DaBomb - Часы
текст песни
39
0 человек. считает текст песни верным
0 человек считают текст песни неверным
DaBomb - Часы - оригинальный текст песни, перевод, видео
- Текст
- Перевод
Стекло держалось молодцом, атаку сдерживая стойко,
Хотя настолько оказалось тонким,
Что от четвертого удара о бетон раздался тихий звон
Об пол ударивших осколков.
Мой ход - с дрожащих губ слетела колкость,
Железный зуб глядел из щелки.
До этого всё молча. Одно пугало только
Взгляд волка, покинувшего стаю волчью.
Поэтому никто не лез. Похоже очень долго
Старик готовился к отдаче долга
На лицах явный интерес и перевес
Не в пользу старика отнюдь
Совсем другого толка.
Рехнулся на закате лет, часы-то золотые,
Похоже даже не двадцатый век - сказал малец,
Который вовремя пролез и взял отломанную крышку
С гравировкой в старом стиле.
Старик же время не терял. Он аккуратно
Пальцами загнул конец секундной стрелки.
Последний круг по глянцевой тарелке
Минутная ей помешала завершить.
Он это ждал. С размаху в стену
Шестеренки, колесики, пружинки
Смешались с грязью, разлетаясь.
От отвратительности неожиданной картинки
У наблюдателей мурашки пробежали.
Он прежде нас не замечал, а тут смутился.
Было видно, ему неловко, даже стыдно.
Нагнулся, резную тросточку поднял
И прочь заковылял. От нас подальше очевидно.
Девица ринулась вперед и темно-желтый корпус
Исчез под мехом ее шубки.
Сейчас таким везет. Наверное, далеко пойдет.
Идет же век пронырливых ублюдков.
Все дальше по своим делам. Мы догоняем деда
Узнать причину этого поступка.
Молчание, оценка по глазам, и выливает все,
Что чьим-либо ушам считалось недоступным.
По тем годам такую жизнь в Союзе позволял не каждый.
Доил на картах Сочи, Ялту, Анапу. В общем, регион тот пляжный.
Зимой с продажными девицами в Москве кутил вальяжно.
Бандитов не боялся, легавых и подавно.
Немногие могли с ним говорить на равных.
Два срока отмотал исправно
И репутацией заслуженной своей гордился явно.
Но вот однажды проигрался, причем по полной.
На лбу морщины старика образовали волны,
Задумался, наверное, что-то вспомнил.
И несколько секунд куда-то вдаль смотрел безмолвно
Одни часы, отцовское наследство,
Сменять такую память на хрусты мешало сердце
Оставил и зарекся, нету места отныне в его жизни картам.
Но видно от судьбы не деться.
Власть перестала быть Советской и это в 60,
Когда менять что-либо уже поздно.
Гадая по кремлевским звездам, пытался он понять
Надолго ли и почему так резко?
Ему и прежняя мила. Трудился, отдыхал.
17 сыну, 10 дочке.
Сумел таки создать с нуля о чем бессонной ночью
Не раз ему мечталось в одиночке.
Скопил прилично, сына поддержал,
Когда в кровинушке нашлась коммерческая жила.
А тот влетел в открытый криминал,
Да так, что засиял ему проект бессрочной перспективы.
Продали все, собрали сумму, вопрос уладили бесшумно.
Прошел по делу полоумным, в больнице сделали все умно.
Бумажной смертью умер, кремация, пустая урна.
И вот идет он на вокзал встречать свое утраченное чадо
И думает "А было ль надо его спасать и выручать,
Ведь раньше б за такую гадость любого по стене размазал"
А что касается часов, ему батяня перед смертью
Оставил их и прошептал заветом
Достойно жизнь пройти, как он, и честных воспитать сынов,
И эхо его слов несло порывом ветра.
Его уставшие глаза взглянули напоследок на нас,
Но вроде как-то по-другому.
Тяжелым вздохом прекращая свой рассказ,
Он ушел, седой и утомленный.
Хотя настолько оказалось тонким,
Что от четвертого удара о бетон раздался тихий звон
Об пол ударивших осколков.
Мой ход - с дрожащих губ слетела колкость,
Железный зуб глядел из щелки.
До этого всё молча. Одно пугало только
Взгляд волка, покинувшего стаю волчью.
Поэтому никто не лез. Похоже очень долго
Старик готовился к отдаче долга
На лицах явный интерес и перевес
Не в пользу старика отнюдь
Совсем другого толка.
Рехнулся на закате лет, часы-то золотые,
Похоже даже не двадцатый век - сказал малец,
Который вовремя пролез и взял отломанную крышку
С гравировкой в старом стиле.
Старик же время не терял. Он аккуратно
Пальцами загнул конец секундной стрелки.
Последний круг по глянцевой тарелке
Минутная ей помешала завершить.
Он это ждал. С размаху в стену
Шестеренки, колесики, пружинки
Смешались с грязью, разлетаясь.
От отвратительности неожиданной картинки
У наблюдателей мурашки пробежали.
Он прежде нас не замечал, а тут смутился.
Было видно, ему неловко, даже стыдно.
Нагнулся, резную тросточку поднял
И прочь заковылял. От нас подальше очевидно.
Девица ринулась вперед и темно-желтый корпус
Исчез под мехом ее шубки.
Сейчас таким везет. Наверное, далеко пойдет.
Идет же век пронырливых ублюдков.
Все дальше по своим делам. Мы догоняем деда
Узнать причину этого поступка.
Молчание, оценка по глазам, и выливает все,
Что чьим-либо ушам считалось недоступным.
По тем годам такую жизнь в Союзе позволял не каждый.
Доил на картах Сочи, Ялту, Анапу. В общем, регион тот пляжный.
Зимой с продажными девицами в Москве кутил вальяжно.
Бандитов не боялся, легавых и подавно.
Немногие могли с ним говорить на равных.
Два срока отмотал исправно
И репутацией заслуженной своей гордился явно.
Но вот однажды проигрался, причем по полной.
На лбу морщины старика образовали волны,
Задумался, наверное, что-то вспомнил.
И несколько секунд куда-то вдаль смотрел безмолвно
Одни часы, отцовское наследство,
Сменять такую память на хрусты мешало сердце
Оставил и зарекся, нету места отныне в его жизни картам.
Но видно от судьбы не деться.
Власть перестала быть Советской и это в 60,
Когда менять что-либо уже поздно.
Гадая по кремлевским звездам, пытался он понять
Надолго ли и почему так резко?
Ему и прежняя мила. Трудился, отдыхал.
17 сыну, 10 дочке.
Сумел таки создать с нуля о чем бессонной ночью
Не раз ему мечталось в одиночке.
Скопил прилично, сына поддержал,
Когда в кровинушке нашлась коммерческая жила.
А тот влетел в открытый криминал,
Да так, что засиял ему проект бессрочной перспективы.
Продали все, собрали сумму, вопрос уладили бесшумно.
Прошел по делу полоумным, в больнице сделали все умно.
Бумажной смертью умер, кремация, пустая урна.
И вот идет он на вокзал встречать свое утраченное чадо
И думает "А было ль надо его спасать и выручать,
Ведь раньше б за такую гадость любого по стене размазал"
А что касается часов, ему батяня перед смертью
Оставил их и прошептал заветом
Достойно жизнь пройти, как он, и честных воспитать сынов,
И эхо его слов несло порывом ветра.
Его уставшие глаза взглянули напоследок на нас,
Но вроде как-то по-другому.
Тяжелым вздохом прекращая свой рассказ,
Он ушел, седой и утомленный.
The glass was held by a well done, holding back at the attack,
Although it turned out so thin,
That from the fourth blow about the concrete there was a quiet ringing
About the floor of hitting fragments.
My move - with the trembling lips flew knuckle,
Iron tooth looked from a click.
Before that, everything is silent. One scarecrow only
View of the wolf who left the flock of wolf.
Therefore, no one climb. Looks like very long
The old man was preparing for the return of debt
On faces is clear interest and advantage
Not in favor of the old man
A completely different sense.
Wound at sunset, the clock is gold,
Looks like not even the twentieth century - said Malts,
Which broke on time and took a broken lid
With engraving in the old style.
The old man did not lose time. He is neat
The end of the second arrow bent his fingers.
Last Circle by Glossy Plate
The minute she prevented to complete.
He waited. With swing in the wall
Gears, wheels, springs
Mixed with mud, fleeing.
From the disgusting of an unexpected picture
Observer goosebumps ran.
He did not notice us before, and then he was embarrassed.
It was visible, he is awkward, even ashamed.
Failed, the carved cane raised
And looked off. Apparently apparently from us.
The girls rushed forward and a dark yellow case
Disappeared under the fur coat.
Now it is lucky. Probably go far.
There is a century of prudent bastards.
Further by your affairs. We catch up to the grandfather
Learn the reason for this act.
Silence, eye score, and pours out everything
Whose ears were considered inaccessible.
For years, not everyone allowed such life in the Union.
Helling on the map of Sochi, Yalta, Anapa. In general, the region is the beach.
In winter, with sales girls in Moscow, Kutil Vallant.
Bandits were not afraid, legal and suppressed.
Few could speak equal with him.
Two deadlines won well
And the reputation of deservedly was proud of it clearly.
But once he played, and in full.
On the forehead of the wrinkle of the old man formed waves,
I thought, probably, I remembered something.
And for a few seconds somewhere in the distance looked silent
Some watches, father's legacy,
Replace such memory for chruts prevented heart
Left and rooted, there is no place from now on in his life cards.
But it is seen from destiny not to go.
The power has ceased to be Soviet and this is 60,
When to change anything too late.
Guessing the Kremlin stars, he tried to understand
For long and why so sharply?
He and the former Mila. Worried, rested.
17 Son, 10 daughter.
I managed to create from scratch about something sleepless at night
More than once he dreamed in a single.
I saved decently, my son supported
When commercial lived in the bloodstream.
And he flew into the open crime,
Yes, so that the project of a perpetual perspective shone him.
They sold everything, gathered the amount, the question was settled silently.
Passed in the case of the Forest, in the hospital did everything cleverly.
Paper death died, cremation, empty urn.
And now he goes to the station to meet his lost child
And thinks "and it was necessary to save him and cut off,
After all, before, for such a nasty of anything on the wall smeared "
As for the clock, he is in front of death
Left them and whispered covenant
Decently life to go, like him, and honest to bring up sons,
And the echo of his words was boring the wind.
His tired eyes looked at us,
But it seems like something differently.
Heavy sigh stops his story,
He gone, gray and tired.
Although it turned out so thin,
That from the fourth blow about the concrete there was a quiet ringing
About the floor of hitting fragments.
My move - with the trembling lips flew knuckle,
Iron tooth looked from a click.
Before that, everything is silent. One scarecrow only
View of the wolf who left the flock of wolf.
Therefore, no one climb. Looks like very long
The old man was preparing for the return of debt
On faces is clear interest and advantage
Not in favor of the old man
A completely different sense.
Wound at sunset, the clock is gold,
Looks like not even the twentieth century - said Malts,
Which broke on time and took a broken lid
With engraving in the old style.
The old man did not lose time. He is neat
The end of the second arrow bent his fingers.
Last Circle by Glossy Plate
The minute she prevented to complete.
He waited. With swing in the wall
Gears, wheels, springs
Mixed with mud, fleeing.
From the disgusting of an unexpected picture
Observer goosebumps ran.
He did not notice us before, and then he was embarrassed.
It was visible, he is awkward, even ashamed.
Failed, the carved cane raised
And looked off. Apparently apparently from us.
The girls rushed forward and a dark yellow case
Disappeared under the fur coat.
Now it is lucky. Probably go far.
There is a century of prudent bastards.
Further by your affairs. We catch up to the grandfather
Learn the reason for this act.
Silence, eye score, and pours out everything
Whose ears were considered inaccessible.
For years, not everyone allowed such life in the Union.
Helling on the map of Sochi, Yalta, Anapa. In general, the region is the beach.
In winter, with sales girls in Moscow, Kutil Vallant.
Bandits were not afraid, legal and suppressed.
Few could speak equal with him.
Two deadlines won well
And the reputation of deservedly was proud of it clearly.
But once he played, and in full.
On the forehead of the wrinkle of the old man formed waves,
I thought, probably, I remembered something.
And for a few seconds somewhere in the distance looked silent
Some watches, father's legacy,
Replace such memory for chruts prevented heart
Left and rooted, there is no place from now on in his life cards.
But it is seen from destiny not to go.
The power has ceased to be Soviet and this is 60,
When to change anything too late.
Guessing the Kremlin stars, he tried to understand
For long and why so sharply?
He and the former Mila. Worried, rested.
17 Son, 10 daughter.
I managed to create from scratch about something sleepless at night
More than once he dreamed in a single.
I saved decently, my son supported
When commercial lived in the bloodstream.
And he flew into the open crime,
Yes, so that the project of a perpetual perspective shone him.
They sold everything, gathered the amount, the question was settled silently.
Passed in the case of the Forest, in the hospital did everything cleverly.
Paper death died, cremation, empty urn.
And now he goes to the station to meet his lost child
And thinks "and it was necessary to save him and cut off,
After all, before, for such a nasty of anything on the wall smeared "
As for the clock, he is in front of death
Left them and whispered covenant
Decently life to go, like him, and honest to bring up sons,
And the echo of his words was boring the wind.
His tired eyes looked at us,
But it seems like something differently.
Heavy sigh stops his story,
He gone, gray and tired.
Другие песни исполнителя: