает
Мимо ближайших лугов, над всеми
Вверх по склону холма; И теперь «TIS похоронен глубоко
В следующих долинах:
Было ли это видение или бодрствующий сон?
Белый это музыка: - Я просыпаюсь или сплю?
John Keats May 1819
Мой смысл, как будто из болиголов, я был пьян,
Или опустошить какой-то тусклый опиат в стоки
Одна минута прошлого, а лета-подопечные были потоплены:
«Это не через зависть счастливой партии,
Но быть слишком счастливым в счастье твоего,
Что ты света-Wingèd дряхает из деревьев,
В каком-то мелодичном участке
Из бечевого зеленого и теней бесчисленные,
СПИСОК ЛЕТА в полномочительной легкостью.
O Для проекта винтажных! Это было
Охладить долгий возраст в земле Deep-Delvèd,
Дегустация флоры и страны-зеленого,
Танцуйте и провансальская песня, и солнечная мироя!
O Для стакана полный теплый юг!
Полный истинного, покрашенного гипперена,
С пузырьками из бисера, подмигивая на крае,
И пурпурно-ощущающий рот;
Что я мог бы выпить и покинуть мир невидимым,
И с тобой исчезнуть в лес тусклым:
Исчезнуть далеко, растворить и вполне забыть
Что ты среди листьев никогда не знал,
Усталость, лихорадка и раздражение
Здесь, где мужчины сидят и слышат друг друга стон;
Где паралич качает несколько, грустных, последних серого волос,
Где молодежь растет бледным, и спектр тонкий, а умирает;
Где, но думать, чтобы быть полным печалью
И ведущие отчаяние;
Где красота не может держать ее блестящие глаза,
Или новая любовь сосна у них за пределами завтра.
Прочь! прочь! Ибо я буду летать в Тебе,
Нерященные Bacchus и его кровь,
Но на бессмысленных крыльях поэси,
Хотя унылый мозг растет и замедляет:
Уже с тобой! Ночь нежна,
И хэпл, королева-луна на своем троне,
Клагась все ее звездные фанки
Но здесь нет света,
Сохранить то, что с небес с бризом взорвана
Благодаря твердым мракам и обмотке мшистых способов.
Я не вижу, какие цветы у меня ноги,
Ни какой мягкий ладан висит на ветви,
Но, в эммальмед тьме, угадай каждый сладкий
С учетом сезонного месяца
Трава, чаще, и фруктовое дерево дикий;
Белый боярышник и пастырский эглантин;
Быстрые выцветающие фиолетовые покрытия в листьях;
И старший ребенок среднего мая,
Грядущая мускусная роза, полная росового вина,
Мудрость преследует мух на летних элях.
Darkling я слушаю; и во много времени
Я был наполовину влюблен в простоту смерти,
Позвони ему мягкие имена во многих мысельской рифмы,
Взять в воздух, мой тихое дыхание;
Теперь больше, чем когда-либо, кажется, он богат, чтобы умереть,
Перестать на полночь без боли,
Пока ты выливаешь твою душу за границу
В таком экстазе!
До сих пор ты поешь, и у меня уши напрасно
К твоему высокому реквису становятся дерн.
Ты не родился за смерть, Бессмертная птица!
Никаких голодных поколений протектовать тебя вниз;
Голос, который я слышу, что это прохождение ночью было слышно
В древние дни императора и клоуна:
Возможно, самая та же песня, которая нашла путь
Через грустный сердце Рут, когда, болен для дома,
Она стояла в слезах среди чужеродных кукурузы;
То же самое, что ofttimes
Charm'd Magic Crations, открывающиеся на пене
Периодическими морями, в Фару приземляются несет.
Соррен! самое слово похоже на звонок
Чтобы поглотить меня от той до моей единственной себя!
Adieu! фантазия не может обмануть так хорошо
Как она славится, обманывая эльф.
Adieu! Adieu! Thy жалобный гимн исчезает
Мимо ближайших лугов, над всеми
Вверх по склону холма; И теперь «TIS похоронен глубоко
В следующих долинах:
Было ли это видение или бодрствующий сон?
Белый это музыка: - Я просыпаюсь или сплю?
John Keats May 1819
Другие песни исполнителя: